Пожарский 3 (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 36

— М-м, — помотала головой Лиза. — Хол-ло-д-д-д-н-но…

Настя сволокла на Лизу оба одеяла, Лизину шубу, тёплую шерстяную шаль.

— Лучше?

— Д-да.

— Дурочка ты.

Лизка вздохнула. Возможно, она впервые в жизни раскаивалась в своей импульсивной выходке. Дрожащая ледяная рука высунулась из-под одеяла и сжала Настину ладонь:

— Насть…

— М?

— Там не Кремль был.

— Да я поняла уж. А что?

— «Казённый дом». Ну, тюрьма.

— Да блин!

— Ага. А десятка царевича — мечты порушенные. Поверх её десятки — значит ни у него, ни у неё не сбудется, — Лиза помолчала. — Ещё ведьма эта…

— Не говори ты про неё! — испугалась Настя. — Дознаваться начнут, выкинут нас нафиг посреди снежного поля, да ночью…

— Не буду, — как-то сразу согласилась Лиза. — Всё равно я умру, наверное…

— Вот ещё удумала! — возмутилась Настя. — Я тебе сейчас чаю горячего сделаю, изнутри согреешься!

— Да, допросишься их сейчас…

— А у меня амулет одноразовый есть! Я вина подогрею!

Но тут шторка бесцеремонно отдёрнулась и в проёме колом нарисовался недовольный немецкий доктор Фридрих фон Гроссе:

— Дефи́цы! Гофорить бистро! Кому есть плох?

— Ей! — Настя подскочила и ткнула в подругу пальцем.

— Отходить, битте. Я есть происфести осмотр.

Примерно через час совокупные усилия докторов возымели своё действие. Марина и Лиза перестали беспрерывно холодеть и трястись, хотя всё ещё обнимались с грелками. Автопоезд медленно двинулся вперёд.

А ЗИМА ПРИШЛА СУРОВАЯ

Зима пришла лютая, с метелями и трескучими морозами. Пока не настолько, чтоб птицы на лету падали, но чуяло моё сердце, что к тому всё идёт. И подтвердились эти предчувствия тем, что в один из дней, когда мы с Болеславом отработали очередную полевую сверхнагрузку двумя снеговыми замесами, ко мне в гости пришла бабушка.

— Экие вам Снегурочки помогают, — похвалила она целительницу Юлю с помощницей Стешкой (без Пахомовой внучки моё лечение грозило зайти в полнейший тупик, во всяком случае, сама Стеша была в этом железно уверена).

Все тут же бросились чинно кланяться, а я — обниматься.

— Болеслав, веди женщин домой, я с бабулей побеседую.

— Присядем? — Умила слегка шевельнула пальцами, и навороченная нами снежная гора превратилась в ледяной резно-узорчатый павильон со снеговыми диванами. Мы присели.

— Секунду, — мой манонакопитель был почти пуст, но сейчас, да ещё с усилителями-проводниками, которые мне Горуш сконструировал, я мог уже довольно быстро собирать энергию из окружающего пространства. — Могу я угостить бабулю?

Я начал формировать тонкий вихревой поток, собирая в него кружащиеся в воздухе отдельные снежинки. В самом основании вращающегося вихря материя скручивалась плотнее и превращалась, постепенно формируя прозрачно-голубоватый переливающийся бокал.

— Занятно ты заклинание растягиваешь, — похвалила бабушка.

— А теперь трансформация повыше порядком, — снежинки потекли в бокал прозрачными розовыми каплями. — Я надеюсь, ты не будешь против хорошего вина?

— Хочешь немножко согреть моё старое сердце? — усмехнулась Умила. — Давай тогда и себе.

Я сотворил себе порцию-дубль, мы легко чокнулись бокалами, над полем пошёл тонкий хрустальный звон.

— Красиво, — оценила бабушка. — Догадываешься, зачем я пришла?

— Предупредить, что зима будет тяжёлой?

— Не только. Тебе кто сказал?

— Горыныч предположил, на основании косвенных данных. Слышали про вулкан.

— Молодец, Тишка, похвали его там от меня.

— Мы предполагали, что придёт год без лета.

— Семь.

