Юсупов. Серое Братство (СИ) - "Каин" - Страница 17

— То есть, для того, чтобы сохранит душевное равновесие достаточно не быть виноватым? — уточнила девушка.

— Не всегда. Можно быть виновным в чем угодно, но при этом не ощущать угрызений совести.

Девушка заправила за ухо выбившуюся прядь волос и дождалась, пока официант поствить посреди стола стеклянный чайник. Внутри него в светлом настое раскрылся большой розоватый цветок.

— Вы часто встречаете таких людей? — спросила Муромцева, когда мы вновь остались одни.

— Людей без совести хватает, — ответил я. — Они живут куда спокойнее тех, у кого эта самая совесть имеется. И это не обязательно плохие люди. Многие из них верят в свои идеалы. Они готовы пойти на многое ради исполнения клятв.

— Вы говорите о военных? — осторожно уточнила девушка.

— И о них тоже, — кивнул я. — Они выполняют долг, не задавая вопросов, не выказывая сомнений. Во время восстания, многим гвардейцам из полков, которые остались верны Императору, пришлось сражаться с братьями. Без сомнений и сожалений. Иначе Империя бы рухнула.

Виктория отвернулась, взглянув в окно. Я с трудом сдержался, чтобы не потянуться к ней. Даже не прибегая к своему таланту я ощутил, что в ее душе колышется тьма.

Мы закончили обед, и, несмотря на возражения Муромцевой, я попросил общий счет.

— По правилам этикета по счету платит тот, кто приглашает на трапезу, — пояснил я, вынимая из кармана бумажник. — Особенно если приглашенный работает на семью.

Подошедший официант положил передо мной папку со счетом, я разместил в кармашке нужную сумму, прибавив к ней чаевые, встал с кресла и направился к выходу. Виктория последовала за мной.

— Обычно я сама за себя плачу. Как-то непривычно… — пояснила она свое упрямство по пути к машине.

— Если вам будет спокойнее, то разрешаю вам пригласить меня куда-нибудь, — спокойно ответил я. — И оплатить счет.

— Разрешаете? — иронично спросила девушка, и я поспешно уточнил:

— В приличное место, где много людей. А то знаю я вас, независимых девушек. Опоите честного княжича и снимете на телефон, как я танцую без рубашки. А потом начнете требовать, чтобы я извинялся.

— За что?

— Уж поверьте, Виктория Ильинична, всегда найдется за что извиняться. Может, я и произвожу впечатление приличного молодого человека. Но вполне могу натворить всякого, за что должно быть стыдно.

— «Должно» или «будет стыдно»? — уточнила девушка. — Это важно, Василий Михайлович.

— У меня весьма устойчивая психика, как и положено душеправу. И потому я обязательно найду себе оправдание в любой ситуации, связанной с танцами без одежды.

— Да вы опасный человек, — фыркнула секретарь.

— Это вы еще не видели, как я готовлю. Получается чистый яд, даже если я жарю яичницу. Руки-то у меня не заточены под труд. Только ручку держать и умею.

Виктория наконец улыбнулась, оценив шутку, и я убедился, что ямочки на ее щеках и впрямь проявились.

— Куда едем дальше, Василий Михайлович? — поинтересовалась она.

— Домой, — просто ответил я.

— А как же расследование?

Я подошел к машине, открыл заднюю дверь и сообщил:

— В семье Юсуповых есть ветеран времен Восстания. Так что лучше всего сначала узнать у него, помнит ли он этого Холодова.

— Полагаете, Петр Феликсович знает этого человека?

— Может, он и страдает от больной ноги, но ум его все также ясен. Постарайтесь не относиться к нему как к списанному в запас гвардейцу. Этим вы можете его обидеть. И потом, я вам не позавидую.

— Думаете, он переселит меня в подвал? — хмыкнула Виктория.

— Полагаю, что однажды и вы можете оказаться на его месте, — просто заявил я. — И к вам тоже могут приставить молодого и крепкого сотрудника. Хотелось бы вам снисходительного от него отношения?

— Точно нет, — она мотнула головой и тихо продолжила. — И я не позволю себе неуважительного поведения в присутствии Петра Феликсовича. В нашей организации он легенда. Да и мало кому удалось бы справиться с теми двумя в подвале. А он сумел.

