Лесной хозяин (СИ) - Бачурова Мила - Страница 6

— Тихоныч, тебя никто ни в чём не обвиняет, — в который уже раз сказал я. — То, что дядя хозяйство запустил, я и сам прекрасно вижу. Как у него ещё хоть что-то работать продолжало — загадка.

— Нехорошо о покойных плохо говорить, — перекрестился Тихоныч, — но вы совершенно правы. Очень надеюсь, что у вас получится всё поправить.

— Поправим! — вставил словечко Захар, который, естественно, увязался за мной. — Не извольте сомневаться!

Угу. Поправлятель всея Руси, блин, нашёлся. Впрочем, ладно, хватит уже на пацана свысока поглядывать. С колдуном-то он выступил выше всяких похвал. Глядишь, и тут не оплошает.

Ехать было не очень далеко. Часа через три после начала пути кучер вдруг разразился бранью и остановил лошадей.

— Чего там? — высунул я голову в окно.

— Да вот, извольте видеть.

Видеть было не очень сподручно, поэтому я выпрыгнул наружу и подошёл к фыркающим разгорячённым лошадям. Хмыкнул.

Посреди дороги стояла девчонка лет пяти и сосала палец, задумчиво глядя на экипаж.

Я покрутил головой. Деревня виднелась в километре впереди. Никаких признаков родителей видно не было. Сама девочка выглядела так, будто долго ползала в грязи. Грязное платье держалось на одних молитвах.

— Привет, — сказал я. — Тебя как зовут?

Девчонка, не вынимая пальца изо рта, перевела взгляд на меня. Молча осмотрела с головы до ног. А потом, выплюнув палец, сказала:

— Коза.

— Чего? — вскинул я брови.

— Коза дланая.

— Эм… Это ты меня оскорбить попыталась? — рискнул я предположить.

— Зовут так.

— Тоже юмор. Вот прямо мама так называет?

Девочка яростно закивала.

— По-моему, дальше можно уже не ехать, — сказал Захар, встав рядом со мной.

— Н-да, — только и сказал я.

Взял девчонку на руки, отнёс в карету и посадил пред печальные очи Тихоныча.

— Трогай, — велел кучеру, когда все уселись.

Тот потрогал, и вскоре мы въехали в Обрадово.

— Ну, показывай, где твой дом, — сказал я, вытащив девчонку из кареты.

Та уверенно зашагала к одной из покосившихся хибар. Дома здесь выглядели так, будто в них никто не живёт уже лет сто. Во всяком случае, приложить руки и сделать красиво никому в голову не приходило.

Хотя признаки жизни наблюдались. Например, лёжа в тени покосившегося забора, красной рожей кверху, храпел какой-то бугай.

— Запился народ, — бормотал Тихоныч. — Им бы руку жёсткую в своё время. А так… Оно ж ведь как зараза.

— Разберёмся, — пообещал я.

Дверь в дом девочки валялась рядом с домом. Мы зашли внутрь и обнаружили там дрыхнущую на вонючей лежанке простоволосую бабу в нижней рубашке. Судя по аромату, сон был нифига не здоровым.

— Так-с, ну, начнём. — Я перекрестил бабу Знаком Противоядия и рявкнул: — Война!

— А-а-а! — заметалась и вскочила баба. — Где? А кто ж?

— Вечер в хату, — привлёк я к себе внимание. — Меня зовут Владимир Всеволодович, и я ваш хозяин. Приехал с внезапной проверкой.

Испуг быстро прошёл. Баба фыркнула, окинув меня скептическим взглядом.

— Хозяин, ишь! И чего ты с нами сделаешь, хозяин? Чего с нас возьмёшь? Вона! Бери, чего хочешь, ничё не жалко!

И заржала, порадовав нас видом гнилых зубов.

— Чего отмечаешь-то? — спросил Захар. — Последняя пятница на неделе?

— Пятница. А может, суббота. Нам разницы-то.

Баба потянулась за штофом на столе. На дне его что-то ещё оставалось. Тихоныч оказался проворнее и штоф прихватизировал.

— Значит, так, — вздохнул я и почесал лоб большим пальцем. — Тебе первой говорю, до остальных донесу позже. Отныне спиртного в Обрадово нет. И это не вежливая рекомендация, а научно доказанный факт: нет бухла вообще. Ребёнка как звать?

— Кого? — скривилась баба.

— Дочь твою как зовут!

— А, эту… Любкой.

— Ага. Любаша, значит. Запомнила, малая? Это твоё имя. И мама тебя теперь только так называть и будет.

Баба фыркнула. Я посмотрел на неё своим фирменным взглядом, и она начала бледнеть. Ну вот, правильная реакция.

