Метель. Дилогия (СИ) - Головнин Вячеслав Владимирович - Страница 41

Проводив Рыжевскую взглядом, ректор вновь обратился к Саше:

- А что вы скажете насчёт меня?

- А вам бы я посоветовал проконсультироваться с Никитиным.

- С Егором Алексеевичем?

Саша кивнул.

- Вы видите что-нибудь серьёзное?

- Когда дело касается нашей сердечно-сосудистой системы, то тут несерьёзного бывает мало, - ответил Саша.

- Понятно, - поскрёб затылок Воробьёв.

- Хорошая смена у нас подрастает, - сказал он довольным тоном, обращаясь к Даше. Потом обратился к Саше:

– Я разрешаю вам, Александр, приходить в нашу библиотеку и заниматься здесь в любое удобное для вас время. Пройдёмте, со мной, я распоряжусь выдать вам читательский билет с правом получения литературы на дом.

С этого времени Сашу часто можно было видеть в читальном зале, да и на абонемент он заглядывал практически ежемесячно.

***

В тот же день, часом позже, в кабинете Князева.

- Послушай, Андрей, - сказал Князев, обращаясь к Смирнову, – давно хотел тебя спросить. Ты не удивляйся моему вопросу, я его многим задавал. Скажи мне как на духу, ты к выздоровлению Лизы имеешь какое-нибудь отношение?

- Как тебя понимать, Ерофей Данилович? – задал ему Андрей встречный вопрос. Они давно уже в неофициальной обстановке разговаривали на «ты». – Какое отношение я могу иметь к её выздоровлению? Или ты спрашиваешь моё отношение к этому событию? Если так, то я очень рад и за Лизу, и за тебя, Ерофей Данилович. Я знаю, что такое неизлечимая болезнь, сам страдал от такой.

- Да, ты как-то рассказывал что-то такое, но откровенно говоря, я уже забыл. Ты не можешь вкратце рассказать ещё раз, - попросил Князев.

- У меня была открытая форма туберкулёза. На фронте, я однажды отстал от своего поезда. Дело было в апреле 1945 года. На полустанке я налегке, в одной гимнастёрке побежал в буфет, разжиться хоть чем-нибудь и когда возвращался увидел, что мой поезд отходит. Все бросил, что купил и побежал за поездом. Успел вскочить на подножку последнего вагона. Стучался, но никто не открыл. Потом выяснилось, что в вагоне был груз, а людей не было. Сопровождающие ехали в соседнем вагоне. Короче говоря, провисел я на этой подножке час или полтора, пока не прибыли на соседнюю станцию. Там уж меня сняли. Простыл, болел, а потом у меня случился приступ с кровотечением. Врачи поставили диагноз – открытая форма туберкулёза. С тех пор был на инвалидной группе. Спасибо одному врачу. Уже после войны, проходил я как-то медкомиссию. И один врач, пожилой уже мужчина спрашивает меня, как я заболел. Ну, я ему все и рассказал. Он говорит, а почему вы тогда не инвалид войны? Я только плечами пожимаю. Мне-то откуда знать. Оказывается, раз я заболел, будучи на фронте, то имею право на документ инвалида ВОВ. А там пенсия почти в два раза больше. Стал хлопотать, просьбу удовлетворили, бумаги, соответствующие у меня, были в полном порядке. Так с тех пор и был инвалидом ВОВ вплоть до позапрошлого года. Почитай каждую весну, а иногда и осенью, у меня обострение было с кровотечением. Иной раз полный таз крови за один приступ набегало.

Андрей замолчал. Было видно, что воспоминания его гнетут.

- А, сейчас? - осторожно задал вопрос Князев.

- В конце 1950 года инвалидность с меня сняли полностью. Туберкулёза не обнаружили, говорят, как не было. Ещё в начале 1950 года он был, а потом исчез, как отрезало. Все врачи только руками разводят. Говорят, что такие случаи иногда бывают, но очень редко. Как только инвалидность сняли, так сразу и пенсию по инвалидности перестали платить. Ну, вот тогда я к вам и устроился на работу.

- М-да, - задумчиво промычал Князев. – Ещё одно чудесное исцеление в нашу копилку.

- Это вы о Лизе? – спросил Андрей.

- О Лизе и не только о ней. Тут уже десятка два различных случаев неожиданных исцелений набирается. Один только скандал в Юськах чего стоит. Слышали, наверное, о таком?

