Пурпурная сеть - Мола Кармен - Страница 23

— Какой-нибудь игроман.

— Не разочаровывайте меня, это слово не соответствует личности, о которой мы говорим.

— Тогда психопат.

— Его зовут Андони — вы ведь знаете, о ком я говорю? Фамилия мне неизвестна, но все называют его Кортабарриа. В нем есть что-то психопатическое, и я вполне допускаю, что он подходит под ваше определение.

— Почему вы назвали мне это имя?

— Потому что вы рассказали мне, что страдаете из-за сына, и я вас понимаю. Наши дети не соответствуют нашим ожиданиям. У меня тоже, видите ли, был сын. Я говорю «был», потому что его у меня нет, я его даже не видел. Его мать лишила меня такой возможности. Он живет с ней в Аликанте. Иногда на меня накатывает ярость из-за того, что я даже не смог его обнять, но в глубине души я понимаю, что мать моего сына поступила правильно, спрятав его от меня.

— Вы хотите сказать, что этот человек, Андони Кортабарриа, имеет какое-то отношение к «Пурпурной Сети»?

— Мне не надо было рассказывать вам о сыне: каждый раз, когда я говорю о нем, у меня портится настроение. Я хочу вернуться в камеру. Больше я не скажу ни слова.

Элена вышла из здания ОКА и направилась по Баркильо в сторону Салесас. Там она села на скамейку в сквере. Кличку Кортабарриа она слышала не впервые.

Этот человек был связан с расследованием, которое вел отдел Элены, когда исчез Лукас. Она вспомнила, что им поступила информация о подпольной букмекерской конторе, принимавшей ставки абсолютно на все. Одним из ее организаторов был баск по прозвищу Кортабарриа. Его настоящее имя — Андони Аристеги. Ордуньо даже удалось внедриться в его окружение. Но когда пропал Лукас, расследование заглохло. Элена не смогла работать и ушла из ОКА. Последовали месяцы безумия, паранойи; она рассталась с мужем — и в конце концов вернулась на службу. Но дело к тому времени закрыли. Теперь картинка сложилась полностью. Элена уже знала, кого «Сеть» выбирает себе в жертвы: Айшу, Аурору — подростков без семьи, которых никто не будет искать. Но Лукас был не таким. Его похитили, чтобы раздавить ее. Чтобы она прекратила заниматься делом Кортабарриа, иначе расследование неизбежно привело бы ее к «Пурпурной Сети», о существовании которой Элена тогда и не подозревала. Осознание того, что сына похитили из-за нее, убивало. В памяти снова всплыло видео, на котором Лукас выступает в роли палача. Получается, это произошло по ее вине…

Увидев, что Элена плачет, ее окликнул какой-то нищий:

— Сеньора, я могу вам чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо. Вот, возьмите.

Она достала из бумажника банкноту в пятьдесят евро и протянула бомжу:

— Поешьте досыта хотя бы раз в жизни, купите себе хорошего мяса.

Нищий ушел. Непостижимым образом жизнь продолжалась, впереди были поиски Кортабарриа и встреча с Рентеро, назначенная на вторую половину дня.

В последнее время Рентеро часто наведывался в бар «Сухой мартини», принадлежащий знаменитому Хавьеру да лас Муэласу, чтобы выпить бокал вина перед возвращением домой. Бар находился в отеле «Гран Мелиа Феникс» на Эрмосилье, рядом с улицей Кастельяна и площадью Колумба. Прежде чем войти в бар, Элена зашла в туалет и поправила макияж: комиссар не должен догадаться, что она плакала. Говорить с ним о Кортабарриа она пока не собиралась. Слишком рано.

— Можно порекомендовать тебе кое-что вместо твоей любимой водки? Ведь, сколько ни величай ее итальянскими словами, касалья — она и есть касалья, любимый напиток дорожных рабочих.

— Я предпочитаю граппу, Рентеро.

— Трудно научить того, кто не хочет учиться…

Сам он уже выбрал коктейль «Ночной Херес»: выдержанное вино «Педро Хименес», ледяное черное пиво «Махоу», немного свежевыжатого апельсинового сока, сычуаньский и розовый перец, мускатный орех. Элене принесли бокал «Элиси» — граппы янтарного цвета с фруктовыми нотами из пьемонтской винокурни «Берта».