— Будет, — сквозь зубы произнёс я. — Дядя Володя обещает.

— Угу… — выдавила из себя баба.

— Очень хорошо. А теперь переходим к самому главному. Староста в деревне кто?

* * *

При помощи Знаков Противоядия, кулаков и такой-то матери мы с Захаром в течение получаса буквально построили всю деревню. Осоловевшие мужики и бабы пучили на нас глаза. Многие тут, похоже, вовсе забыли, что у них когда-то был какой-то хозяин. Другие вспоминали графа и выражали сомнения в том, что я имею отношение к нему и к деревне. Третьи узнавали Тихоныча и шикали на вторых.

— Староста кто? — спросил я у построения.

Вопрос всех нешуточно озадачил. Поднялось обсуждение, в результате которого вытолкнули одного крепкого и на вид не запойного мужика. Он, один из немногих, пришёл сам, вытаскивать из объятий зелёного змия не потребовалось.

— Ну, я буду, — буркнул мужик, исподлобья глядя на меня.

— В смысле, «буду»? — сдвинул брови я. — Мы тут не в дочки-матери играем. Если ты староста — с тебя спрос. А ты — отвечай.

— Ну, спрашивай, — отважно сказал мужик.

— Звать-то тебя как?

— Кузьмою.

— Лады, Кузьма, веди в свою избу, там побеседуем. Остальные — вот вам Тихоныч. К нему по одному подходите и отвечаете всё, что спросит. Для начала проведём инвентаризацию.

Подумав, я сказал Захару:

— Ты с Тихонычем останься. Мало ли, чего учудят. Кто с синькой дружит, тот с головой не в ладах бывает.

— Понял, — кивнул Захар и положил руку на эфес меча.

— Только не жести без необходимости.

— Да всё хорошо будет, Владимир. Я ж понимаючи.

Кивнув, я отправился с Кузьмой в его избу.

Изба, к слову, оказалась приличной. Видно было, и что мужик в доме не для галочки нарисован, и что хозяйка имеется. Чистенько, приятно, занавески на окнах. Красный угол с иконами украшен вышивками, всё как полагается.

Жена Кузьмы обнаружилась тут же. Женщина лет сорока, в сравнении с остальными жительницами деревни — прям эталон ухоженности. Из-под цветастого платка ни одна волосинка не выбивалась. Поздоровалась вежливо, чайку сообразила моментально. И даже, кажется, обрадовалась, когда Кузьма ворчливо представил меня, как хозяина.

— Ну, рассказывай, Кузьма, — сказал я, полив кренделёк мёдом. — Почему на подведомственной территории такой бардак творится?

— Да не староста я, — поморщился Кузьма и зло отодвинул от себя чашку. — Староста два года назад помер от синьки. Нового так и не выбрали — кому он тут упал, когда никто дальше стакана не видит.

— Ну, тебя народ всё же выбрал. Значит, доверяют.

— Доверяют! — хохотнул Кузьма. — Я ж один на всю деревню работаю. Как занимать — ко мне. Как сделать чего — ко мне. Как яичек из курятника наворовать — обратно ко мне. А как спрашивать приехали — кого вперёд вытолкнуть? Ну, знамо дело!

Видно было, что накипело у мужика — дальше некуда. Это прям радовало. Как это умные люди говорят — не стоит село без праведника. Вот, есть праведник — значит, и село стоять будет. Вытянем.

— В честь чего запились-то?

— А в честь того, что руки твёрдой не было! — рявкнул вдруг Кузьма, глядя на меня с лютой злобой. — Кто б спрашивал с народа, да в узде держал! А на нас как рукой махнули — так и покатилось всё.

— Ну, ты-то не покатился. — Я отхлебнул чаю. — А остальные почему так дружно оскотинились?

— А человек — такая свинья, что всегда грязи найдёт.

— Ясно, — вздохнул я. — Ну, что сказать. Господь услышал твои молитвы. Твёрдую руку я вам обеспечу. Хозяйство поднимать будем. Догоним и перегоним Америку.

— Это где ж такая — Америка?

— Отсюда не видать, — сказал я и немного загрустил, вспомнив о том, что догнать и перегнать Америку труда особого не составит. Если верить слухам, то вся та Америка где-то на индейцах Майя и закончилась, когда звёзды упали.

Ну, про индейцев это уже я сам додумал, конечно. Однако Смоленск был не последним городом в России, Петербург и Москва довольно близко. И если бы были какие-то контакты с заокеанским материком — об этом кто-то бы знал. А слухи ходили только о том, что везде, кроме России, твари взяли верх.