— Семь лет⁈

— Ну… До сих пор ведь извергается, мерзавец, — бабуля покачала бокал, любуясь игрой света в гранях и розовом вине. — Последние годы будут полегче, но первые три — лета не будет, не ждите. Слякоть, залётный снег, заморозки весь июнь и август, хмарь. И я, как ты понимаешь, не очень смогу помочь. Не тот это холод, которым я с лёгкостью управлять могу. Если только наоборот, сильнее заморозить…

— А ведь ты можешь помочь, бабуль. Я об этом думал, сам к тебе лететь хотел, да ты меня опередила.

Умила отпила из бокала и задумчиво поставила его на ледяной столик:

— Говори.

ПЛАНЫ ВЫЖИТЬ

— Скажи-ка, бабуль, не перевелись ли ещё воздушные элементали? Судя по северному сиянию, кое-кто у полюсов ещё играет?

— Ох, что ты задумал! — бабушка засмеялась. — Они ж вьюны, каких мало! Удержишь ли? Я остаться, чтоб приглядывать, не смогу, вокруг меня сразу холод концентрироваться начнёт, только хуже сделаем.

— Должен удержать. Но ты уж, со своей стороны, воспитательную беседу проведи, пожалей нас, убогих, а?

Умила засмеялась и приобняла меня, на мгновение превратившись из аватара зимы в добрую и уютную бабушку.

— Для кого ещё и стараться-то, как не для своих? Ладно уж, посмотрю по северам, подберу кого-нибудь посмышлёнее. К Масленице жди, буду. А ты постарайся к тому времени, побольше архимажеский порожек-то перерасти, а то расфыркается твой элементаль да умчит на свой полюс. Ну, спасибо за угощение. Прощевай, внучек.

— До свидания, бабуля.

«Ну, теперь у нас есть шанс пережить голод!» — Кузьма, скромно висевший на воротнике фибулой, принял человеческий вид:

— Однако, сильна бабуля! Глянь, какую красоту тебе оставила.

— Чего не вышел поздороваться-то?

— Да что-то я стесняюсь… И вообще… Вдруг возьмёт да передумает внуком меня звать?

— Да ну!

— Ну да. Детский комплекс у меня, можешь считать.

— Это что ещё за зверь?

— Ха! Модная штука…

Кузя в общих чертах рассказал мне про психологические заморочки. Что только люди на свою голову не придумают, скажу я вам.

— Мда-а-а, сынок. Комплексами маяться будем, когда от безделья ничего выдумать не сможем, кроме как в потолок плевать. Пошли, время уже. Даром ли бабуля про показатели намекнула. Маловато пока будет.

— Маловато, — согласился Кузьма. — Пошли.

По поводу подрастания в показателях, у меня были обширные, хоть и довольно прямолинейные планы. Понятное дело, что при наличии магини-целительницы Юли Ирину мы почти и беспокоить перестали, однако мелькавшие на хозяйственном дворе весёлые бабёнки очень быстро прознали от прислуги и Ириных помощниц, что жена главного управляющего — как раз по женской части докторша, и потянулись к ней длинным поездом. Естественно, как только началось вокруг неё движение, слухи поползли и начали шириться. Мы быстренько определили под больничку один из флигелей, перетащили порталом из московского дома оборудование, и дело пошло.

Денег я брать не велел, и люди постепенно осмелели. Не разбираясь в тонкостях медицинских специальностей, в больничку шли все подряд и со всякими недугами. Мы с Кузьмой принимали самых сложных, по сложившейся схеме изымая у них зародыши смерти. Юля тоже помогала, классическим целительством — иначе просто так сидеть — со скуки же помрёшь! Кого сама подлечивала, кому лечилки прописывала. Алхимическая лаборатория-то у нас на что?

Аристине одной, правда, тяжеловато было, так к ней в помощники каждый день после обеда перс начал ходить. Просился он и ко мне медбратом, но я пока не очень хотел показывать, чем мы тут с Кузьмой занимаемся. Вот подрасту до крепкого архимага — тогда может быть.

В общем, все были при деле, и прямо сейчас мы с Кузей как раз шли на приём в больничку. Самых красавцев исцелять.

Вопрос переполнения энергией смерти тоже решился как-то сам собой. Наполнив внутренний накопитель мёртвой энергии до краёв, Кузьма отправлялся в зерно- и прочие продуктохранилища, где устраивал охоту на грызунов-вредителей, которых по причине окрестной скудности, что ли, всё прибывало и прибывало.

— Не успею вычистить, глядь — новые бегут. Я уж думаю, не маяк ли у них на наши хранилища наведённый? — рассуждал Кузя по дороге.