Короли Падали (ЛП) - Лэйк Кери - Страница 61

— Я люблю тебя, Валдис.

Он смотрит на меня снизу вверх, бурный серый цвет его глаз смягчается, превращаясь в нежный дождь.

— В этом мире нет ничего, что я любил бы больше, чем тебя. Уткнувшись носом мне в шею, он целует изгиб моей ключицы.

— Я люблю тебя больше, чем любовь.

Мы — осколки, сшитые воедино болью наших потерь. Я не знаю, сможем ли мы когда-нибудь восстановиться. Единственное, в чем можно быть уверенным, — это в неопределенности, которая нас ожидает. Моменты, подобные этому, когда мы закрываем глаза, и образы из нашего прошлого напоминают нам, какой мимолетной может быть жизнь. Как в мгновение ока может измениться вселенная.

Как быстро мир возьмет то, что дано.

И все же мы продолжаем жить с разбитыми сердцами и содранной кожей, потому что мы любим, и это то, что дает нам цель. Воздух дает нам дыхание. Еда придает нам силы. А любовь дает нам надежду.

В мире монстров любовь делает нас людьми.

Это кое-что о восходе солнца над пустыней, о том, как кактусы и горы выделяются силуэтами на фоне выгоревшего оранжевого неба. Единственный яркий свет горит в центре, проливая свои лучи на мир, как благословение с небес. Моя мать всегда говорила, что Бог является тем, кто просыпается до рассвета, и, лежа, растянувшись на Валдисе, я ловлю себя на том, что размышляю о возможных вариантах. В конце концов, только чудо могло вернуть его мне в этом мире, и часть меня задается вопросом, когда его заберут снова. Вырван из моих рук прежде, чем у меня даже появился шанс насладиться этими моментами с ним без чувства вины.

Валдис ерзает подо мной, его живот прогибается под моей рукой, и я с улыбкой откидываю голову назад, наблюдая, как он пробуждается ото сна. Острые линии его подбородка напрашиваются на поцелуй, и когда я наклоняюсь вперед, он вздрагивает, крепко обнимая меня. Моргнув несколько раз, он оглядывается по сторонам, пока его взгляд не падает на меня, и он облегченно вздыхает.

Мое тело скользит по его телу, когда он тянет меня на себя, прижимая к себе, и запускает пальцы в мои волосы.

— Я не знаю, что я сделал такого что бы проснувшись этим утром и увидеть твое лицо. Его глубокий голос грохочет мне в ухо, когда я лежу у него на груди. Руки скользят по моей коже, он прикасается ко мне, как будто ему нужно доказательство того, что я сейчас здесь, с ним.

— Если бы я верила в Бога, я бы назвала это — Его благословением.

— Ты не веришь?

— Я не знаю. Моя мать всегда говорила мне, что Бог любит безоговорочно. Если бы это было правдой, тогда зачем брать так много? Мой отец, моя мать, Брайани, Роз и Кадмус. Все, на кого мне когда-либо было не наплевать, включая тебя. Почему ты должен был страдать из-за любви?

Он закидывает руку за голову и смотрит вдаль с задумчивым видом.

— Я не знаю. Я думаю, такова природа этого. Нам нравится знать, что это можно отнять. И когда это происходит, я думаю, мы продолжаем надеяться, что это каким-то образом к нам вернется.

— Ты думаешь, те, кого мы любим, вернутся?

— Не в том смысле, что они восстанут из мертвых. Он проводит пальцами по моей щеке, глядя на меня сверху вниз.

— Но я думаю, мы увидим их неожиданными способами. Мы услышим их голоса и увидим их улыбки. Их воспоминания не должны умереть. Взгляд блуждает по моему лицу, он убирает волосы с моих глаз.

— Что касается нас с тобой, я не думаю, что Бог пока знает, что с нами делать. Улыбаясь, он наклоняется вперед, запечатлевая поцелуй на моих губах.

— Наверное, лучше просто наслаждаться тем, что у нас есть сейчас.

Кивнув, я снова прижимаюсь к нему носом, глядя в сторону восхода солнца и обнимая его крепче, чем раньше. Мы лежим так некоторое время, пока лагерь внизу не начинает шевелиться, двигаясь, как будто собираясь в дорогу. Мы с Валдис одеваемся и спускаемся обратно по скале, туда, где Рен и Рис встречают нас у подножия горы.

