"Библиотечка военных приключений-2". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Насибов Александр Ашотович - Страница 27

— Надо быть поосторожней, парень, когда взрываешь дома!

Михайло резко выпрямился.

— Не понимаю! — надменно произнес он на немецком языке, глядя прямо в серые глаза незнакомцу.

— У нас нет времени для пререканий! — улыбнулся незнакомец. — Я должен сообщить вам нечто важное.

Михайло молчал и продолжал взглядом изучать незнакомца.

Тот в нерешительности оглянулся на Васю и Анжелику. Взглянул на них и Михайло. Вася и Анжелика молча отошли в сторону.

— Передайте в штаб бригады, — доверительным тоном сказал незнакомец, — что сегодня наш самолет не появится над высотой семь. И назначьте мне время новой встречи.

Михайло смотрел на незнакомца, стараясь не пропустить ни одного его жеста. Тот пошарил в карманах и, достав сигареты, закурил. Михайло заметил, что сигареты были итальянские и на пачке нарисованы карандашом женские ножки. Впрочем, это не имело сейчас никакого значения. Гораздо более важным было то, что незнакомец откуда-то знал Михайло, знал даже и то, что сегодня над высотой семь должен был появиться самолет.

— Что вы мне ответите? — с улыбкой спросил незнакомец.

— Ничего, — сказал Михайло.

— Не доверяете? — грустно вздохнул незнакомец. — Жаль, это не по-союзнически. Вы ведь русский?

Михайло промолчал и на этот раз и тоже закурил сигарету. Он старался оттянуть время, чтобы обдумать все как следует.

— Что ж, тогда прощайте, — дружески улыбнулся ему незнакомец, — придется мне, видно, действовать через других. Желаю дальнейших удач!

Он махнул рукой, повернулся и зашагал прочь. Но не успел он пройти и несколько шагов, как Михайло окликнул его:

— Стойте!

Незнакомец остановился. Михайло решительно произнес:

— Ничего я передавать не буду. И никуда вы не пойдете, а отправитесь вместе со мной в штаб. Дорога длинная, веселей будет.

Это был рискованный шаг. Неизвестно было, что представляет собой сероглазый. Но Михайло решил рискнуть. Если это друг, тогда все в порядке. А если враг… Но не Михайло же бояться врага! Он привык встречаться с врагом лицом к лицу, и встречи эти не пугали Михайло, а лишь сильней и взволнованней заставляли биться его горячее сердце.

Предложение Михайло заставило незнакомца задуматься. Потом он весело хлопнул Михайло по плечу:

— Ну что ж! Это тоже неплохо придумано… Нет, вы мне определенно нравитесь… Клянусь честью, у нас в Штатах вы котировались бы как национальный герой и Голливуд посвятил бы каждому вашему подвигу по целому фильму!

Когда они, беседуя дружески, вышли из-за отвесной скалы, Вася и Анжелика удивленно переглянулись.

Там, где высилось раньше здание «Дейче зольдатенхайм», дымились сейчас руины и среди них копошились немецкие и итальянские солдаты, вытаскивавшие из-под развалин трупы.

Гудки бесчисленных машин, вой сирен санитарных карет, истерические выкрики эсэсовцев, плач детей и женщин (эсэсовцы выгнали на улицу из ближних домов всех жителей), еще не успевшая осесть пыль, от которой все кашляли и чихали, — все это представляло собой хаотичное зрелище. Среди камней и почерневших балок рыскал начальник отряда фельджандармерии. Он поднял валявшийся на земле самодельный солдатский портсигар из плексигласа. Внутри портсигара лежала вчетверо сложенная бумажка. Начальник развернул ее, прочел грозное: «Смерть за смерть!», и его грубоватое, словно высеченное из камня, лицо побледнело: жуткая надпись; страшило и то, что эту листовку счел нужным незаметно сунуть в карман немецкий солдат. Зачем она ему понадобилась? Украдкой читать другим солдатам? Он вздрогнул, потом по привычке потянулся к переносице.

Солдаты заметили вдруг среди развалин чьи-то руки, судорожно цеплявшиеся за обгоревшую, еще теплую балку. С большим трудом им удалось извлечь из-под балки оставшегося в живых офицера. Это был Отто фон Шульц. Он долгое время не мог прийти в себя, а потом что-то выкрикнул в бешенстве, и, услышав его голос, к нему стремительно бросилось несколько эсэсовцев. В то время как они отряхивали костюм Шульца от пыли и грязи, тот отчаянно чертыхался и отпихивал их от себя, словно это они были виноваты в происшедшем.

