Измученные смутой времени - Егоров Виталий - Страница 42

Перед тем, как ехать в следственный изолятор, чтобы разговаривать с пока еще подозреваемыми, Седов, чтобы подкрепиться знаниями в области землекопания и бурения, решил поговорить со знакомым геологом Мезенцевым. А познакомился он с разведчиком недр при весьма интересных обстоятельствах: в Управлении геологии у этого специалиста на подотчете состояли с десяток тиглей для лабораторных анализов, где применяются едкие вещества, которые выдержит не всякий металл, кроме платины. А тигли эти были как раз из этого драгоценного металла.

Во время дежурства поздно вечером Седова вызвал Жуков и предупредил:

— В геологии украли платину. Ты езжай и помогай территориальным операм — драгметалл надо найти. Если не обнаружим до утра, то предстоит скандал вселенского масштаба, мне уже звонили с обкома* (областной комитет КПСС).

Мезенцева сыщик нашел в отделе милиции, где его допрашивали местные опера, подозревая, что тот сам и украл дорогую посуду.

Выяснив у геолога, кто имел доступ к железному шкафу, где хранились эти тигли, из всего списка Седов выбрал некоего Клименко, который, уволившись, навсегда уезжал в родной Днепропетровск. Зная, что тот в восемь утра вылетает в Москву, сыщик с раннего утра был в аэропорту, где возле стойки регистрации встретил подозреваемого, в багаже которого и были обнаружены украденные тигли.

Когда сыщик вызволил несчастного Мезенцева из камеры предварительного заключения и рассказал, что пропажа обнаружена, последний на радостях подарил своему благодетелю нагромождение кварцевых кристаллов причудливой формы и пообещал быть полезным в случае его просьбы.

— Какая у меня может быть к тебе, к бедному геологу, просьба? — рассмеялся опер на прощание. — Был бы ты барыга — другое дело.

Встретившись с геологом по месту его работы, Седов поинтересовался:

— Николай, скажи мне, где обычно и зачем копают шурфы? И скажи еще навскидку, сколько шурфов может быть на территории города?

— Смотря, о чем идет речь, — ответил Мезенцев. — Почему вас заинтересовали шурфы?

— Имеется информация, что преступники бросили в этот шурф двух убитых ими людей. Меня интересует вопрос: где примерно искать этот шурф и насколько он глубок, какие проблемы будут у нас, когда будем доставать их оттуда?

— А когда убили людей и опустили их в эту яму? — осведомился геолог.

— В марте этого года.

— Значит, летом они уже лежали в этой яме. Нет, в обыкновенном шурфе их бы нашли по запаху разложившихся тел. Скорее всего, их бросили в геологическую скважину. Кто сказал, что их бросили именно в шурф?

— Да это наш контингент, — махнул рукой Седов. — Откуда они знают, где шурф, а где скважина? Назвали первое попавшее на ум слово.

— Скорее всего, так и есть, — кивнул специалист. — Они находятся в скважине.

— А для чего эти скважины?

— Бурят для изыскательских работ. Многоэтажный дом просто так не построишь — сначала надо исследовать почву, нет ли ледяных линз под ногами, определить несущую способность грунта, его состав. Короче, нужно выявить много факторов.

— Какова глубина этих скважин?

— Обычно в нашем регионе от устья до забоя скважины примерно шесть-двенадцать метров. Там вечная мерзлота, так что ваши трупы, скорее всего, сохранились в идеальном состоянии.

— А вдруг туда упадет ребенок?

— Вот в том-то и дело, что после буровых работ скважина должна быть замурована, но никто не озабочен этим, — досадливо качнул головой геолог. — Три года назад упал ребенок в шестиметровую скважину. Слава Богу, его достали живым.

— Николай, тогда такой вопрос: их можно вытащить на тросе за руки или за ноги?

— Нет, это невозможно. Сверху лилась вода, падал мокрый грунт, и они намертво вмерзли в землю. Отогревать паром нельзя — сварятся. Придется долбить большой круг и конусом спуститься вниз до забоя. Работа аховая, на дворе под пятьдесят ниже нуля. Но есть один плюс — нет грунтовых вод. Летом такую работу производить практически невозможно… Нет, можно и летом при определенной сноровке и приложении сил, но зимой копать сподручнее, тем более не вручную же, а с привлечением тяжелой землеройной техники.