— Говорят, ты отправляешь сотрудников в Сан-Лоренсо расспрашивать о Вильякампе, — с места в карьер начал комиссар.

— Как же быстро распространяются новости! Я еще даже не успела разобраться, хороший человек Вильякампа или не очень, а ты уже все знаешь.

— Вильякампа во всех отношениях хороший человек.

— Это приказ?

— Можешь считать, что приказ. Вильякампа сейчас судится, и мы не намерены ни помогать ему, ни мешать. К тому же его вот-вот назначат министром, и в наших интересах с ним дружить. Так что Вильякампа — человек не просто хороший, а замечательный. Расскажи, как идет расследование. Мне тут доложили, что вы нашли труп на Гран-Канарии и привезли его в Мадрид.

— А ведь в былые времена существовала тайна следствия!

— Эти времена закончились, когда изобрели интернет. Так что адаптируйся, иначе нам грозит дом престарелых. Теперь все знают абсолютно всё, и у всего есть последствия. Поэтому приходится быть в курсе на случай, если журналисты начнут задавать вопросы.

К ним подошел статный, хорошо одетый мужчина лет сорока с приятным доброжелательным лицом. Элена сразу узнала его по телевизионным передачам. Подстроивший эту ловушку Рентеро не стал делать вид, что произошла случайность.

— Инспектор Бланко? Я Игнасио Вильякампа. Мне кажется, мы оба давно хотели познакомиться.

— Я здесь точно лишний. — Рентеро встал. — Позвоните мне, когда закончите. Я буду допивать свой коктейль и читать газету возле барной стойки. Даже не помню, когда в последний раз спокойно читал «Марку»[13].

Вильякампа явно был человеком светским, привыкшим вести себя раскованно и обходительно в любой обстановке.

— Вы пьете «Элиси»? Пожалуй, и я себе возьму.

Элена была не настолько наивна, чтобы поверить, будто он догадался, что именно она пьет. Наверняка спросил у официанта по дороге к их столику.

— Ну вот, инспектор, я перед вами и готов ответить на любые вопросы. Не знаю, может, вы в курсе, что мне прочат пост министра здравоохранения… Поэтому я предпочитаю поговорить с вами сейчас, не дожидаясь, пока какой-нибудь злопыхатель напишет в Сети, что я нахожусь под следствием.

Элена заставила себя сосредоточиться и спросила в лоб:

— Вы помните Айшу и Аурору?

— Прекрасно помню. Две юные особы из тех, что заставляют нас считать свою работу бесполезной. В приюте они вели себя агрессивно, постоянно конфликтовали. Я уж не говорю о Мар, матери Ауроры. Не знаю, известно ли вам, что на днях она напала на меня у выхода из здания суда. Она швырнула мне в лоб яйцо.

— По ее словам, вы это заслужили.

— Часто ли вам приходилось иметь дело с наркоманами, инспектор? Мне кажется, у них есть одна общая черта — все они лживы. Они лгут, когда уверяют близких, что любят их. Лгут, когда обещают, что откажутся от наркотиков. Лгут, когда клянутся, что ничего не употребляли. Лгут, лгут, лгут… Мар лгала своей дочери, и та верила ей, пока была маленькой. Но потом перестала верить, и тогда мы ее потеряли. Она озлобилась на весь мир. Однажды мне пришлось привязать ее к кровати, потому что она грозилась поджечь приют.

— Мне всегда казалось, что на посту, который вы занимали, человек должен уметь общаться с трудными детьми.

— Айша и Аурора иногда устраивали себе каникулы. — Замечание Элены Вильякампа проигнорировал. — И пропадали на несколько дней. Уверяю вас, другие дети по ним не скучали. Без этой парочки всем становилось легче.

— Поэтому вы обрадовались их окончательному исчезновению.

— Не могу сказать, что сильно расстроился. Впрочем, как и остальные в нашем центре. Как говорится, скатертью дорога от нашего порога. Не верьте россказням Мар, это всего лишь бредни психопатки. Она сообщила вам про атаку «Аль-Каиды»? Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

— Вы не знаете, куда они могли пойти?

— С уверенностью ничего сказать не могу, но если вас интересует мое мнение… Боюсь, ничего хорошего их ждать не могло.