Ловушка для дьявола - Осман Ричард - Страница 19

— А вы, случайно, не знаете, где именно находится этот бокс? — спрашивает Элизабет.

Нина качает головой:

— Только то, что у него был один.

— И последний вопрос, если позволите, — говорит Элизабет. — Мы знаем, что Калдеш звонил вам около четырех часов дня, верно? А он, случайно, не просил о встрече?

— Нет, не просил, — отвечает Нина.

— Поверю на слово, — кивает Элизабет. — Ведь вы единственный свидетель того, что было сказано в том разговоре.

— А вы жесткая, — качает головой Джонджо. — Мне это нравится.

Элизабет продолжает:

— Несколько минут спустя Калдеш сделал еще один телефонный звонок.

— Но мы не можем понять, кому он звонил, — добавляет Джойс.

— Итак, мой вопрос заключается в следующем. Если бы этот героин попал к вам в руки точно так же, как к Калдешу, и вы по какой-то причине вдруг решили его продать, то к кому бы вы обратились?

— К Саманте Барнс, — говорит Нина.

— К Саманте Барнс, — без колебаний повторяет Джонджо.

— Боюсь, вы оба ставите меня в тупик, — признаётся Элизабет.

Джонджо поясняет:

— Она торгует антиквариатом. Живет в роскошном доме недалеко от Петворта.

— Для торговцев антиквариатом характерно жить в роскошных домах? — спрашивает Джойс.

— Отнюдь, — отвечает Джонджо.

— Если только они не… — многозначительно произносит Элизабет.

— Именно так, — соглашается Нина. — У нее очень хорошие связи. Я даже ее боюсь, хотя вы двое, подозреваю, не испугаетесь.

— Я тоже это подозреваю, — кивает Элизабет. — Она из тех людей, у которых может быть свое мнение о героине?

Нина отвечает:

— Она из тех людей, у которых на все есть свое мнение.

— Таких немало, — замечает Джойс.

— И Калдеш мог ее знать?

— По крайней мере, о ней он знал точно, — говорит Нина.

— Тогда я думаю, что нам стоит навестить Саманту Барнс, — заключает Элизабет.

— Сначала Кентербери, теперь Петворт. Не жизнь, а социальный вихрь какой-то! — радуется Джойс.

— У вас есть номер ее телефона? — спрашивает Элизабет.

— Я могу поискать, — отвечает Джонджо, доедая апельсин. — Только, пожалуйста, не говорите ей, что узнали его от нас.

Саманта Барнс всегда с нетерпением ждет собраний своего книжного клуба. Первый вторник каждого месяца в ее доме — за исключением того раза, когда Эйлин попала в больницу по поводу ног, и еще одного, когда саму Саманту допрашивала столичная полиция по делу о мошенничестве в Музее Виктории и Альберта. В обоих случаях освободили их довольно скоро.

Гарт никогда им не мешает. Литература не для него: «Это все ложь, дорогая, ничего подобного не случалось». Однако среди ее друзей он вызывает любопытство, и многие часто любят приходить пораньше, чтобы мельком его увидеть. Они говорят: «Привет, Гарт», а тот отвечает: «Я не знаю, кто ты такой» — или же совершенно игнорирует. Его искреннее безразличие, кажется, приводит людей в восторг.

Саманта это принимает. В тот день, когда он вернулся в ее магазин (с окладистой бородой, в клетчатой рубашке и вязаной шапке) и наставил на нее пистолет, погруженная в горе Саманта просто расплакалась. Она не испытывала страха и не пыталась торговаться. Она даже хотела, чтобы он ее застрелил. Гарт чрезвычайно терпеливо подождал, пока она перестанет плакать, после чего заговорил:

— Зачем вы продали мне ту чернильницу?

— Мы просто веселились.

— Мне было не смешно.

— Простите, но вы все-таки припарковались на месте для инвалидов.

— Я впервые приехал в Англию и не знал о местах для инвалидов.

— Вы вернулись, чтобы меня застрелить?

— Нет, просто хочу задать вам пару вопросов. Где ваш муж?

— Он умер.

— Сочувствую вашей потере, мэм. Вам нравится веселье?

— Нравилось.

— Вы бы хотели купить украденную картину?

И вот, к своему удивлению, она обнаружила, что действительно этого хотела.

