Юсупов. Серое Братство (СИ) - "Каин" - Страница 27

На всякий случай я активировал силу и взглянул на «Астрального двойника» своего пациента. Заметил у Серова большое пульсирующее серое пятно, которое в любой момент могло стать черным. И это было очень плохо. Потому что мнительность разрасталась, а микстуры в этом случае мало помогут. И лучше всего было бы использовать стиранием памяти. Иначе могло случиться непоправимое.

Я вздохнул и потер руки, разгоняя силу:

— Сейчас я применю одну лекарскую способность, чтобы вам было проще, — успокаивающим голосом произнес я.

Серов кивнул, и я активировал свой талант. И перед глазами появился корпус. Я стоял у дорожки и разговаривал с человеком, которого считал братом по оружию. Павлов, боец тринадцатого, которого я знал еще с приютских времен, до поступления в полк.

А затем я почувствовал на себе чей-то взгляд. Поднял голову и заметил в одном из окон комнаты второго этажа знакомый силуэт. Он был нечетким, угадывались только общие черты. И при виде этого человека в душе заклокотала жгучая ненависть. Мне показалось, что это был мой кровный враг. А через долю секунды человек опустил жалюзи.

Я разорвал плетение и замотал головой, приходя в себя. Взглянул на сидевшего напротив Серова, который удивленно смотрел на меня. Уточнил:

— Вы помните встречу с вашим товарищем?

— Смутно, — ответил тот.

Я покосился на серое пятно астрального двойника, которое начало уменьшаться. Значит, подействовало.

— Пьете курс микстур, которую я прописал, и если симптомы тревожности останутся — приходите на прием, — предупредил я.

Мужчина кивнул и поднялся с кресла:

— Спасибо, мастер Юсупов, — произнес он.

Пациент вышел из кабинета. Я же отметил в карте «тревожность», и вынул из ящика стола батончик энергона. Вскрыл обертку. Между приемом был небольшой перерыв. Успею восстановить силы, и…

Но передохнуть мне не дали. Потому что в приемной послышались голоса. Причем мужчина, который явно был посетителем, быстро перевел разговор на повышенные тона. Было понятно, что к отказу он не привык.

В беседу вмешалась Муромцева, и из приемной послышался треск. Запахло озоном, и я вскочил с кресла. Не хватало, чтобы Виктория убила кого-нибудь. Подбежал к двери, открыл ее и разочарованно пробормотал:

— Надо было позволить секретарю решить вопрос.

Муромцева стояла, преградив дорогу к кабинету. Между ее ладоней пробегали молнии. А в нескольких шагах от нее замер, удивленно глядя на секретаря, мой старый знакомый и пациент Федор Борисович. Он был великолепен: на нем были кожаные штаны, обтягивающая торс черная водолазка, плащ с уже знакомым алым подкладом. С лица слетели огромные очки, которые раскололись и лежали у его ног, обутых в ботинки на высокой платформе. Мне было не понять, зачем человеку в его огромным ростом было необходимо прибавлять себе еще сантиметров десять. Волосы певца растрепались, глаза сделались большущими, и весь вид его кричал о возмущении и шоке.

— Что происходит? Что это за дурная бабища в не пойми какого цвета кофточке? — воскликнул он отлично поставленным голосом и наконец встретился со мной взглядом. — На меня нападают, Василий Михайлович! Сделайте же что-нибудь! Оградите меня от этой гадкой женщины!

— Федор Борисович, вы ли это? — осведомился я.

— Ну, а кто еще? — удивленно ответил гость и тряхнул копной кудрявых волос. — Молю вас, уберите эту женщину.

Он испуганно покосился на Муромцеву, которая преграждала ему дорогу.

— Это мой секретарь, — пояснил я и обратился к девушке. — Пропустите его, пожалуйста. Я знаю этого человека.

— Да кто в империи не знает меня? — запальчиво произнес посетитель.

— Вы довольно успешно маскируетесь за очками, — предположил я, пытаясь успокоить артиста.

Муромцева хмыкнула, отошла в сторону и уселась в кресло. А ее ладони перестали искриться молниями. Пораженная происходящим Лидочка стояла у стены и прижимала к груди бумажную папку.

