Пурпурная сеть - Мола Кармен - Страница 59

— Спасибо.

Ордуньо попрощался с охранником у дверей. А в лифте заплакал. Несколькими этажами ниже в лифт вошла медсестра, но сказала только: «Сочувствую». Разумеется, они же в больнице, и десяткам людей в этот день предстоит спускаться на лифте, узнав о смерти или неизлечимой болезни.

Ночью Элена почти не спала: она боялась, панически боялась родного сына, поэтому заперлась на ключ и положила на ночной столик пистолет, который все равно не смогла бы применить против Лукаса. Несколько раз она вставала и заглядывала в комнату, где он спал. Спокойно, как человек, совесть которого абсолютно чиста. Она восемь лет мечтала, чтобы сын вернулся домой. И даже представить себе не могла, что в ее душе будет бурлить такая смесь страха, нежности, любви и ненависти. Она не знала, какими словами описать свои чувства. А может, просто не решалась признаться себе, что от любви к сыну почти ничего не осталось.

Рано утром приехал Сарате.

— Что случилось? Ты должна рассказать мне все про квартиру в Лавапьесе.

— Как парнишка, которого ты оттуда забрал?

— Очень напуган.

— Это тот самый мальчик, который дрался с моим сыном в поместье и чуть не погиб.

— Еще совсем ребенок; дикарь, но ребенок.

Сарате уже установил его личность. Хонай Сантос, шестнадцати лет, родом из Санта-Крус-де-Тенерифе, шесть месяцев назад сбежал из дома.

— Неблагополучная семья?

— Нет, полная и нормальная. Отец — механик, мать — повар в доме престарелых. Есть девятнадцатилетняя сестра, учится в университете. Обычная семья. Мы им уже сообщили.

— Ты говорил с мальчишкой?

— Он неразговорчив: убежал из дома, хотел увидеть мир, но его отвезли в поместье. Драка, которую ты видела, была третьей.

— Это значит, что он убил двоих. Боже мой, я и представить себе не могу, с чем мы столкнемся, когда распутаем это дело до конца. И я не понимаю, почему в полиции нет сотен заявлений об исчезновении всех этих подростков.

— Очень немногие из них испанцы. В основном марокканцы, нелегальные иммигранты из Африки и Восточной Европы, латиноамериканцы…

— Как он оказался в поместье?

— Димас предложил ему денег. Больше я от него ничего не добился. Падре он никогда не видел, почему его привезли в Мадрид вместе с Лукасом, не знает. Элена, ты до сих пор не сказала, зачем позвала меня и как обнаружила ту квартиру на улице Фе.

Элена не спешила с ответом.

— Квартиру осматривают?

— Да, Ческа и Ордуньо уже полчаса как должны быть там. Они сообщат, если найдут что-то важное.

— Пойдем со мной.

Элена подвела Сарате к гостевой комнате и приоткрыла дверь: безразличный ко всему на свете, Лукас продолжал спать глубоким, безмятежным сном.

— Это мой сын.

Они вернулись на кухню, и, пока Сарате варил кофе, Элена рассказала ему все.

— Он появился вчера вечером, стоял посреди площади и махал мне рукой. Я помчалась вниз. Это ужасно, я никогда не видела такого пустого взгляда, такого чудовищного отсутствия человеческих чувств.

— Тут нечему удивляться. Его жизнь можно назвать какой угодно, только не легкой. Ты уже знала, что если найдешь его, то найдешь именно таким.

— Он сказал, что ни разу не вспомнил отца. Ты можешь в это поверить?

— Тебе придется привыкнуть к мысли, что ты узнаешь о нем еще много плохого.

Элена кивнула: она не узнала ничего обнадеживающего с тех пор, как обняла сына на площади.

— Это он сказал мне, что в квартире на улице Фе остался Хонай, и объяснил, как ее найти.

— Что ты собираешься делать?

— Понятия не имею, поэтому и позвонила тебе. Наверное, нужно отвезти его в отдел и передать в центр для несовершеннолетних.

— Это было бы самым разумным решением.

— Но я его мать, я искала его почти девять лет, и он уже достаточно просидел взаперти.

— Не обманывай себя, Элена. Ты получила обратно не сына, а человека, похожего на него. Только и всего. Для того чтобы он снова стал тем, кого ты потеряла, понадобится много времени и усилий психологов. И то не факт, что ему повезет и он все-таки оклемается. А если ты оставишь его здесь и поедешь на работу, то, возможно, больше никогда его не увидишь.

