Главред: назад в СССР 4 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 23

— Будущие кинематографисты! — голосом он обладал негромким, однако авторитет самой личности педагога, по всей видимости, был настолько непререкаемым, что кружковцы тут же затихли. — Давайте упорядочим нашу работу. Понимаю, что всем хочется поучаствовать, но без четкого алгоритма действий у нас с вами воцарится хаос…

Мальчишки и девчонки жадно ловили каждое слово Яблокова, а я с любопытством наблюдал за происходящим, не вмешиваясь. Когда будет нужно, обязательно подключусь, сейчас же пускай сами. Мне интересно, кто проявит больше активности, кто более внимателен, у кого больше организаторских способностей. Фактически это мой кадровый резерв. А вот Яблокова жаль — талантливый дядька, который уже скоро окажется никому не нужен. Вернее, может оказаться, но я постараюсь этого не допустить. Вон у него как глаза горят, когда он рассказывает что-то детям!

— Итак, для начала определимся с темой, — улыбающийся бородач повернулся ко мне. — Евгений Семенович, у вас есть какие-либо пожелания?

— Есть, — я кивнул. — Основная задача фильма — показать, что никакой холеры в старом захоронении нет. В идеале наглядно, возможно, с использованием реквизита для того, чтобы показать, как процесс идет на клеточном уровне. А еще нужно подчеркнуть, что это не само по себе…

— Это потому что на страже нашего здоровья стоят советские врачи, — закончила мою мысль девочка Тася.

— Именно, — улыбнулся я. — И верить нужно только им, а не любителям слухов.

— Задача ясна? — Яблоков обратился к детям.

— Да! — раздался в ответ дружный хор.

— Тогда Дима у нас отвечает за сценарий, — довольно кивнув, продолжил педагог. — Тася, ты делаешь раскадровку. Наум, Гриша — продумайте звуковой ряд. Все, кого я назвал, соберите команды помощников и приступайте.

Как я понял, Яблоков выделил наиболее активных детей и подтянул либо новеньких, либо тех, кто пока еще себя не проявил до конца. А может, и то, и другое.

Бородач вежливо предложил нам с Сеславинским присесть на протертые стулья, и мы, конечно, не стали скромничать. Яблоков разместился рядом с нами и заговорил вполголоса, но очень проникновенно.

— Евгений Семенович, есть такой момент… Дети очень творческие, увлекающиеся, они не всегда понимают границы.

— Вы о чем, Игорь Маркович? — спросил я.

— Им может прийти в голову отправиться в больницу, например, — Яблоков нервно потеребил сбившийся галстук. — Поймите меня правильно, я только за… У них очень смелые идеи, однако… Сами понимаете, пропуска, разрешения.

— Не вижу препятствий, — я улыбнулся. — И в больницу, и на очистные сооружения вас пропустят. Более того, мы еще выпишем редакционное задание, чтобы все было как у взрослых. Так что вы с вашими ребятами будете не кружком с кинокамерой, а журналистами, готовящими серьезный проект.

— Вот это очень хорошо, — Яблоков наконец-то расслабился.

— Но вы же и так всякие кинохроники делаете, — напомнил я. — И снимаете демонстрации, празднование Нового года. А тут почему вдруг такие опасения?

— Ох, Евгений Семенович, — засмеялся педагог. — Вы бы знали, куда они лезут со своей камерой! Вот Тасю даже взять — девочка же, а удачный кадр пыталась поймать с фонаря. Еле сняли!

— А у вас только одна камера? — удивился я.

— К сожалению, да, — посетовал Яблоков. — Зато хорошая! «Красногорск-3».

Я уважительно закивал. Сам я в подобной технике не был силен, помогла память Кашеварова — мой предшественник сталкивался с этим аппаратом в одной из командировок. Какая-то конференция то ли в Орле, то ли в Туле, и там местная студия вела хронику на красногорскую камеру. Техники как на Центральном телевидении у них не было, а вот любительский аппарат выдавал картинку не сильно хуже. Особенно в умелых руках.

— Если короткометражка получится удачной, уверен, мы сможем решить вопрос и со второй камерой, — пообещал я, и Сеславинский с Яблоковым заметно приободрились.

А потом, я надеюсь, мы максимально оперативно сменим пленочные кинокамеры на более удобные VHS. Но это уже, конечно, ближе к началу девяностых.