— На востоке есть община, о которой мне рассказывал мой папа. Предполагается, что она похожа на Шолен, но… лучше. Рен вручает нам с Валдис по жестяной чашке теплого кофе каждому. Тепло просачивается в мои холодные ладони, когда я беру его и делаю быстрый глоток.

— Мы приглашаем вас пойти с нами.

Я не могу отрицать волшебства прогулки по Шолену, даже если это место было запятнано моим опытом в Калико. Если такое место существует без ужасов, я был бы дураком, если бы отказался.

— Я думала, тебе не нравится Шолен?

— Мне не нравились принципы этого места. Идея, что они не пустят других. Что мы не были свободны приходить и уходить, когда нам заблагорассудится.

— Откуда ты знаешь наверняка, что это место чем-то отличается?

— Я не знаю. Но это стоит проверить. Она потирает рукой живот и оглядывается на Риса.

— Это больше касается не только меня.

Глядя на Валдиса, я ищу в его глазах какие-либо колебания, какие-либо оговорки по поводу этих людей, и хотя он выглядит задумчивым, как всегда, его кажется, не смутило предложение.

— Что ты думаешь?

Он проводит рукой по моим волосам на затылке.

— Пока я сплю под звездами, рядом с тобой, не имеет значения, где это находится.

С улыбкой я киваю и поворачиваюсь обратно к Рену.

— Тогда, я думаю, мы направимся на восток.

Мы находим Титуса сидящим у костра, его глаза погружены в невидимые мысли, и когда Валдис направляется проверить Аттикуса, я плюхаюсь рядом с ним.

— Ты в порядке?

Медленный и торжественный кивок сопровождает выражение его плотно сжатых губ.

— Он приснился мне прошлой ночью. Я потираю руки, чтобы отвлечься, агония от вида Кадмуса, одинокого в том туннеле, сжимает мое сердце.

— Каждый раз, когда я закрываю глаза, я слышу, как он кричит, в то время как эти твари утаскивают его.

— Он не чувствовал особой боли. Титус прочищает горло и шмыгает носом.

— Довольно быстро успокоился.

В этом есть некоторое утешение, хотя я не думаю, что Титус говорит мне это именно поэтому. Я думаю, ему нужно услышать это самому. Верить словам, чтобы он тоже мог оставить это в покое в своем разуме.

— Я думаю, мы направляемся на восток. Какое-нибудь сообщество вроде Шолена, но лучше.

Опустив взгляд в землю, Титус качает головой.

— Я не пойду.

Эта новость — удар в грудь, на мгновение лишающий меня дара речи.

— Разговаривал с Аттикусом прошлой ночью. Думаю, мы собираемся остаться в стороне.

— И что делать? Бродить по пустыне? Мной овладевает гнев, разочарование при мысли о том, что мне тоже придется оставить его позади.

— Просто не представляю себя оседающим в каком-то вымышленном городке вроде этого.

Я понимаю. Для тех из нас, кто не вырос в мире наших родителей, кто никогда не знал удобств той жизни, это кажется легкомысленным. Словно вступаешь на страницы книги, которую нам в конечном итоге придется отложить в сторону для нашей реальности.

Но я устала. Устала от мира, который постоянно требует платы за выживание. Жертвуй ради своего времени. На этот раз я хотела бы проснуться с некоторой долей безопасности, даже если это только временно. Даже если идея рая — всего лишь иллюзия.

И все же я буду скучать по своему другу. Моему защитнику на протяжении всех тех месяцев, когда я едва могла заставить себя встать и встретить предстоящий день. Без Титуса и его непреклонной веры в то, что Валдис все еще жив, я, возможно, не продержался бы так долго.

Взяв его руку в свою, я провожу большим пальцем по грубой, мозолистой текстуре его кожи. Руки, которые убивали ради меня, и по какой-то причине эта мысль вызывает слезы на моих глазах.

— Ты должен делать то, что подсказывает тебе твое сердце. Всегда.

— С тобой все будет в порядке, Кали. Теперь у тебя есть Валдис.

Интересно, так ли это было бы с Кадмусом. Если бы он предпочел остаться вместе с Титом или отправился с нами на восток.

— Не кори себя слишком сильно из-за Кадмуса. Без тебя он, вероятно, не продержался бы здесь долго. Ты дала ему определенную цель и направление.