Тать на ваши головы (СИ) - Боброва Екатерина Александровна - Страница 26

Я посмотрела на допрашивающие меня кусты. На всякий случай тронула лицо — щетина была при мне.

Слова сами соскочили с языка:

— Из ездовых я. Мой понес, зараза, потом скинул. Я голову ушиб, ничего не помню. К своим вот пробираюсь.

Тусклый голос ушибленного головой прекрасно ложился на легенду, и кусты ответили обнадеживающим шуршанием, явив высокого здоровенного парня в белом плаще. Как он до этого маскировался — понятия не имею, но сейчас я его бы издали заметила — в белом-то.

Парень ощупал меня подозрительным взглядом, но видок у меня и правда был достойный подаяния, потому как патрульный смягчился.

— Пошли, — кивнул он, отвечая мне на языке синих, — к командиру отведу. Решим, что с тобой делать. Посидишь с нами у костра до утра, а там на обоз закинем.

Я помотала головой, намереваясь отказаться от чести разделить ночь с белыми, но меня решительно взяли за плечи и потащили с дороги:

— Ты едва на ногах стоишь, все равно не дойдешь, да и ваши первыми лагерь сняли, их уже в Городе с бочками вина встречают, поди.

Какие шустрые зеленые... Оно и к лучшему. Никто не сможет мою легенду опровергнуть. А слова... быки на поле боя были? Были. Все видели, а если кто не видел, так слышал. Мой орал за целое стадо. Так что я задавила панику - меня не раскроют, не раскроют меня - и потопала с провожатым.

— Чайде, я до стоянки, — сказал парень кустам.

Ух ты! Он не один был. Впрочем, логично. Меня сейчас доставит и вернется бдить к напарнику.

Шли недолго, и скоро красный огонек костра приветливо замаячил среди деревьев.

Отряд белых был небольшим — чуть больше десятка. Выглядел потрепанно — многие с повязками, но на лицах заметно воодушевление. Тишина то и дело взрывалась хохотом. Чем-то вкусным пахло от висевшего над костром котелка, по кругу шустро ходила фляга. Парни скидывали напряжение после боя. Где-то в темноте, за деревьями, шумно вздыхали, переминаясь... пусть будут лошади.

На нас особого внимания не обратили. Да и зачем? Они здесь что-то вроде элиты — причем исключительно нордической. Сплошь блондины, высокие, плечистые, точно их с рождения на службу отбирали. Еще и плащи белые. Попробуй остаться чистым после боя — это постараться надо. Короче, парни вели себя так, словно круче них только яйца.

На меня глянули мельком и забыли. Подумаешь, какой-то зеленый, пусть и коллега. Да и как можно сравнивать быка с конем?! Я вот, например, только быка и выбрала бы. Это же монстр рогатый, а не животное. Конь по сравнению с ним задохлик.

От костра поднялся командир. Кивнул вопросительно моему провожатому. Тот коротко доложил, я, естественно, не поняла ни слова. Впрочем, зеленому и не положено знать язык белых, так что я не переживала за свою неосведомленность.

Командир задумчиво пожевал губу, цепко ощупал меня взглядом, противоречий не нашел, но глаза не подобрели ни разу.

Шагнул ближе, бросил что-то вопросительное. Он язык синих не знает, что ли, забеспокоилась я.

Выдавила хилую улыбку больного на всю голову человека, кивнула, мол, и вам добрый вечер.

Белый нехорошо прищурился, у меня аж сердце сдавило, а голова предупреждающе так заныла, и повторил вопрос.

Еще и провожатый придвинулся вплотную, и разговоры на поляне стихли, а когда на меня уставилась вся белая рать...

— Не понимаю, — прошептала помертвевшими губами. И тишина стала угрожающей. Вот прям сейчас бухайся на колени и признавайся во всех прегрешениях.

— Забавно, — тоном палача, обнаружившего у клиента две головы, протянул командир на языке синих, — зеленый не знает собственного языка. Разве такое бывает? — спросил он у парней.

Те заухмылялись, а вот мне было ни разу не смешно. Черт, Штирлиц оказался на грани провала. Да что там говорить! Штирлиц провалился при первом же разговоре. Обидно-то как!

