Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле (СИ) - "Greko" - Страница 7

— Забавная у Всесвятейшества Константинопольского охрана. Или вы по мокрым делам, в смысле, по убиению православных?

— Какой из тебя христианин, коль ты греков с турками равняешь?

Вот и вторая, после кувшина, ласточка связи этих лузеров с Николкой-чатлахом.

— Не тебе, поганец, судить. Я турок больше прирезал, чем ты за сиську подержался, – решил я для поднятия авторитета прихвастнуть предполагаемыми подвигами Варвакиса. – Помолчи пока. Заговоришь, лишь когда спрошу, не то пипирку отчекрыжу.

Я вернулся к моей кукле и с трудом вытащил ханджар. Потом обыскал пол. Нашел дубинку, похожую на мою, только поровнее и поувесистее. Не ей ли утром угостили Варвакиса?

— Эй, ты, отрыжка богословия, вы что ли на меня напали ранее?

Монашек, как и брат (не поймешь, родной или во Христе), обряженный – я в монастырских одежах плохо разбирался – в черную рясу или подрясник, промычал что-то отрицательное.

— Ну, нет, так дело не пойдет. Добрым словом от тебя, похоже, ничего не добьешься. Будем резать, как говорила одна веселая врачиха.

Про врачиху юнец ничего не понял, но слово «резать» сомнений у него не оставило. Тем более, когда я стал задирать ему рясу. Он засучил ногами, но припертый к стене, отползти никуда не смог. Под верхней одеждой у него, к моему великому удивлению, нижнего белья не обнаружилось. Прижать плоскость ножа к внутренней поверхности бедра ничего не мешало.

— Замри, если не хочешь в евнухи! – юнец немедленно послушался. – Повторяю вопрос для особо непонятливых: первое нападение – ваших рук дело?

— Наших, – обреченно подтвердил монашек. – Прости, добрый человек, черт попутал!

— Вашего черта звать Никос Теримос, и, судя по всему, вы заявились доделать недоделанное, получив рекламацию от заказчика.

— Чудно ты слова складываешь, грек. Словно в Пере живешь у франков.

Вот же ж! Надо за лексикой следить внимательнее, чтобы не получить проблем с коммуникацией.

— И почем нынче похоронить? Или притопить, не знаю ваших планов? Какие расценки у Никоса?

— Дукат получили, – признался незадачливый ассасин образца 1836-го года.

— И где-же пиастры?

— Мы же не дуралеи по ночам с золотом в мошне бегать.

— Какие из вас дуралеи – это мы мигом проверим.

Я принялся шустро обыскивать братьев. Мои подозрения подтвердились. У монашков нашёлся пяток серебряных курушей разного номинала и мелкие монеты в 10 и 20 пар. Что с бою взято, то свято! Угрызений за мародерку я не испытывал никаких. Уважающему себя попаданцу без лута – труба: ни попить, ни подкрепиться, ни номер в местном «Хилтоне» типа караван-сарая не снять. Добыча легко пристроилась в моем креативном «кошелечке» под мошонкой. (А интересно, есть связь между мошной и мошонкой?)

— Да вы богатенькие Буратины, – снова, не подумав, брякнул я, вызвав очередное удивленное хмыканье. Но про «богатеньких» до хроноаборигена дошло сразу:

— Ночью всякое случается. Иногда приходится от патрулей откупаться.

— Что ж мне с вами делать? Понять и простить?

Юнец, ожидаемо, закивал головой.

— Или упокоить? – с сомнением размышлял я вслух.

Моя новая мысль у монашка восторга не вызвала, он затряс головой уже в обратном направлении, но я прижал палец к его губам, чтобы не мешал мне думать. Идея родилась быстро, но все еще хватало доводов за и против. Требовалась пауза на раздумья.

Нищему собраться – только подпоясаться. В моем случае – с помощью двух тканных поясов, снятых с братьев-терпил. Прихватив куколь старшего брата и накинув на плечи рогожку, я осторожно выскользнул из сарая. Обе дубинки и ханджар, к которому у юнца нашлись ножны, я пристроил на присвоенные пояса.

Я тихо крался вдоль деревянных «скворечников» в расчете найти какое-нибудь местечко, чтобы затаиться и понаблюдать за дальнейшим развитием событий. Уверен, моим несостоявшимся убийцам и в голову не придет, что я остался во дворе, как и Никосу, если он выскочит сейчас проверить выполнение его заказа. Увидел узкий просвет между сараями. Закинул туда рогожу, втиснулся сам, сверху прикрыв голову куколем. Хрен меня кто разглядит впотьмах.