— Я думала не ходить на работу.

— И остаться с ним наедине? И допустить, чтобы этот тип, Падре, снова раскинул свою «Сеть»? Тогда через несколько лет мы найдем еще одно поместье, где другие подростки будут повторять участь Лукаса.

— Ты прав, но я не знаю, что делать.

— Оставь его хотя бы в наручниках…

— Это будет еще хуже, чем отдать его в центр для несовершеннолетних.

Они не заметили, что Лукас встал и слушает их разговор с порога кухни.

— Можешь оставить меня в наручниках, меня много раз приковывали. Иногда на несколько недель.

Лукас сел рядом с матерью и молча стал запихивать в рот оставшуюся от ужина пиццу.

— Это только на два-три часа, — заверила его Элена.

— Рядом с теликом, тогда я смогу смотреть мультфильмы.

Сарате приковал Лукаса к изголовью кровати. Они положили рядом с парнем все, что могло ему понадобиться, но его интересовал только телевизионный пульт. Еще до того, как они ушли, он успел найти любимый канал своего детства — диснеевский.

Элена повезла Сарате на работу на своей «Ладе».

— Ты совершаешь ошибку, парню нужна помощь.

— Я знаю. И он ее получит. Мне нужен один день, от силы — два… Я хочу попробовать сделать его прежним, увидеть в его глазах то, что в них было.

Когда они приехали в отдел, Ческа и Ордуньо еще не вернулись после обыска квартиры на улице Фе, но Марьяхо ждала их с новостями.

— Я выяснила настоящее имя Димаса. Его звали Антонио Кастро Сервантес, и родился он… угадайте где? В Кото-Серрано, рядом с поместьем.

Ордуньо и Ческа не рассчитывали найти что-то важное среди вещей, вывезенных из квартиры в Лавапьесе.

— Есть только отпечатки пальцев. Их много, и они разные. Ими занялся Буэндиа — возможно, они наведут нас на какой-то след.

— Не думаю, что главарь «Сети», если он действительно такая важная шишка, бывал в той квартире, — сказала Ческа. — Там настоящий свинарник.

Они прервали разговор, потому что в комнату влетела Марьяхо.

— Я нашла кое-что важное! Антонио Кастро Сервантес, он же Димас, работал в приюте для несовершеннолетних в Сан-Лоренсо-де-Эль-Эскориаль.

— Из которого сбежали Айша и Аурора?

— Да. Он работал там охранником. Но раньше, чем в приют попали девочки. Он их не застал и не мог познакомиться с ними там.

— Неужели случайность? — засомневался Ордуньо.

— Вряд ли.

— Не забудьте про Игнасио Вильякампу, — напомнила коллегам Элена. — Возможно, эти двое были знакомы.

— Да, но они проработали вместе очень недолго: когда Димас уволился из приюта, Вильякампа пробыл на посту директора не больше двух месяцев, — подтвердила Марьяхо, сверив даты.

— Значит, Игнасио Вильякампа может оказаться тем самым Падре, — предположил Сарате. — Он, безусловно, важная персона. Знаком с Димасом, с Айшей и Ауророй…

Элена задумалась: нет, картина не складывалась.

— Аурора видела Падре без маски. Если бы это был Вильякампа, она бы нам сказала, ведь она его прекрасно знает.

— А могла и не сказать, — возразил Буэндиа. — Иногда страх заставляет жертв выгораживать своих палачей.

Элена снова задумалась.

— Мы ничего не потеряем, если с ним поговорим, — предложил Ордуньо.

— Не так-то просто это сделать, — сказал Буэндиа.

— Почему? Нам нельзя терять время.

— Сразу видно, что ты не смотришь новости. Вильякампу обвиняли в коррупции. Суд только что вынес решение по делу. Сейчас у его дверей наверняка столпотворение — журналисты, фотографы.

Буэндиа оказался прав: Элене и Сарате пришлось пробиваться сквозь плотную толпу репортеров, ожидавших появления политика, которого Национальный суд оправдал по всем статьям. Квартира Вильякампы находилась в самом центре района Чамбери, в помпезном здании на улице Сурбано. Элена отлично знала этот дом: в детстве она жила в двух шагах отсюда. Впрочем, те времена уже почти изгладились из ее памяти. Когда сотрудники ОКА наконец попали в дом Вильякампы, хозяин праздновал победу в кругу семьи и коллег.