Сегодня, как обычно, Гарт не сказал Саманте, куда направляется; так как он взял с собой биту, она очень надеется, что он пошел поиграть в крикет. Однако с Гартом никогда ничего не понять.

Поскольку клубная компания распивает вино, «Волчий зал»[10] начинает получать все более положительные отзывы. Джилл, работающая в ветеринарной клинике на площади, говорит, что она высказала бы Томасу Кромвелю все, что о нем думает, если бы жила в то время. Интересно, знают ли они, чем Саманта зарабатывает на жизнь? Должны же быть у них какие-то предположения? Например, Брона, работающая в кулинарии, однажды заблудилась по дороге в туалет и зашла в комнату, в которой сушился свеженаписанный Джексон Поллок. Кроме того, больше ни у кого в Петворте нет «Феррари Тестаросса». Так что ключей к разгадке более чем достаточно.

Саманта удаляется на кухню, чтобы сварить кофе. Ей позвонили прямо перед тем, как пришли ее друзья, и этот разговор вызвал беспокойство. Впрочем, действительно ли вызвал? Скорее, подтолкнул к нему. Возможно, это лишь тревога, сидящая у нее в голове.

Звонила женщина по имени Элизабет. Очень уверенная в себе. «Простите за беспокойство, но мне стало интересно, вы, случайно, не слышали о человеке по имени Калдеш Шарма?» Разумеется, Саманта отказалась отвечать на вопрос. Никогда не раскрывайте информацию добровольно, если в этом нет нужды. Это азы, которым Саманта обучилась за последние несколько лет. «Ах, — вздохнула Элизабет, — какая жалость, я была уверена, что вы его знаете». Что-то в поведении Элизабет заставило Саманту защищаться. У нее возникло чувство, будто ее допрашивал великий мастер шпионажа. Затем Элизабет захотела выяснить, что Саманта знает о торговцах героином. Что ж, это был действительно непростой вопрос. Саманта могла бы дать развернутый ответ, но вместо этого предпочла короткое: «Ничего». Элизабет опять сделала паузу, будто записывая все, что говорила Саманта. Затем она спросила, как организована парковка в Петворте, и Саманта, радуясь, что наконец-то задан вопрос, на который она может дать прямой ответ, сказала, что местный паркинг, должно быть, дело рук самого дьявола. Элизабет заметила, что им это наверняка не понравится, но «боюсь, придется рискнуть». На что Саманта, естественно, спросила: «Кому и чем придется рискнуть?» Элизабет сообщила ей, что «они» — это Джойс и Ибрагим, которые очень скоро приедут ее навестить, и что оба чрезвычайно разговорчивы, каждый по-своему, но у обоих вполне добрые намерения. Саманта ответила, что ее не будет дома ближайшие несколько дней, поскольку она собирается на ярмарку в Арундел, и что ей очень жаль, на что Элизабет сказала: «Саманта, никогда не лгите лжецу».

Затем она пожелала Саманте очень хорошего вечера и повесила трубку.

И вот что теперь думать?

Саманта возвращается с чашками кофе и слышит в ответ удовлетворенные охи. Может, ей в самом деле стоит просто исчезнуть на несколько дней? Побыть подальше от опасности?

У Саманты нюх на неприятности, но также имеется и нюх на возможности. По правде говоря, это одно и то же.

Элизабет общалась совсем не как офицер полиции. Она слишком стара и недостаточно вежлива. Может, ей все-таки стоит поговорить с этими Джойс и Ибрагимом? Что ей терять? Они ведь наверняка ничего не знают. А если даже знают, то что?

Дамы перешли от обсуждения книги к теме секса в постменопаузе. Саманта поднимает кофейную чашку и говорит, что ей не на что жаловаться. Это правда — ее большой канадский медведь никогда ничего не делает наполовину.

Во время телефонного разговора Элизабет подкинула ей неожиданный фрукт. Калдеш Шарма. И героин. Возможно, Саманта узнает что-то полезное для себя. Она обсудит с Гартом, но заранее понимает, что́ он ответит. То же, что и всегда:

— Детка, из этого можно извлечь деньги?

И в данном случае это вполне вероятно.

Свет притушен, музыка приглушена, и, если быть до конца честным, настроение Криса тоже так себе. Джойс заканчивает свой рассказ о Доме Холте, торговце героином.