"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6 (СИ) - Семенова Мария Васильевна - Страница 53

Волкодав мёртвой хваткой взял его за плечо:

– Это не сегван, парень! Слышишь?.. Скажи Бравлину…

– Он тебя ранил, – присмотрелся стражник.

По рубахе венна, по груди и по левому боку, в самом деле расплывались два тёмных пятна. Волкодав отмахнулся:

– Скажи всем, что этот убийца – никакой не сегван! Понял? Давай!

Белоголовый оказался понятливым. Он кивнул и напролом пошёл сквозь толпу, точно вепрь сквозь камыши. Мало-помалу стражников в толчее сделалось больше, и вспыхнувшие кое-где драки прекратились сами собой, а выкрики стали реже и тише.

Зато к Волкодаву подошли сразу четверо витязей во главе с Крутом. Одним из четверых был Лучезар.

– Вор! – прямо глядя на венна, немедленно обвинил его Левый. Теперь уже не могло быть сомнений, на кого он указывал. Волкодав промолчал.

– Иди, Лучезар, проследи, чтобы купца отвели в кром, но никаких обид не чинили, пока не разберёмся, – хмуро проговорил Правый. – И так ещё кабы вину заглаживать не пришлось. А ты, парень…

– Сговорился, вор! – повторил Лучезар. – Сам разбойник и разбойника нанял! Отличиться надумал!.. Да и шею дружку сломал, чтобы остаток доплачивать не пришлось…

– Что скажешь, парень? – спросил Крут.

Волкодав ответил:

– Госпожу не зашибло?

– Не зашибло, – сказал Крут. – Так ты слыхал, что боярин говорит? Чем докажешь, что чист?

В это время к ним подошёл ещё один витязь.

– Вот они, ножички, – сказал он, показывая на ладони два широких, как ложки, клинка без рукоятей. – Один в донце кресла застрял, еле вынули, другой… ещё чуть – не в пряжку бы ремня, так бы в живот мне и угодил.

Боярин Крут осмотрел сияющее лезвие и опять повернулся к Волкодаву:

– Чем докажешь, что чист?

Тот вдруг ощерился, точно цепной пёс, надумавший сбросить ошейник:

– А вот этим мечом!.. У нас за клевету виры не спрашивают!..

Нет, не зря государь Глузд со спокойной душой оставлял дочери город. Юная кнесинка заставила расступиться дружину и во второй раз за одно утро бесстрашно развела готовых к убийству мужчин.

– Вы!.. – властно прозвучал её голос. – Лекаря сюда! Где Иллад?

– Вели, госпожа, чтобы не обижали сегванов, – сказал Волкодав. – Это не сегван на тебя покушался.

– А кто же? – спросил Крут.

– Никто, – сказал Волкодав. – Они называют себя «никто». Осмотри тело, и где-нибудь в потаённом месте, я думаю, увидишь помету… Знак Огня, только наизнанку.

– Тьфу, – плюнул Левый. – Нечего было ему шею ломать. Уж мы бы порасспросили…

Волкодав не ответил.

– Боярин дело говорит, – сказал Крут.

Волкодав усмехнулся одним углом рта, неприятно и зло:

– Счастлива земля, где не знают этих убийц…

– Сам-то ты откуда знаток выискался?

– Вот именно, сам, – сказал Лучезар.

Волкодав пропустил это замечание мимо ушей, а Круту ответил:

– Ты меня уже тридцать три раза висельником назвал. Кому же, как не мне, с убийцами знаться…

– Хватит! – притопнула вырезным башмачком кнесинка Елень. – Ступай, Лучезар. Купца обиходь, но, смотри, пальцем не трогай… Эй, где Иллад? А ты, Волкодав, сказывай толком. Какие такие убийцы?

– У них своя вера, госпожа, – сказал венн. – Они поклоняются Моране Смерти и думают, что совершают благодеяние, убивая за деньги. Он ничего не сказал бы на допросе, только славил бы свою Богиню за муки и смерть…

Кнесинка, не дослушав, оглянулась:

– Иллад! Где Иллад?..

Сделалось ясно, что всё это время она мало что замечала, кроме пятен на его рубахе.

– Ты ранен!

Волкодав пожал плечами:

– Это не те раны, которые помешали бы мне служить, госпожа.

Из-за меня, было написано у неё на лице. Из-за меня всё. В меня летели ножи! А если бы я не велела тебе оставить дома кольчугу…

Как выяснилось, Иллад успел сладко задремать на своём кожаном ящике. Он благополучно проспал и покушение, и всеобщую суматоху, и переполошённо подхватился только тогда, когда кто-то из воинов взял его за плечи и хорошенько встряхнул. Он неуклюже подбежал к кнесинке, переваливаясь с ноги на ногу и отдуваясь:

– Что с тобой, государыня?..

