Время для жизни 2 (СИ) - "taramans" - Страница 99

«Вот там, в будущем, напридумывали разной психологии, всяких терапий до черта, антидепрессанты всякие… Фрейды, да Фроммы, да прочие психоаналитики. Посттравматические, афганские, да чеченские синдромы… А вот здесь — что ни копни, у каждого второго такие скелеты в шкафах, что просто — ой! Четыре года войны, да потом — Гражданская, да и послевоенные, очень непростые года. Хотя — какие они послевоенные, если муж Насти погиб в тридцать первом? Да и потом — что там, тихо стало? Ага, как же! А потом — японцы те же! А в другой стороне — поляки, савинковцы всякие! Вон же — тот же Мироныч. С виду — простой деревенский мужик. А — две войны сломал, руки в крови. Сам весь в пятнах от ранений. Вот — Настя! Девчонкой что ей пережить пришлось… Я уж молчу про тех же супругов Кипанидзе, которую тоже — всю Гражданскую прошли, да еще и в «чэка». Да тот же папа у Киры! Тихушник-политрук. У него что там в шкафу? И чего-то рядом с ними никаких мозгоправов нету! Даже не представляю — как они со всем этим живут?! И ведь живут же как-то! Детей рожают и воспитывают, и вовсе — не упырей. Кира опять же… Так! Кира сейчас — вообще не ко времени! Вон у тебя на коленях красавица сидит, носом шмыгает!».

Потом шевельнулась мысль — «А сам как же? Помнишь, сколько за тобой уже призраков?».

«Не, ну это — другое! Да, как в будущем люди с прекрасными лицами говорили: «Вы не понимаете! Это — другое!». Вот среди моих… «крестничков» — ни хрена невинных не наблюдается! Так что — брысь на хрен, мысли такие! Тут вам не здесь! Ишь… расплодились, под совесть косят! Я вас научу свободу любить, мля!».

— Насть! Пойдем баиньки, а? — шепотом позвал Косов подругу.

Та встрепенулась, выпрямилась, подумала…

— А давай еще чаю выпьем, покурим и пойдем. Хорошо?

— Как скажешь, красавица! — кивнул Иван и чмокнув ее в щеку, аккуратно пересадил на табурет и принялся за кипячение воды. В который раз уже за эту ночь…

Но уснуть они так и не смогли. Ну как же? Клин клином вышибают! Нервотрепку воспоминаний нужно гасить хорошим качественным сексом, не так ли?

И вроде бы уже улеглись… после пары «подходов». Но угораздило Настю лечь к нему спиной: «Ты обними меня! Вот так, да! Так уютно!». Ну да, поза — «ложки»! И тут Косов вспомнил, где у женщины такая интересная зона, которую он все же, почти случайно, нашел. Ну — дурачок, чего с него взять! Снова решил попробовать — подуть слегка ей на шею сзади. Подул. Реакция оказалась ожидаемой, приятной, продолжительной. Но напрочь лишившей сна и его, и ее!

Уже, казалось, и за окном синеть начало, когда Настя, вымотанная, вялая, но какая-то вся светящаяся, довольная, предложила:

— Вань… все равно поспать толком уже не удастся. А помыться — не помешает. Ты титан тогда раскочегарь, чтобы вода горячая была, хорошо? Пошли я тебе покажу, что и где.

Иван затопил титан, закурил, глядя на огонь в печурке. Настя присела рядом, уже немало не смущаясь бесстыже задравшейся все той же рубахи.

— Ты бы, пока вода греется, пошла да вздремнула хоть полчасика…

Она засмеялась, приникнув к его плечу:

— Вот еще! Это ты не знаю, как будешь до вечера терпеть. А я-то что? На планерку к начальнику сбегаю, по санчасти пробегусь, да прикорну у себя в кабинете на топчане. Так что — о себе лучше подумай…

Косов приобнял ее, а рука сама, зараза такая, пройдясь по спине женщины, опустилась ниже.

Настя удивленно приподняла бровь:

— Ты никак не уймешься? Откуда только силы берутся? — и засмеялась, сама просунула руку ему между ног.

И сбивающимся шепотом:

— Я вот тебе что скажу, Ванечка… Вот всем ты хорош — красив, песни замечательные пишешь и поешь, умный, сильный…

«Хвалите меня, хвалите! Я сейчас еще и замурчу!».

— Только вот… сразу предупрежу — самым моим приятным на сегодня открытием был вот он… такой он у тебя… ладный. Наглядеться не могу! Прямо вот не могу, из рук бы не выпускала! — женщина вовсю игралась так понравившейся ей частью его тела.