- Нет. У меня в последнее время работы выше крыши было, и по работе, и по учёбе. Не было времени сплетни собирать.

- В том-то и дело, что это не сплетни, а установленный и задокументированный факт.

- А в чём там дело-то, - заинтересовался Андрей.

- В детском туберкулёзном санатории Юськи в прошлогодний осенний заезд выздоровели все дети и весь персонал санатория. Где-то примерно через два месяца после заезда. Все врачи просто очумели и ничего понять не могли. Тебе сын ничего не рассказывал? Он ведь в это время там был.

- Нет, он об этом ничего не рассказывал. Он там влюбился в одну девочку, Дусю Кленову. Вот об этом рассказывал. Недавно вот опять о ней разговор был. Переехали они с матерью на Дальний Восток, там у Дуси брат живёт и их к себе переманил.

- Как это сын пережил?

- Расстроился до слез. Сейчас потихоньку приходит в себя.

- А ещё мне рассказали об одном враче из этого санатория. У него жена была бесплодна. У неё удалили матку после неудачных родов и понятно, что детей она больше иметь не могла. Догадываешься, что с ней случилось?

- Она забеременела.

- В самую точку.

- Как такое может быть?

- Это не ко мне вопрос. А ещё, это уже почти на уровне слухов, у многих людей перестали болеть зубы. Понимаешь, у них зубы стали как новые, словно кто-то обновил их. А если зуб с пломбой, то она обрастает новой зубной тканью и зуб становится как новенький. Со временем, сам, наверное, знаешь такие зубы быстро крошатся, нужно регулярно к стоматологам ходить, пломбу обновлять.

- Не знаю, Ерофей Данилович, у меня зубы ни разу в жизни не болели, даже молочные.

- Это тебе повезло, а у меня … - Князев в расстройстве махнул рукой. - Короче, я тоже хочу себе новые зубы. Ты не знаешь, случайно куда нужно обратиться, кому заявку оставить?

Князев шутил, но глаза его оставались серьёзными. Рассказ Андрея Смирнова подтвердил какие-то его мысли и выводы.

Тут Андрей вспомнил о прошлогоднем спасении сына.

«Интересно, - подумал он, - имеется ли какая-нибудь связь между всеми этими событиями. Что-то непохоже все это на простое совпадение».

Открылась дверь кабинета и заглянула секретарша Князева, Илона.

- Ерофей Данилович, тут к Смирнову сын пришёл. Пустить?

- Пусти, - отмахнулся Князев. – Говорят, что твой сын на нашем мугромском языке хорошо говорит. Сейчас я его проверю.

Не успел Саша переступить порог кабинета, как Князев задал ему вопрос на языке мугров:

- Как погода сегодня, Саша?

- Очень хорошая погода, - ответил Саша, тоже переходя на мугромский язык.

- У меня Лиза очень жалеет, что учится на класс старше. Говорит, хочу с Сашей в одном классе учиться.

- Её желание может исполниться, - сказал Саша.

- Поясни, - попросил Ерофей Данилович.

- Наш класс с 4-й четверти стал заниматься по программе 6-го класса и сейчас мы заканчиваем программу первого полугодия за 6-й класс. Я думаю, что в следующем учебном году мы программу 6-го класса за первую четверть закроем и со второй четверти начнём изучать программу 7-го класса. Так что, если Лиза перейдёт в наш класс, то ко 2-й четверти мы её догоним, а дальше начнём перегонять.

- Достаточно, - перешёл на русский язык Князев. – Отличное владение языком. Андрей, ты все понял?

- Да, - ответил Андрей.

- Но, Саша, откуда у тебя такое знание? Акцента вообще нет, словно этот язык тебе родной. Где ты ему научился?

- Ну, сначала по самоучителю, а потом в школе с местными ребятами только на нём и говорим. К вам, в отдел переводов раз в неделю регулярно захожу, переведённые тексты сдаю, новые для перевода получаю, заодно общаюсь со всеми.

- Какие переводы? Андрей, поясни для меня, пожалуйста.

- Гхм, виноват ваше высокопревосходительство, не велите казнить, велите миловать.

- Ты мне кончай тут представление устраивать. А если узнает кто, стукнет куда надо и куда не надо.

- Так кто говорит, что эти тексты он сам переводит. Брешет мальчишка. Я перевожу, дома, в свободное от работы время. Может быть претензии какие к качеству переводов поступали?