Маросейка,12: Операция «Зеленый лед» - Опалева Ольга Николаевна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/63
• Следующая

– Розовый. Я тебе потом расскажу.

Когда Орел с Русановым вернулись в отдел, стало очевидно, что работа кипит уже вовсю. Платонов готовил отчет по деловой активности «Самоцветов», «наружка» продолжала слежку, Поливайко занимался прослушкой.

Платонов, у которого уже все было готово, с ходу перехватил Никиту и торжественно вручил ему отчет о деятельности фирмы, над которым со свойственной ему последовательностью и методичностью все это время работал.

– Спасибо, Платоша, сейчас же и просмотрю. – Никита обернулся к Русанову, пояснил: – Вечером отчитываюсь Деду.

Тут у них на пути возник Джексон, специально для такого случая вылезший из-за своего стола.

– Между прочим, Дима, сегодня твой черед всему отделу пирожки ставить, – сообщил он Русанову.

– Что у вас за бзик с этими пирожками? – спросил Русанов.

– Это не бзик – это традиция, – поправил его Женька. – А на традициях, как известно, не только отдельные коллективы – целые народы держатся!

– Ну ладно, – сказал Никита, безнадежно махнув рукой. – Встретимся через пятнадцать минут. Пирожки – это святое. Давай дуй. Палатка там за углом… А кстати, Женя, – повернулся он к Калинкину. – Жаль, что тебя сейчас с нами на обыске не было. Видел бы ты, какая у Тарчевского убойная коллекция мышей.

– Коллекция чего?.. – не понял Джексон

– Мышей. Зверушки такие. Маленькие, серые. Так вот у него повсюду распиханы. Плюшевые, стеклянные, фарфоровые. Во всех позах и нарядах.

– Господи! – Женькины глаза восторженно округлились. – Это небось похлеще, чем розовый кактус, да?!

– А то, – довольно хмыкнул Никита и, на ходу уткнувшись в отчет, направился к своему кабинету.

Ровно через пятнадцать минут Русанов, радостно приветствуемый всем отделом, вернулся, неся объемистый сверток. Кочкин поднял голову от бумаг и встревоженно спросил:

– А с мясом есть?

– Специально для тебя три взял.

– Дима! – выглянул из своего кабинета Орел, все еще не отрывая глаз от платоновского отчета. Наконец спохватился, поднял взгляд на напарника. – Дима, тебе определенно надо в Екатеринбург. Держи, – и протянул ему папку со всеми бумагами.

В день убийства Тарчевского Лешка ночевал у Ани. Лешка несколько раз подходил к зеркалу, но соседа-бизнесмена дома не было, и развлечения из этого не получилось. Сосед вернулся домой около полуночи, вернулся с очередным мышонком. Аня, которой порядком уже надоело смотреть одно и то же, сказала Лешке, что лучше будет спать – она теперь не высыпалась и очень уставала в институте, – и честно уснула. Но примерно через час Лешка разбудил ее. «Иди скорей, посмотри!» – сказал он, силком таща ее, полусонную, к зеркалу. И тут-то она увидела, как гость Тарчевского нажимает на курок…

«Надо что-то делать, надо что-то делать!» – бормотал он, и она, как загипнотизированная, застывшая от страха, слушала его, как маленькая. Еще бы – он смелый, он сильный, он знает, что надо делать!

Лешка заставил ее одеться и быстро потащил на улицу. Они сели в его старенькую машину. «Отец подарил по окончании первого курса», – объяснил ей Лешка происхождение машины, когда они только познакомились.

Очень быстро они неслись по ночной Москве, потом он завел ее в какой-то подъезд. Они поднялись на лифте. «Сейчас, сейчас», – сказал Лешка, и она как дура опять ему подчинилась, не понимая, что значит это «сейчас», но зная, что должна, обязана ему верить. А Лешка – тоже перенервничал, что ли, – вдруг начал ее целовать. Ведь знал же, что она терпеть не может целоваться в подъездах, что это пошло. Но она даже и сказать это не нашла в себе сил, не то что сопротивляться ему. Потом появился тот мужчина, гость Тарчевского, – она его сразу узнала, он был все в том же плаще – это по такой-то теплыни!

Лешка вдруг оттолкнул ее, скатился вниз, ударил мужчину по голове, обшарил его карманы, забрал деньги и какой-то мешочек – она видела! Часть денег он сунул ей в карман. Она все еще ничего не понимала и не хотела брать деньги. И тогда он сказан грубо, как совершенно посторонний человек, что в ее интересах никому не говорить о том, что произошло.