– Не со мной! – отмахнулась она. – Мой телохранитель ранен, перевяжи его!

Волкодав не был тяжело ранен. Ножи, предназначенные кнесинке, лишь резанули его, оставив две глубокие борозды. Порезы, конечно, болели и кровоточили, но ни о какой опасности не было речи. Если бы Волкодава спросили, он бы сказал, что вполне достаточно пока перетянуть их какой-нибудь тряпкой почище, а потом, в крепости или дома, промыть и, может, зашить. Однако никто его мнения не спрашивал. Кнесинка считала, что он пострадал за неё и к тому же по её вине, и тем было сказано всё. Торговец пряностями, чья палатка находилась неподалёку, провёл их с Илладом под матерчатый кров и оставил наедине.

Палатка благоухала перцем, корицей и ещё тысячей всевозможных приправ. Иллад раскрыл свой ящик и принялся перебирать коробочки и склянки, стараясь не поворачиваться к Волкодаву спиной. Его движения показались венну не слишком уверенными. Ещё бы, подумал телохранитель. Домашний лекарь, привыкший состоять при здоровых, в общем-то, людях, которых приходилось врачевать разве от нечастой простуды да последствий непривычной еды… И вдруг его, мягкотелого, кидают на горячую сковородку: спросонья тащат зашивать раны, да кому! Свирепому венну с неведомым прошлым, может быть, даже и тёмным!..

Волкодав сложил на пол ремень и ножны и стащил рубашку, оставшись голым по пояс. Рубашку пришлось отдирать от тела в тех местах, где её успела приклеить кровь. По счастью, ножи были отточены на совесть и разрезали её, как бритвы, ровно и чисто. Если осторожно отстирать и зашить, она ещё послужит…

Иллад наконец нашёл что искал и повернулся к терпеливо ожидавшему Волкодаву, держа в руке малюсенькую чашечку и стеклянный пузырёк. Присмотрелся – да и застыл, тараща глаза. Волкодав не очень понял, что такого особенного увидел в нём лекарь. А халисунец вдруг кинулся вон из палатки со всей скоростью, на которую были способны его короткие ноги.

– Госпожа!.. – беспрепятственно долетел сквозь тонкую просвечивающую стену его испуганный голос. – Именем Лунного Неба заклинаю: скорее удали от себя этого человека!..

– О чём ты, Иллад? – удивилась кнесинка.

– Он опасен, госпожа! – захлёбывался лекарь. – Он может причинить тебе зло!

Волкодав начал кое о чём догадываться. Нагнувшись, он вытянул из кожаного короба полосу белого шёлка и решил сам сделать повязку, потому что кровь стекала по животу и левому боку, грозя испортить хорошие кожаные штаны.

– Говори толком! – досадливо зарычал снаружи боярин Крут.

– Этот венн – клеймёный каторжник, госпожа, – заторопился халисунец. – Он бывал в руках палача, его страшно пытали! Он преступник! Он…

– Иллад, – перебила кнесинка.

– Госпожа, я…

– Вернись и помоги ему, Иллад, – сказала кнесинка, и Волкодав подумал, что серебряный колокольчик, оказывается, умел звучать как стальной. – Ты слышишь, Иллад?

Волкодаву показалось, будто несчастный лекарь всхлипнул.

Вновь зашевелилась дверная завеса. Вернувшийся Иллад натолкнулся на враждебный взгляд серо-зелёных глаз и, видно, тут только сообразил, что телохранитель отчётливо слышал каждое его слово. Руки у него задрожали. Клеймёный преступник явно собирался зарезать его. А кнесинка, та самая кнесинка, которая когда-то в пелёнках лежала у него на коленях…

Кнесинка Елень решительно откинула входное полотнище и шагнула внутрь.

– Этот человек спас мне жизнь, Иллад! – сказала она резко. – Делай что надлежит!

Следом за нею, второпях чуть не своротив плечом опорный столбик, в палатку влез Крут. Покинуть «дочку» на съедение лютому венну он определённо не мог.

– Вели, госпожа, чтобы не обижали сегванов, – повторил Волкодав.

Она нетерпеливо кивнула:

– Я велю.

– Сделай это сейчас, пока лекарь меня лечит, – глядя ей в глаза, сказал Волкодав. – Беды не нажить бы.