Владыка Ивери - Еловенко Вадим Сергеевич - Страница 40

• Предыдущая
• 40/70
• Следующая

– Мы к тебе, что ли? – удивилась Катя.

– Если не хочешь, то нет, – сказал я, пожав плечами.

– Не хочу, – честно призналась она. – Хочется просто с тобой погулять.

Усмехнувшись и поцеловав Катю, я повел ее к дорожке из плит сплавленного песка. Неторопливо ступая по этому непривычному для меня покрытию, через каких-то полчаса мы вошли в брошенный всеми поселок среди не очень густого леса.

– Я здесь на пробежке бываю, – объяснила мне Катя.

Оглядев низкие домики с темными стеклами, я заметил:

– Делать тебе нечего. Тут все так… дико. Словно и не живет никто.

Она засмеялась и сказала:

– А тут никто и не живет. Правда-правда. Сколько я тут ни бывала, никогда никого не видела, кроме десантников, что через этот поселок за периметр проскакивают.

– А мы зачем здесь? – удивился я.

– Как зачем? – улыбнулась мне Катя. – Мы же гуляем.

Я покачал головой – у каждого свои понятия о прогулке. Кто-то выбирает для нее поселки-призраки.

– Это здесь в прошлом году пропали триста сотрудников базы? – спросил я у Кати, вспомнив сказки, что мне рассказывал помощник биолога.

– Да, – кивнула она. – Мне девчонки рассказывали, что после этого ужаса с базы было запрещено не то что сходить на берег, но даже по понтонам лишний раз передвигаться. С корабля на корабль на капсулах перелетали. Потом страсти, так сказать, поутихли, и опять разрешили сход на берег, но не селиться здесь. Поселок демонтировать хотели и убрать на транспортники, но решили ждать комиссию с Земли. Раз сами ничего не поняли, то, может, хоть те разберутся.

Я удивился и спросил:

– Спустя столько лет?

Катенька пожала плечами и, скинув мою руку с плеча, подошла к окнам одного из домиков. Заглянула внутрь. Помахала мне, чтобы я подошел. Я приблизился и, прислонившись к стеклу, заметил в помещении неубранные кровати и распахнутые шкафы.

– Они во сне пропали? – спросил я у Кати, будто она была участником или очевидцем событий годичной давности.

– Нет, – сказала она. – Это уже утро было. Перед самым построением. Потому-то так страшно и было всем. Буквально секунду назад с кораблей еще слышали голос коменданта в репродуктор, и вдруг разом все смолкло. А когда проживающие на берегу не появились на построениях, в эскадре и началась суматоха. Никого из поселка не нашли.

Я невольно передернул плечами. Сумерки все больше охватывали нас и пустой поселок. Находиться в нем становилось откровенно неприятно, если не сказать боязно. Видя мой жест, Катя звонко рассмеялась.

– Ты что, боишься? – спросила она, нисколько не жалея меня.

Сделав серьезное лицо, я ответил, что мне неуютно тут находиться. Больше того, я ощущаю дискомфорт от вида этих темных зданий и сумрачного неба.

– Ой ты горе-космонавт! – сказала она и, проведя руками мне по лицу и волосам, сжалилась. – Ну, пошли к свету, раз тебе тут неприятно.

По пути назад я робко спросил у нее:

– А разве тебе там не показалось неуютно?

Держа меня за локоть и прижимаясь к моему плечу, она призналась:

– Только первые разы, когда бывала. И то я не трусила, а просто… Ну, как бы тебе сказать? Ну, просто не хотела оставаться там. Потом это прошло. Привыкла.

Помолчав, я признался:

– Я, наверное, трус.

Еще больше смущая меня, Катя снова засмеялась. Видя мое замешательство, она пояснила свой смех:

– Ты это так серьезно сказал… «Я, наверное, трус». Дурачок. Ты не трус. Это нормальная реакция на темноту и неизвестность. Все люди боятся темноты.

Я возразил:

– Не все. Глупости.

Как-то тихо и серьезно она сказала:

– Все боятся. Просто есть некоторые, кого эта темнота еще не пугала. Не до них ей было.

Хмыкнув, я сказал:

– Но там был не страх. Просто всё вместе. То, что там пропали люди. Вообще вид брошенного поселка. Да еще… да… темнота.