«Что это? – думала в ужасе Аня. – Ведь я же люблю его! Выходит, я связалась с обычным грабителем? И мы теперь, как Бонни и Клайд, будем грабить народ в подъездах»? Она так верила ему, а он просто использовал ее!

Да, она не скажет никому ни слова о сегодняшнем вечере, но встречаться с ним больше не хочет.

Лешка не объявился ни на следующий день, ни через день. Тогда она решила, что нужно найти его и сказать ему все, что она о нем думает. Она еще надеялась, что он что-то объяснит ей, что произошла какая-то ошибка…

На его квартире она застала каких-то незнакомых людей – они туда вселялись. Тут же оказался и хозяин квартиры, который сказал ей, что предыдущий жилец съехал несколько дней назад.

Тогда она пошла в университет, и там довольно быстро выяснилось, что никакого Алексея Демидова на мехмате нет ни на втором, ни на третьем, ни на каких других курсах.

И вот тогда-то ею овладел самый настоящий ужас. Что это было? Кто он, этот ее бывший возлюбленный?..

Аниной же бабке, Анне Михайловне, в день убийства Тарчевского действительно не спалось. И она действительно видела входящего в их подъезд человека в плаще и очках. Но она также слышала, что Аня с Лешкой куда-то уходили в ту ночь. И чтобы не ввязывать детей в эту историю, она и рассказывала так настойчиво о человеке в плаще, и старательно изображала из себя слабоумную старушку.

Потом она увидела, какой испуганной и несчастной стала ее внучка. Лешка больше не приходил, и бабка вдруг поняла, что внучка что-то знает о смерти Тарчевского и что эта смерть как-то связана с ним, с Лешкой.

Ведь говорила же она девке, что от этого парня ничего хорошего не дождешься, если он в первый же день знакомства лезет в постель.

Как в воду глядела.

Рудин вернулся в «Самоцветы» через несколько минут после того, как Петюня и «рыжий и усатый» покинули здание.

Секретарша Бурмистрова, Инночка, сообщила ему, что час назад были отключены телефоны, но уже были мастера и все сделано.

«А почему она не была на похоронах и что она делает в фирме в субботу?» – вдруг подумал Рудин. Но тут же одернул себя. Слишком подозрительным быть негоже. Инна – работящая девочка. Всегда работает за двоих. Вернее, за троих. За двоих – на фирму и еще лично от себя – на Бурмистрова.

Рудин прошел в свой кабинет, вызвал Антошку и сказал, что скоро к нему приедет Рихтер. Антошкина задача: дождаться немца у входа и быстро-быстро провести к нему в кабинет, при этом громко, на всю контору рассуждая по дороге, что господина Бурмистрова, к сожалению, нет, но герр Рихтер может обратиться к мистеру Рудину.

– Ферштейн? – спросил Рудин в завершение этого инструктажа.

– Чавой-то? – дурашливо переспросил Антошка.

– Языки учить надо, темнота, – пожурил парня Рудин. – В армии учи. Вернешься – без языков уже и в охрану брать не будут.

– У меня способностей нету, – вздохнул Антон.

– Ничего, языки и без способностей можно выучить. Ладно, иди.

«Хороший парень, верный, – глядя ему вслед, думал Рудин. – Жалко, недалекий. Я бы из него такого чекиста подготовил».

И Рудин вдруг пожалел, что не имеет сына, с которым можно было бы поехать на рыбалку, посмотреть телевизор или просто потрепаться. Дурацкая жизнь.

…Рихтер приехал почти сразу же после этого разговора. Вводя его в рудинский кабинет, Антошка громко кричал:

– Николай Васильевич! Бурмистрова нет на месте, а тут господин Рихтер приехал. Так вот я его к вам решил препроводить. Можно?

– Можно, можно, – засмеялся Рудин. «Ничего, неплохо справился», – подумал он. – Иди подежурь, посмотри, что там к чему. Если вдруг Бурмистров приедет – сразу дай мне знать.

– Хорошо, Николай Васильевич! – радостно отозвался Антошка.

– Так что вы имеете мне сообщить о камнях Тарчевского, герр Рудин? – зло посмотрел на начальника службы безопасности Рихтер, когда дверь за Антоном закрылась.

• Предыдущая
• 35/63
• Следующая