— Спасибо, Николай, за краткий экскурс в мир геологии, — поблагодарил Мезенцева сыщик. — Когда-то ты говорил, что понадобишься, а я не поверил. Видишь — понадобился!

Время было послеобеденное. Седов решил остаток дня посвятить допросу Мищенко, поэтому направился в следственный изолятор, который находился за городом в небольшом рабочем поселке.

— Ну что опять?! — капризным тоном осведомилась арестованная, только переступив порог кабинета следователя и увидев перед собой опера, который так уж сильно интересуется убийством держателей видеосалона, расположенного недалеко от их с сожителем дома.

— Не опять, а снова, — зловеще усмехнулся Седов. — Разговор предстоит серьезный, от него зависит твоя дальнейшая судьба.

— И что ты хочешь мне еще припаять?! — вызывающе воскликнула Мищенко. — Нет за мной ничего, кроме этого дебила Сергеева, который получил по заслугам, так что можешь быть свободен!

— Я-то на свободе, — ухмыльнулся опер. — А вот тебе придется остаток жизни мотаться по зонам, если только не расстреляют, как бешеную собаку. Да, да, не смотри на меня так, я понял тебя — женщин в нашей стране не казнят, но, в связи с особо опасными деяниями, в исключительных случаях и вашего брата… тьфу, сестру, приставляют к стенке. Слышала про дело Иванютиной* (серийная убийца, приговоренная к расстрелу в 1990 г.)? Так вот, ее неделю назад расстреляли в Киевской тюрьме.

Женщина бросила ненавистный взгляд на опера и процедила сквозь зубы:

— Что ты хочешь от меня, мент поганый? Желаешь свести в могилу? Давай, начинай, можешь прямо тут же и прикончить!

— Погоди, погоди, успокойся, — остудил ее опер. — Оксана, я пришел не с пустыми руками. Я нашел у тебя видеомагнитофон убитых тобой людей. Как ты хочешь это отрицать?

— Какой магнитофон?! — наигранно расхохоталась арестованная. — «Электроника»?! Так это дерьмо притащил откуда-то Сергеев, так что с меня взятки гладки.

— Еще раз подумай, Оксана, — предложил Седов. — Твои подельники не будут молчать вечно и сдадут тебя с потрохами. В твоем положении лучше не права качать и обзывать меня последними словами, а начать сотрудничать со следствием. Это учтется в суде.

— Чистосердечное признание — прямой путь в тюрьму, — усмехнулась женщина. — Я лучше потерплю и в суде буду доказывать свою невиновность.

— Как я понял, ты и убийство Сергеева не признаешь?

— Конечно, нет, — невинно хлопнула глазами женщина. — Я хотела, чтобы эти уроды только напугали его, а они его сразу же и грохнули. Откуда же я знала, что у них нет мозгов?

— Но ты же сначала признавалась в том, что заказала сожителя. Я читал твой протокол допроса.

— Конечно признаешься, когда тебя бьют по почкам! Меня принудили оговорить себя такие, как ты, мент поганый!

— Ох, Оксана, играешь ты с огнем! — предостерег ее сыщик. — До поры, до времени Хлебников и Ситников на твоей стороне. Но, когда они поймут твою подлую сущность, то их будет не остановить в изобличении тебя.

— Пусть изобличают, — фыркнула она. — Посмотрим, что из этого выйдет.

— Оксана, значит, разговора у нас не получится?

— Нет. Пусть меня отведут в камеру.

— Смотри, как бы не пожалела.

— Не пожалею!

На следующий день, когда Седов только собрался ехать в СИЗО* (следственный изолятор), его вызвал Жуков. Когда опер зашел к начальнику в кабинет, тот приказал:

— Поступила шифротелеграмма с Хабаровска о том, что в нашем городе скрывается член преступной группировки* (позже она превратится в преступную организацию и будет называться «Общак»), который может быть причастен к заказным убийствам в Приморье и в Хабаровском крае. Адрес его известен, возьми двух-трех оперов и произведи задержание. Будьте крайне осторожны, он может быть вооружен, поэтому пусть один из вас получит автомат и наденет бронежилет. И возьмите мою машину, водитель в курсе и ждет вас возле входа.