– Вот-вот, – сказала она. – Это еще не страх. Страх – это когда ты там один и знаешь, что в любой момент ты можешь исчезнуть и даже спустя годы никто не будет знать, что с тобой случилось.

Мы вышли на освещенный прожекторами песок, и я признался:

– Я вообще-то о таком не думал.

Катя потянула меня к кострам на побережье, около которых толпились люди.

– И правильно делал, что не думал! – сказала Катя веселясь. – Это все равно что просто о смерти думать. Глупо и бесполезно.

У костров оказались в основном пилоты пинас и капсул, посаженных на песок. Не спешившие уходить отдыхать, они слушали негромкую музыку из брошенного на пески транслятора одного из кораблей и пили самогон. Я удивился, когда нас угостили и пригласили присоединиться. Катя, ни на шаг не отходя от меня, от самогона отказалась и только засмеялась, увидев мое выражение лица, когда я залпом проглотил напиток. Не меньше семидесяти градусов было в этом пойле, и мне стоило трудов, чтобы не показывать, как сильно оно меня проняло.

У костров мы задержались недолго. Боясь, что ее тренировочный костюм пропахнет дымом, Катя потянула меня к кораблям. Возле моего «корыта» она сказала:

– Нет, не пойду к тебе.

– Почему? – спросил я.

– Не хочу, – сказала Катя. Видя мое недоумение, она попыталась пояснить: – Просто не хочу. Скоро все свершится, и неизвестно, когда я смогу вот так с тобой спокойно погулять, поболтать о глупостях.

– Что скоро случится? – спросил я, догадываясь и не желая верить.

– Все, – сказала Катя, кивнув зачем-то.

– Может, ты уже не нужна здесь? – спросил я с надеждой. Скажи она тогда, что свободна и может улетать, я бы без зазрения совести наплевал на контракт и сбежал бы с Ивери. Благо, материалов, одолженных у научной группы, для Королевского общества было больше чем достаточно.

– Ну как не нужна… – сказала Катя, поворачиваясь к морю и вдыхая теплый еще ветерок. – Конечно, нужна. Как они тут все без меня? Обязательно что-нибудь забудут и все запорют.

Я только головой покачал.

– Пойдем проводишь меня? – попросила Катя.

Она могла бы и не просить. Я и так собирался проводить ее. Другое дело, что я искренне рассчитывал провести с ней время на моей «Лее». Ну, не судьба – не страшно.

На девятой палубе «Камня» она остановилась перед стойкой, за которой сидела дородная тетушка, и обратилась ко мне:

– Ты не ходи меня провожать туда. Незачем тебе это.

– А если я сам хочу заглянуть… – спросил я, вскинув бровь.

– Как хочешь… – сказала Катя. Она собиралась уйти, даже не поцеловав меня на прощание. Пришлось окликнуть ее и попросить вернуться.

– Ну в чем дело? – спросил я.

Пожав плечами, Катя помолчала и, пересилив себя, сказала:

– Не знаю. Алекс… мне очень страшно.

Я прижал ее к себе и стал уговаривать пойти сейчас со мной и остаться ночевать на моем корабле.

– Ты не понимаешь… Ты не спасешь меня… – зашептала она, и мне показалось, что Катя готова заплакать. – Все уже так подошло близко… теперь все решают минуты… часы. Мне не объяснить. Теперь мне правда страшно, что все узнают и за несколько мгновений до победы меня арестуют и все сорвется. Тебе не понять… Я принесла этому слишком большие жертвы. Я не хочу, чтобы они были зря. Я хочу, чтобы все закончилось, но закончилось так, как должно закончиться. Как я хочу…

Я прижимал эту дурочку, шепчущую глупости, к себе и понимал, какая гигантская пропасть нас все-таки разделяет. И вообще, возможно ли, чтобы такая, как она, перешагнула эту пропасть и попыталась бы жить как все. Не ходить по краю между жизнью и смертью. Не желать разрушить тот строй, что вокруг нее. Думать о любимом, о семье, о детях. Сможет ли она когда-нибудь… Я не знал тогда и сейчас еще не знаю.

• Предыдущая
• 40/70
• Следующая