Утро того же дня

Резкая боль пронзила руку, Дарье застонал, сгибаясь и выпуская меч из ладони. Кровь ударила в голову, в глазах потемнело, один за другим вскипали, превращаясь в пыль, родовые амулеты, тело скрутило от охватившего его жара, следом пришел лютый холод. Проклятие ударило со всей мощью, не давая и шанса на спасение.

«Даже после второй смерти этот урод нашел способ отомстить», — мелькнула мысль, сменившись злостью.

Дурак! — обругал себя Дарье. Должен был догадаться, что сильное проклятие среагирует на живую плоть даже сквозь ткань. А тот, кто наложил его на меч, не поскупился, принеся в жертву несколько жизней. Рассчитывал, что меч привлечет внимание кого-то из королевской семьи. Почти угадал.

— Дарье, что с тобой?! — встревоженно крикнул принц, заметив его состояние

— Не подходи, — просипел князь, смаргивая заливающий глаза пот.

Проклятие, если оно обезличено, можно разделить, прикоснувшись в первые секунды к кому-то живому.

— Не пускать, — бросил он напрягшейся охране, превозмогая скручивающую тело боль.

Его послушались, вставая суровой стеной между ним и его высочеством. Далмар ответил сочным матом.

— Дарье, не дури, ты знаешь, я могу его замедлить!

А ведь и правда может, но какой ценой?!

— Не смей! — прохрипел князь, боясь даже думать о том, что случится, если принц пострадает. На нем же все королевство синих держится, и трон до сих пор не под ним лишь потому, что дурак отказывается жениться. Его величество грозился на днях изменить закон и короновать наследника без всякой женитьбы, но тут удачно случилась очередная война.

— Идиот! — Далмар разразился очередной бранью, в которой уже слышалось отчаяние.

Дарье согласился — идиот, и потому сейчас расплачивается за свои ошибки. Как ни странно, но на пороге смерти он жалел лишь об одном — что не успел найти сероглазую незнакомку и сказать спасибо.

Валиться на изгаженную останками мертвецов землю было настолько противно, что Дарье продолжал стоять на одном колене. Почти теряя сознание от боли, он цеплялся за эту брезгливость, как за последний шанс.

Запястье внезапно охватил спасительный холод, заставивший боль замереть в недоумении.

— Только посмей умереть, придурок! — В голосе Далмара слышались едва сдерживаемые слезы. — Учти, я на тебя трачу семейную реликвию. Единственную, между прочим. Я помню, как ты отца закрыл, принимая на себя второй удар. И сейчас именно я должен был взять тот меч! Я, а не ты! Так что не смей умирать за меня, не позволю, слышишь?

— Ваше высочество! — испуганный возглас охраны.

«Ни к хляби негодная охрана», — подумал Дарье и пообещал себе заменить всех, если очнется.

— Это лишь порез, что вопишь, как девица в первую ночь? — устало отмахнулся от переживаний охранников принц. — Старая вещь, такая лишь на крови работает, причем на моей.

«Прибью, — уверился в собственных планах Дарье. — Приду в себя и сразу прибью поганца за то, что на меня семейную реликвию тратит. Наверняка ведь одноразовая вещь».

Холод полз выше, дошел до локтя и замер там, но боль начала утихать по всему телу.

— Чувствуешь что-нибудь? — озабоченно поинтересовался Далмар.

Дарье поднял голову. Посмотрел на пережимающего окровавленную ладонь принца, на свое заляпанное кровью запястье, которое обмотала серебряная цепочка с камнем посередине, сжал и разжал пальцы, ощущая руку как нечто чужое, скривился:

— Пороли тебя мало.

Далмар облегченно выдохнул, заулыбался:

— Раз ты вспомнил о порке, значит, жить будешь.

Дарье помогли встать. Он покрутил скованным запястьем, нахмурился.

— Зачем? — спросил у друга. — Это лишь отсрочка смерти. Такое проклятие никому не снять.

— Почему не снять? — ухмыльнулся Далмар, подмигнул. — Сам говорил, у нас тут маг жизни бегает. Найдем ее и снимем.

Меня накрыла уверенность — хана. Сейчас допросят, а потом прикопают под деревцем. Черт! Я ведь почти поверила, что выживу и утром буду завтракать дома.