Стоило подумать о своем поведении. Понятно, был напряженный момент, я не Рэмбо, крушащий врагов направо и налево. Я вообще-то мирный человек, нахватавшийся азов в своей «Африке», чаще огребая от гопников, чем побеждая. И понятен мой упоительный восторг от победы над превосходящим противником и моя нервическая реакция, проявившаяся в болтовне. Тут меня явно понесло куда-то не туда. Если хочу выжить, надо за языком следить внимательно и не сыпать киношными афоризмами и непонятными словами, чтобы не плодить подозрений в свой адрес. И не считать себя непобедимым героем, способным визиря подергать за бороду: вмиг без головы останусь. Нужно успокоиться, вдох-выдох, вдох-выдох…

И еще. Что делать с Никосом? Сколько раз в своей жизни я сталкивался с предательством, с банальным разводом на деньги и имущество, с черной неблагодарностью, с житейским хамством или неприкрытой агрессией! Сколько раз мне на ум приходила очевидная мысль: око за око! И сколько раз меня останавливал вбитый в подкорку христианский завет – не убий! Не страх наказания, нет. Именно, привитое мне обществом понимание ценности человеческой жизни.

Впрочем, я лично не сталкивался прежде с заказными убийствами, никогда не был целью, лишь читал и видел по ТВ многочисленные кадры уличной жестокости Тбилиси 90-х. А тут и дня не прошло, как в меня попытались воткнуть такой нож, после которого не выжить. Лишь моя предусмотрительность уберегла меня от рокового удара.

И имя заказчика известно. Мотивы его не ясны, но виновность очевидна. И, значит, остается одно: решить для себя, готов ли я стать судьей и палачом? Я не в уютной Греции. Не среди темпераментных грузин, которые, за редким исключением, удивительно мягкие и добрые люди, которым дороже всего на свете хорошая компания, кувшин «Ркацители» и тарелка хинкали. Я в центре мира жестокости, варварских порядков и наплевательского отношения к чужой жизни. И играть надо по правилам этого мира, иначе не выжить. Надо. Но ссыкотно…

Мои размышления прервала возня у покинутого сарая. «Долго же копались», – подумал я, наблюдая, как младший почти тащит тело старшего брата: ни дать ни взять проводы до дома изрядно поднабравшегося в кабаке. Если Никос следит в окно, может, вполне, решить, что тащат оглушенного или прибитого меня. Значит, мой выход.

Стоило братьям покинуть двор, вылез из своей щели – наблюдательного пункта. Оставаясь в густой тени сараев, надрезал рогожку прямо посередине полотнища, напялил ее на себя на манер пончо. Обвязался одним из поясов, на котором болтались ножны с ханджаром и дубинка, напялил куколь на голову. Сделав небольшой крюк, двинулся ко входу в жилище Никоса. На темной лестнице я вооружился – нож обратным хватом в одну руку, дубинка – в другую. Прислушался. Тишина. Крадучись поднялся на второй этаж и замер у проема, ведущего в комнату Никоса. Из-за двери раздался тихий шепот:

— Аминтас, ты?

— Я.

Ответ мой был еле уловим. Никос купился. Дверь открылась, и предатель схлопотал по лбу дубинкой, отшатнулся. Ноги его запнулись, он приземлился на заднюю точку. Я влетел в комнату и ударом пяткой в грудь опрокинул его на спину. Прикрыл дверь.

— Можешь рискнуть закричать, – предложил я, – мигом глотку перережу. Хочу лишь поговорить.

Никос тяжело дышал, чуть всхлипывая и не отводя от меня взгляда. В углу тлела свечка у иконки, тени метались по комнате, ему было страшно. Резко запахло потом.

— Умный мальчик! – с одобрением сказал я. – Ползи к кровати и там замри.

Никос, ни слова не говоря, приподнялся на локтях и пополз спиной к низкой лежанке.

Я обогнул его. Пристроившись сзади на коленях и придерживая за ворот крепкого суконного жилета, стал поглаживать его затылок моим трофейным ханджаром. Никоса стала бить легкая дрожь.

— Это Афанасиос! – не дожидаясь моего вопроса, прошептал купец. – Он твою смерть заказал. Хочет возобновить торговлю со мной, но боится, что ты его к судье потащишь.