— Спасибо, Василий Михайлович, — поблагодарил меня гость.

Он подошел к двери кабинета. По дороге мужчина то и дело с опаской косился на Муромцеву. Девушка улыбнулась, и как мне показалось, она старалась делать это максимально дружелюбно. Но от ее дружелюбия Фёдор Борисович вздрогнул и отшатнулся.

Я посторонился, пропуская гостя в кабинет. И обратился к Лидии:

— Не переживайте, прием будет идти по плану. Я отпущу гостя через несколько минут.

Девушка судорожно кивнула, и я закрыл дверь. Обернулся к пациенту.

Фёдор Борисович уже сидел в кресле, откинувшись на спинку и забросив ногу на ногу.

— Итак, чем обязан? — уточнил я у гостя.

Мужчина удивленно взглянул на меня:

— Мастер Юсупов, вы слишком молоды, чтобы страдать провалами в памяти. Неужто вы могли забыть обо мне? О том, что я приговорен судом к посещению сеансов душеправа?

Я поморщился и вздохнул. Этот факт я как раз помнил. Просто думал, что после смены работы, Федор найдет себе другого душеправа. Но, видимо, у телезвезды были иные планы.

— Полагаю, вас мог бы принять Дельвинг. Он отличный специалист и способен провести вашу терапию и оформить все по высшему разряду.

— Нет уж, Василий Михайлович. Полагаю, что вы должны были предупредить меня о том, что смените работу, — с упреком возразил Фёдор. — Представляете мое удивление, когда я пришел в лекарню Дельвига, и узнал, что вы уволились? Хорошо, что ваш бывший наставник сказал, что вы устроились в фонд «Неравнодушные Сердца». Пришлось ехать сюда.

Я подумал, что мой бывший наставник вполне мог бы пойти навстречу Федору и выдать ему справку без лечения. Как и желала пациент. Но отчего-то артист заупрямился. И несмотря на уверения, что у него очень плотный график и нет свободного времени, он решил тратить его на меня. Я взглянул на висевшие на стене часы и произнёс:

— Увы, но мой сегодняшний день уже расписан. И тут я работаю с ветеранами. Запишитесь на прием в частном порядке.

Сидевший в кресле Фёдор нахмурился. Было заметно, что он собирался закатить скандал. Даже набрал воздух в грудь. Но затем осекся и спорить почему-то не стал.

— Хорошо, — ответил он и пружинисто встал с кресла. — Попытаюсь договориться с этим вашим секретарем. Если она не поджарит меня электричеством.

Признаться, такое поведение телезвезды меня удивило. У меня даже закрались сомнения, что он что-то задумал. И я даже активировал «Астрального двойника». И заметил свежее серое пятно, которое пульсировало и расползалось. Поэтому добавил:

— Запишитесь на сегодня на восемь вечера. Скажите, что это я вам предложил и она сменит гнев на милость.

Фёдор остановился у двери. Обернулся и ответил:

— Хорошо. Большое спасибо, Василий Михайлович.

Он набросил на плечи плащ, открыл дверь и вышел из кабинета. Я прислушался к происходящему в приемной, ожидая отложенного скандала. Но его не возникло. Я устроился в кресле и взял из стопки папку, готовясь к следующему приему.

Рабочий день вышел весьма насыщенным. В основном все посетители были из тринадцатого полка. И работа с их «Астральными двойниками» отчасти развеяла рассказы про культ внутри полка. И про поклонение Суворову. Потому что ни у одного из принятых мной ветеранов не было свежих пятен. И я очень сомневался, что все считали такое поведение правильным, безо всяких колебаний. Поэтому к концу дня версия что Холодова убрал Синод, немного поблекла и спустилась в списке на несколько пунктов.

Я попросил Лидию принести мне перекус в кабинет. Идти в столовую и тратить время на знакомство с коллегами совсем не хотелось. Может, в другой день я и соберусь потратить на это время. Еда оказалась странной и состояла из каши, протертых овощей без соли и специй. Но я не возражал и съел все, чтобы затем отдать посуду в приемную.

Работать с ветеранами Восстания оказалось куда тяжелее, чем с элитой аристократии, которая посещала лекарню Дельвига. В конце дня я даже подумал, что мне самому понадобиться душеправ.