Моя (не)любимая бывшая (СИ) - Рымарь Диана - Страница 46

Я разное услышать ожидал, но не такое.

Никогда я не считал, что чем-то лучше его, что родители любят меня сильнее или я чего-то достоин больше старшего брата.

И я вот ради этого сюда ехал?

Захлебнуться от его зависти и злости на меня лишь за то, что я родился? Обалдеть причины гробить мне жизнь.

— Дурак ты, Ваган, — хмыкаю с неприязнью. — Я тебя всю жизнь как брата любил, семьей считал, последнее бы тебе отдал, не раздумывая, любую помощь оказал. А ты из-за каких-то детских обид меня в расход… Оно в голове не укладывается, что ты там себе надумал. Дерьмо ты на палке.

С этими словами я встаю и ухожу.

Надеюсь, единственным местом, где мы снова встретимся, будет зал суда, где я буду давать против него показания. И на этом все.

Нет у меня больше брата.

Барсег

Сегодня впервые после несостоявшейся помолвки Вагана в доме родителей проходит семейный обед.

Домработница накрыла стол в гостиной.

Правда, из гостей только я.

Я сижу напротив отца, ковыряю вилкой мясо, пытаюсь всунуть в себя хоть кусок.

Оно не лезет… Еда вообще в последнее время в меня никак не лезет.

Справа сидит мать, одетая во все черное, будто у нас похороны. Чувствую ее напряжение, но она молчит, ни слова не говорит про то, что нас всех на самом деле волнует.

Отец усиленно пихает в себя еду и тоже играет в молчанку.

Неожиданно мать все же оживает вопросом:

— Почему ты не привел на обед Снежану, Барсег?

Спрашивает и внимательно наблюдает за моей реакцией.

А я и вправду не привел, хотя родители приглашали нас двоих.

Почему? Да потому что не знал, чего от них ждать. Оно и неудивительно в такой ситуации.

— Подумал, лучше сначала встречусь с вами сам, обговорим острые углы, — отвечаю уклончиво.

— Мы ждали ее, — говорит мать звенящим от напряжения голосом.

— Зачем? — интересуюсь с прищуром.

В такой ситуации ожидаешь услышать что-то из разряда — она ведь твоя близкая женщина, хотели пообщаться, успокоить, поддержать.

Но не в нашем положении.

— Зачем она решила опозорить нашу семью? — вдруг срывается мать. — Неужели все пять лет копила в себе обиду на Вагана, чтобы вот так подло ее вылить в такой значимый день…

— Мать, ты что говоришь? — я бросаю в нее резкий взгляд. — Ты думаешь, в обиде дело? Он насильник! Он получит по заслугам.

— Я не верю в это, — стонет мать. — Снежана все просто неправильно поняла, перекрутила. И другие тоже…

— Каролина, тихо! — рычит на мать отец и громко, со значением стучит кулаком по столу. — Ваган нам больше не сын. Он — преступник, от которого мы отреклись.

Мать зыркает в сторону отца, притихает.

Но ее молчание длится недолго.

— Барсег, обязательно было устраивать шоу на помолвке Вагана? Все грязное белье перед родней… Они до конца дней нам этого не забудут!

Ха. Значит, то, что Ваган опозорил меня и мою невесту на моей помолвке, — это норма, а то, что я сделал то же самое, — так прибить меня за это мало.

— А ему обязательно было показывать то видео на моей помолвке? — отвечаю матери. — Порочить мою невесту… Что-то вы тогда не возмущались его действиями, зато теперь возмущаетесь моими.

— Но мы же не знали, что это он! — стонет мать. — Я, кстати, до сих пор не уверена…

— Хватит, Каролина! — снова рявкает отец. — Сколько можно одно и то же, всю неделю об этом говоришь. Тебя обилие заявлений об изнасиловании от девушек ни в чем не убедило? А показания невесты Вагана? Я никогда не думал, что ращу сына-насильника… Это позор для семьи.

— Я ведь не спорю, — стонет мать чуть не плача. — Ваган натворил дел, но и Снежана хороша…

— Снежана-то тут при чем? — развожу руками. — Она не хотела того, что он с ней сделал. К тому же все, что случилось на помолвке Вагана, — моих рук дело, не ее.