— Он и мне бы помог, если бы успел, — добавил я и устроился на заднем сиденье.

Муромцева же обошла машину и села за руль. Завела двигатель, и авто выехало с парковки.

Всю дорогу я молчал, думая об убийстве журналиста. Да еще и ветераном-гвардейцем, который сохранил верность Императору. Виктория же то и дело косилась на меня в зеркало заднего вида. Похоже, девушка ожидала очередного саркастического разговора. Но я молчал, откинувшись на спинку сиденья. И наконец, Муромцева не выдержала и уточнила:

— Василий Михайлович, с вами все нормально?

— Да, — ответил я. — Все хорошо. Я неважно выгляжу?

— Просто вы о чем-то задумались. И кажетесь мрачным.

— Да вот интересно стало, из какого полка был убийца Холодова, — ответил я.

— Почему вы не уточнили это у жандармов? — осведомилась Муромцева.

— Вряд ли они бы ответили мне на этот вопрос, — отмахнулся я и заметил, как улыбается Муромцева:

— У вас же есть способности к уговорам, — произнесла она. — Или…

Я едва слышно вздохнул. Высший дал Муромцевой шанс отыграться. И я был уверен, что девушка им воспользуется. Так и вышло. Помощница ненадолго замолчала, словно давая мне шанс признаться в просчете. А затем продолжила:

— Неужели вы забыли про это, Василий Михайлович?

Она хитро взглянула на меня в зеркало заднего вида. И я с неохотой признался:

— Не рассмотрел эту возможность. И на душеправа бывает непробиваемый психоз.

Заметил, как она снова улыбнулась, явно довольная маленькой победой. Но, к моему удивлению, развивать тему секретарь не стала.

— Это поправимо, — добавил я. — Завтра можно под каким-нибудь предлогом заглянуть на работу и попытаться найти списки тех, кто находился под постоянным наблюдением в лекарском лазарете. Или, если повезет, узнать нужную информацию из газет или новостей.

Муромцева важно кивнула, но в ее глазах плясали искры. Я же прикрыл веки и задремал. Проснулся же я от голоса Виктории:

— Приехали, княжич.

Я с неохотой открыл глаза и взглянул в окно. Авто стояло у крыльца дома. Я обернулся, оценив, что у открытых ворот расположился незнакомый парень в форме дружинника.

— Благодарю, Виктория Ильинична, — произнёс я и вышел из авто. Осмотрелся по сторонам, но никого больше не заметил.

Машина поехала к гаражу, я же потер руки и активировал «астральных двойников», чтобы проверить обстановку.

Двор был чист. А вот за стеной особняка я увидел три силуэта, один из которых был мне знаком.

— Что-то не так, Василий Михайлович? — послышался за спиной знакомый голос Муромцевой.

— Нет. Все нормально, — ответил я, поднялся по ступеням крыльца и открыл дверь.

Дядя сидел в гостиной. Компанию ему составляли уже знакомый мне Иванушка, и паренек лет двадцати, которого я видел в «Диадоре». Святогоров, кажется. Троица пила чай и о чем-то разговаривала. А еще я с удивлением заметил, что телевизор вновь выключен. И это во время дневных передач про всякое непотребное, чего Петр никогда не пропускал пообсуждать. Заметив меня, собравшиеся в гостиной замолчали.

— Все чудесатее и чудесатее, — пробормотал я, осматривая гостей.

— И тебе добрый день, — ответил дядя и сделал глоток чая.

Бойцы из «Серого Братства» поздоровались со мной, и я кивнул в ответ.

— А что «чудесатее», Василий Михайлович? — не понял Иванушка. — Мы вас смутили?

— Телевизор выключен, — пояснил я и прошел к столу. — В последний раз в этой гостиной было, только когда вместо дяди в кресле сидел Темноглазый граф.

Пётр усмехнулся, показывая, что оценил шутку. Сделал глоток чая и хитро уточни:

— Как прошел первый рабочий день?

— Все прошло достаточно продуктивно, — ответил я и прошел к столу. — Правда, поработать почти не довелось.

Петр сделал глоток чая и удивленно поднял брови:

— Это еще почему? Знакомство с лекарским комплексом?