Косов хмыкнул и нагло посмотрел на подругу:

— Только из рук не выпускала бы?

Она засмеялась хрипловато и очень… будоражаще:

— Не только… а ты сейчас про что? — опять удивилась, — А я уже думала… ты и не предложишь даме такого. А мне так хотелось…

— Так чего же не сказала?

— Ну вот еще… самой такое предлагать! Сядь на ванну, чтобы мне удобно было.

Потом она присела перед ним на колени, обхватив предмет обожания обоими руками, подняла голову и посмотрела Косову в глаза:

— Смотреть будешь?

— Буду! — хрипло каркнул Иван.

— Ну и смотри… так даже интереснее! Только… Вань! У меня очень давно ничего подобного не было. Наверное… с молодости. Не суди строго…

Но она была не права. Может практики ей и не доставало, но… желания, нежности — было с избытком! И им обоим — очень понравилось! Очень! Финишировали они вместе…

— Мыкола! — окликнул каптера Косов.

— Ну шо? — ожидаемо отозвался тот. И физиономия соответствующая — легкое недовольство человека, которого отвлекают по пустякам от действительно важных дел. Но отвлекает человек не пустой, никчемный, а — вроде как уважаемый, а потому просто послать на хер не получится!

— Шо, шо… Вот я с вас, хохлов… хуею! То вроде бы такие продуманные людыны, копейку мимо рота не пронесут, а то целковый мимоходом пропускают.

— Га? — проявил интерес Пилипчук.

Ну а как? Речь же о копейках, и даже — о целковых, а потому — несерьезной быть не может. Хотя… Косов этот — известный балабол и хохмач, и разыграть внешне простодырого хохла может. Но — опять же — речь о грошах, а значит — почему бы не уточнить, вдруг имеет смысл…

— Шо? Га? Мыкола! Ты уж давай, завязывай с этой личиной дикого селюка с глухого хутора. Что я, не знаю, что ли, что у тебя башка за пятерых варит? Ты перед кем другим эти спектакли устраивай, ага! — поморщился недовольно Иван, — Я чего тебе сказать-то хотел… Пойдем-ка, в сторонку отойдем, а то мельтешат тут всякие.

Каптера Иван отловил в коридоре училища. На занятиях Пилипчук появлялся, но — не регулярно, все больше занимаясь делами хозяйственными, будучи активно привлекаемым к общеучилищным бытовым вопросам.

«Видать Мыкола решил «карьер делать» в этом направлении! А что — тоже не кисло, если разобраться. Сейчас зарекомендует себя человеком толковым, получит свои «кубари», можно сказать, «автоматом», да и останется при училище. Вопросов же по материально-техническому обеспечению и здесь — полно! А свой, проверенный, взращённый и вскормленный человек для любого тыловика-начальника — это кадр. И кадр — свой!».

— Ты в конюшне бывал? — уточнил Косов у Николая.

— А то! — предельно информативно отозвался тот.

— А сколько там лошадей содержится — знаешь?

Пилипчук задумался:

— Мабуть осьмнадцать? Чи ни?

— Чи ни, чи ну! — сплюнул Иван раздраженно, — Коль! Хватит уже, а?!

— Да не помню я! Я что их — пересчитывал, что ли? — уже нормально отозвался каптер.

— Девятнадцать! И это важно, Коля, заметь! — поднял палец вверх Косов.

— И что из этого? — Пилипчук не понимал сути вопроса.

— Кормят их там, Коля. И — хорошо кормят. А значит — коняшки эти и серут неплохо, да?

— Ну так — дело понятное. И что?

— Вот я чем пару дней занимался, а? — ткнул пальцем в грудь каптера Косов.

— Чем, чем… Наряды свои отрабатывал! А то не неизвестно? Руководил бригадой «залетчиков», навоз вы возили под гору! — проявил знание обстановки каптер.

— Правильно! Ну так вот… Навоза этого, Коля, коняшки производят — преизрядно! И каждый день, заметь! И его вот так — бездумно и бестолково вывозят и скидывают под гору. Ну разве это — по-хозяйственному, а? Разве так делается у толкового, справного хохла? — продолжил Иван, а сам с неудовольствием заметил про себя, что словечки его некоторые, из будущего, все больше проявляются здесь и сейчас. «Залет», «залетчики» — это понятие вошло в лексикон не только курсантов, но уже и от взводного Иван слышал, и еще — по училищу неоднократно.