— Мы готовы! — тем временем объявил вихрастый Дима.

Яблоков кивнул и указал ему рукой в центр аудитории. Мальчик вышел, держа в руках исписанный лист бумаги. Прокашлялся и начал читать.

— В старые времена люди страдали от многочисленных болезней, — Дима постарался придать своему голосу максимальную серьезность. — Чума, тиф, холера, туберкулез. Но с тех пор медицина шагнула вперед, и лечить их стало проще. А некоторые инфекции и вовсе остались в прошлом. Кто, например, сегодня помнит про тиф?..

Мальчишка читал упоенно, менял интонации, расставлял паузы и, надо сказать, делал это весьма грамотно. Не переигрывал, как это свойственно детям, и не был вместе с тем скучным.

— Вот здесь у нас будет съемка на кладбище… — пояснил Дима. — Мы еще музыку наложим тревожную. А дальше опять текст, — он прочистил горло. — Холера. Опасное заболевание, которое в девятнадцатом веке унесло множество жизней. Распространяясь через зараженную воду…

— А вы молодцы, — жестом попросив мальчика сделать паузу, сказал я. — Откуда это знаете?

— Так из газеты, — улыбнулся Дима, и остальные дети весело рассмеялись. — Вы же это все и писали, Евгений Семенович!

— Приятно, — кивнул я. — Я очень рад, что вы читаете наши статьи. И не просто читаете, но и используете полученные знания в жизни. Извини, Дима, что прервал. Читай, пожалуйста, дальше.

Мальчик продолжил, а я призадумался. То, что дети знакомы со взрослой прессой, абсолютно нормально. Я и сам в юном возрасте читал не только «Пионерскую правду» с «Черным котом». Но почему школьники сразу же все правильно восприняли, а некоторые взрослые продолжают верить сказкам? Вот оно, гибкое и незашоренное детское мышление. Надо это учесть.

Помню, как на одном из тренингов в той самой конторе, где я делал корпоративный журнал, с нами провели показательную игру. Коуч, бойкая девушка из Москвы, предложила нам поехать в путешествие на море, взяв с собой каждому одну вещь. А условие было такое: поехать можно, если ее эта вещь устроит. Сама она выбрала мобильник и потом слушала версии менеджеров, супервайзеров и руководителей групп, отказывая каждому первому. Лекарства, купальники, очки, сумки — все мимо. Потом кто-то уже от отчаяния ляпнул «молоко», и наша гостья взяла счастливчика в это выдуманное путешествие. И так потом было с каждым, кто назвал любое слово на букву «М».

«Обратите внимание, — сказала тогда девушка, имени которой я уже и не помню. — Вы все брали с собой то, что хотели сами, и злились, когда я вам отказывала в поездке. Начинали даже спорить, говорили, что я не права или даже издеваюсь. А между тем, задача решилась легко. Просто вы сами придумали себе ограничения, включив взрослую логику. Дети же догадываются почти моментально, потому что у них еще свободное мышление. Вы думаете, что в поездке нужны лекарства, и вы по взрослой логике правы. Но шагнуть в сторону или хотя бы просто спросить, а какие, вообще, правила у этого задания, вам не дала инертность…»

Инертность мышления. Эту формулировку я запомнил на всю жизнь. Даже в итоге на две! Мы цепляемся за привычное, сопротивляемся новому и часто не желаем посмотреть не только вперед, но и в другие стороны. Например, обернуться. Боимся признать ошибку, спорим до хрипоты, оправдываемся, лишь бы только не пошатнулась наша репутация. Мол, как же так⁈ Мне сорок лет, у меня высшее образование, я не могу ошибаться! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! А спросить — гордость не позволяет и страх показаться глупым. Я же все знаю!

И как в прошлой жизни та простая игра многое поменяла во мне, так и сейчас, в этом теле и в этой реальности, я опять получил урок, фактически проиграв детям. Почему проиграв? Да потому что по собственной косности снисходительно ждал от школьников наивной ерунды. А они, оказывается, соображают не хуже взрослых. И кое-где даже лучше.

— И вот здесь нам нужно будет показать, как работают очистные сооружения, — Дима тем временем подошел к очередной точке своего рассказа. — Нас туда пустят?