Османская империя. Шесть веков истории - Буке Оливье - Страница 65

Получить знания можно в местах отправления культа или на деревенских площадях, где молодые люди собирались послушать слова уважаемого учителя, которого они называют hoca, или же на собраниях ученых мужей и в кружках персидской поэзии, куда пускали и посторонних. Письменность широко распространена и часто используется: кади и их заместители (наибы) пишут множество протоколов и нотариальных актов. Множатся библиотеки, существующие при исламских учреждениях или созданные как благотворительные организации. До середины XVII века их фонды скромны: в библиотеке исламской школы Хайреддина-паши (Барбароссы) всего 20 рукописей; в невероятно богатом медресе великого визиря Рустема-паши их 130. Открытая в Стамбуле в 1678 году, библиотека Кёпрюлю стала первой не интегрированной в учреждение, а имеющей особое здание публичной библиотекой, со своим уставом и обученным персоналом. В конце XVIII века в империи насчитывалось около 35 библиотек такого типа. Некоторые из них содержали сотни томов и охватывали большую часть обширной области исламских наук, прежде всего хадисы, толкования Корана (тафсир) и мусульманского права (фикх).

Однако лишь немногие османы умеют читать и писать. Формальное образование существует, но реализуется особенно внутри каждой конфессии, охватывая лишь небольшое число учеников (почти исключительно мальчиков). Созданные при мечетях, церквях и синагогах, начальные школы преподавали основные заповеди религии и практиковали заучивание священных текстов. Школы более высокого уровня, медресе и церковные семинарии готовили судей, юристов, богословов и религиозных деятелей (улемов, епископов и раввинов). Хотя программы включали практические или даже светские предметы, они, как правило, преподавались на священном языке Книги. Школы, открытые иностранными католическими миссиями, использовали местный язык в дополнение к обучению на итальянском или французском языках. В конце XVIII века богатые греческие купцы основывают школы в больших городах, а также на островах Эгейского моря. Благодаря торговле ширятся контакты между западными учеными и греками, поселившимися в Вене, Бухаресте или Яссах. В Морее крупные монастыри украшены картинами, где видно влияние османского декоративно-прикладного искусства, и отделаны мозаикой из Изника и Кютахьи. Науплия и Аргос породили талантливых фрескописцев и иконописцев. Переведены тексты философов Просвещения.

В 1729 году напечатана первая книга на османском турецком языке. Ибрагим Мютеферрика – венгр, принявший ислам – получил разрешение открыть мастерскую в 1727 году. Издателя поддержал великий визирь Ибрагим-паша, начавший в «эпоху тюльпанов» (1718–1730) политику военного обновления и развития производства (бумаги, текстиля, керамики). Он пользовался покровительством Йирмисекиз Челеби.

В 1720 году во Францию для «глубокого изучения средств цивилизации и образования и […] отчета о тех (из них), что могут быть применены»[313] в Турции послан Мехмед Эфенди. Предприятие Мютеферрики работает под надзором улемов: ему запрещено печатать религиозные или юридические трактаты. Чтобы не нарушить привилегии переписчиков и каллиграфов, ему приходится ограничивать работу теми изданиями, которые сложно или дорого воспроизводить. Ему удается собрать латинские и арабские шрифты. Но технических трудностей множество: печать арабских букв требует отливки гораздо большего количества кеглей, чем для языков с греческим, латинским или кириллическим алфавитом; туркоязычные наборщики плохо читают по-французски и допускают ошибки. Эти препятствия отчасти объясняют небольшое количество напечатанных в итоге книг: между 1729 и 1742 годами их вышло 17. Однако следует отметить разнообразие охваченных областей, от географии до грамматики, включая историю и науку. С особым удовольствием упомяну издание классических произведений (Джихан-нюма) или текстов, которым суждено стать классикой (хроника Наймы), а также картографических пособий и военных трактатов, призванных помочь османам в решении технических и стратегических задач своего времени.