Минуту спустя к ним подъехала легковая машина, и перед Шульцем вытянулись с перепуганными лицами еще два эсэсовца и молодой врач.

— Бог мой! — в изумлении воскликнул врач, на ходу осмотрев Шульца. — Да на вас ни единой царапины! — Он облегченно вздохнул и предложил Шульцу: — Вам нужен покой, господин майор. Все обошлось так, что удачней и не придумаешь. И вам нужен только полный покой… Разрешите, я отвезу вас…

Но Шульц оттолкнул своих подчиненных и отправился пешком. После минутного замешательства за ним последовали и эсэсовцы.

Шульц шел сначала очень быстро, словно хотел кого-то настичь, поймать… Глаза у него налились кровью, лицо было разгневанным. Он вглядывался в каждого прохожего, останавливался и мучительно старался припомнить: не похож ли прохожий на кого-либо из тех, кого он видел сегодня в столовой? Один из обедавших вместе с ним был партизаном. Может быть, Михайло? Может быть! И Шульц, опытный гестаповец, ничего не заметил! Под самым носом у него была совершена наглая диверсия, а преступник остался безнаказанным и, наверно, ходит сейчас по городу как ни в чем не бывало.

Мимо Шульца проносились машины с трупами солдат и офицеров. Шульц шел все медленнее, и улицы, по которым он проходил, мгновенно оцеплялись эсэсовцами. Всех, кто вызывал хоть малейшее подозрение, хватали и тащили в гестапо.

Многие по приметам оказывались похожими на Михайло, и даже около десяти Михайло были брошены в гестаповский застенок.

Шульц ни во что не вмешивался, он молча брел по тротуару… Охранявшим его эсэсовцам показалось даже, что их начальник сошел с ума. Но Шульц был погружен хотя и в мрачное, но трезвое раздумье… В первые минуты ему хотелось все перевернуть в Триесте; расстреливать, жечь, разрушать. Но потом он поостыл, и в сердце его начал закрадываться страх… «Трудно придется мне в этом городе, — решил он и тут же спросил себя: — А где теперь живется спокойно?.. Ведь так всюду». Проклятые партизаны! Рейды, налеты, диверсии, взрывы, — чего доброго, они еще попытаются штурмовать город. От них этого можно ждать в любой день и час. Это же не войска янки и бриттов. Те переминаются с ноги на ногу на итальянском юге — благо, там климат помягче, чем здесь, — и не думают двигаться с места. Их командующие предпочитают устраивать пресс-конференции, фотографироваться в фас и в профиль, а не штурмовать такой стратегически важный центр, как Триест, или высаживать десанты у Марселя или Булони. Нет, янки и бритты ведут себя так, что лучше и не надо… Другое дело на Востоке… б-рр! Страшно вспомнить… У Шульца по спине пробежал противный морозец. Перед его взором на миг предстала картина, виденная во время недавней поездки в Белоруссию, под Барановичи: валяющиеся на боку, подбитые, сожженные, помятые танки со свастикой и надписями «Берлин — Баку — Бомбей» и поле, усеянное трупами солдат и офицеров самых отборных фюрерских дивизий… Б-рр! Гнусный город Триест, но в нем все-таки лучше…

На глаза ему попалось объявление о Михайло. Нужно будет повысить сумму за голову партизанского разведчика. Хотя едва ли это спасет положение. Необходимы более крутые меры. Партизаны — это грозная сила, но что они без русских? Русские упорно движутся к своим границам и, значит, все ближе продвигаются к Германии, к Европе. Вот в чем корень зла. Надо быть предусмотрительным… И это понимает не только Шульц. По дороге сюда он останавливался во Франкфурте у Рольфа фон Гаузен, племянника матери. Рольф очень близок с самим Герингом… И зная, что Отто умеет держать язык за зубами, он сболтнул, будто Геринг встречался в своем охотничьем замке с американскими банкирами. Это не выдумка, Шульц знает, что и в ставке пробовали вести переговоры с союзниками. Собственно, только это и может спасти третью империю, Гитлера, Крупна и… Шульца. Неплохо было бы, если бы Шульцу посчастливилось завести здесь связи с английскими или американскими разведчиками. Лучше, пожалуй, с американцами — это более деловой народ, с ними легче сговориться. А сговорившись — легче будет вести борьбу с партизанами. Иначе — трудно. Очень трудно. И повысить сумму за голову Михайло все-таки следует…