— По-хорошему, тебе надо с ней расстаться, сынок, — вдруг говорит мать.

— Это с чего бы? — я злобно на нее зыркаю.

— Она была с твоим братом, ты не можешь на ней жениться. Ничего хорошего у вас не будет, это всегда будет стоять между вами…

Каждое слово будто клеймо на моем сердце.

Как будто я не понимаю, что мать права на все сто.

Подлый поступок Вагана и тот факт, что я это допустил, уже стоят между мной и Снежаной каменной стеной. В то же время я не могу представить своей жизни без нее, без нашего ребенка.

— Будет лучше, если ты ее отпустишь, сынок, — отец неожиданно поддерживает мать. — Дай девушке возможность забыть это все, начать жизнь заново.

Оно бы, может, и правильно было так сделать, но…

— Снежана беременна, — наконец выдаю новость.

Родители смотрят на меня круглыми глазами, потом переглядываются между собой. Медленно переваривают новость.

— Ты только поэтому до сих пор с ней? — спрашивает отец.

— Сынок, ты извини, но у меня большие сомнения, что это твой ребенок, — качает головой мать. — После того, что случилось между Снежаной и Ваганом, я ничему не удивлюсь.

Я вскидываю на нее ошалевший взгляд.

Как это так работает у них в головах? Мой брат насильно ее взял, а виновата она, что ли? Вдруг стала из-за этого порочной девкой, которой нет веры? Почему так?

— Это мой ребенок, — чеканю строго.

— С чего ты это взял, что твой? — угрюмо спрашивает отец. — У тебя есть какие-то доказательства этого?

— Потому что я брал ее девственницей! — наконец не выдерживаю. — Не было у нее никого за эти годы. А знаете почему, дорогие родители? Потому что после того, как Ваган над ней поиздевался, она ни одного мужика не смогла к себе подпустить! И меня не хотела подпускать, я нахрапом взял.

Однако даже эта речь не производит должного впечатления.

— Что теперь? — выступает мать. — Наплюешь на мнение семьи, позволишь каждому шушукаться за своей спиной и женишься на ней? Так?

Я смотрю на них и пытаюсь понять, чего они от меня ждут. Того, что я, как обычно, сделаю все, лишь бы им было хорошо? Послушный, ласковый Барсег успокоит их, пообещает сделать так, как они хотят… Они этого вправду ждут?

А то, что Снежана для меня — все, они так и не поняли.

И не поймут.

Им, по ходу дела, даже внук от нее не нужен.

Отодвигаю от себя тарелку, встаю из-за стола.

Отвечаю со скорбной миной.

— Спасибо, мама, папа, за поддержку, внимание. Я пошел. Внук родится, на смотрины не позову.

Разворачиваюсь и ухожу, провожаемый их ошарашенными взглядами.

Барсег

Я возвращаюсь в квартиру, которую арендовал по приезде в родной город.

Конечно, я мог бы поселить Снежану в своих апартаментах, просторных и уютных. Они так и остались в моем владении, я их не продал. Когда-то она чувствовала себя там как дома.

Но…

Не хотел я, чтобы кто-то ее нашел.

Не хотел, чтобы какая-нибудь свинья приперлась ко мне домой, особенно если меня рядом не будет, вымотала ей все нервы или, того хуже, в чем-то обвинила.

Я спрятал мое сокровище ото всех. Поселил в снятое на время нашего пребывания жилище — четырехкомнатную квартиру с панорамным видом на центральную улицу.

Да так с ней и остался тут, потому что оставить ее одну я просто не в силах.

Я сопровождаю ее повсюду — на дачу показаний в полицию, по магазинам, к врачу, чтобы проверить, как там наш малыш.

И нет. Я к ней не прикасался все эти дни.

После того поцелуя в ее квартире еще там, в Москве, когда молил у нее прощения за то, что допустил тот ужас, который она пережила, я не прикасался к ней. Очень хотел, но запретил себе даже шаг ступить в сторону ее спальни.

Снежане, кажется, такой формат отношений подходит.

Она снова стала будто ручная, слушает все, что я ей говорю, общается очень вежливо, по-доброму. Мы с ней почти друзья.