После смерти Мютеферрики в 1745 году работу продолжил его протеже Ибрагиму Эфенди. Мастерская выпустила словарь и закрылась. Чиновник Мехмед Рашид и историограф Ахмед Васиф выкупили типографский материал у наследников Мютеферрики. В 1783–1795 годах под эгидой французского посольства были напечатаны несколько трактатов. В 1795 году печатные станки установлены в Императорском инженерном училище. Но только при Махмуде II государство начинает печатать книги в больших масштабах и выпускает первое периодическое издание на тюркском языке («Takvim-i Vekayi», 1831).

В разные эпохи османские авторы ассоциировали историю своей семьи с историей тюркских народов. Так, в XVII веке Эвлия Челеби указал, что его предки, выходцы из Трансоксиании, пришли вместе с отцом Османа, Эртугрулом, в Вифинию. Но лишь в конце XIX века османская политическая элита и интеллигенция начали связывать свои этнические или культурные корни и политическое будущее с той формой «турецкости», которая не охватывала все грани их идентичности. Приведем в качестве примера полумесяц, изображенный на флаге Турецкой Республики: поскольку в Анатолии его использовали турецкие завоеватели, у западных христиан он ассоциировался с властью Османской империи уже начиная с XV века, хотя официальным символом династии он стал лишь начиная с правления Селима III. Таким же образом в начале ХХ века, пока дипломаты официально представляли в европейских столицах «Турцию», младотурки продолжали называть свою страну «Османским государством» (Devlet-i Osmaniye). На самом деле такие названия сочетались с другими формами принадлежности, в то время как Блистательная Порта сформировала концепцию гражданства вокруг османизма, а автократия сделала халифат основным направлением своей международной политики, термин «турок» приобрел более этнический характер.

И в самом деле, начиная с середины XIX века многие европейские грамматисты и филологи стали изучать особенности турецкого языка, тогда как османские интеллектуалы бросились исследовать «страну тюрок» (Türkistan), простиравшуюся от Каспийского моря до пределов Монголии. Во время войны с Грецией 1897 года поэт Мехмед Эмин (1869–1944) превозносил «величие тюркской расы (cins)». Сразу после расшифровки орхонских надписей, предпринятой в 1890-х годах, тюркологические исследования в России, Венгрии, Германии и Франции выявили историческую древность и обширный географический ореол распространения тюркских народов. На рубеже XX века в качестве ответа на панславизм татарские интеллектуалы в России обратили внимание на контуры распространения тюркского этноса. В 1908 году вспыхнула Младотурецкая революция. Ее вдохновители заявили следующее: отныне судьбу империи должна определять национальная политика, основанная на тюркской этничности (irk). Перефразированная в республиканском контексте после 1923 года, эта политика сочетала в себе этническую, лингвистическую и политическую принадлежность. В 1933 году по случаю десятилетия республики Мустафа Кемаль произнес основополагающую речь, последние слова которой звучали следующим образом: «Счастлив тот, кто говорит “Я турок”» (ne mutlu Türküm diyene). В 1934 году президент взял себе имя Ататюрк («Отец турок»).

От османов к туркам, от империи к республике: то, что происходило в последние десятилетия долгой османской истории, выходит за рамки неудачных реформ, невозможных перемен, надвигающегося краха или нерешенного «восточного вопроса». Наступила эпоха, оставившая позади 500 лет османской истории и одновременно с этим – целое тысячелетие, начавшееся на границах и в центре Византийской империи. Конечно, велик риск уступить телеологическим точкам зрения, которые все еще доминируют в историографии угасающих империй. Чтобы избежать этого, нам представляется предпочтительным изучить, какие трансформации происходили в османском мире по мере того, как поколения и эпохи сменяли друг друга. Прежде чем кемалистский режим предал забвению шестивековое прошлое, другая «Республика Турок» (Г. Постель) припала к истокам своей истории, чтобы перестроить основы политического общества ХХ века. После первой Турции Сельджукидов и второй Турции османов обрела свои контуры новая «Турция турок» (А. Микель)[314], современная нам.