Топить в огне бушующем печали. Том 1 - "P大 Priest " - Страница 79

Как цветок не цветет вечно, так и человек не может быть вечно счастлив в этом мире.

Когда людям так плохо, что некуда деваться, они становятся товарищами по несчастью. Но чем безопаснее каждому из них и чем увереннее они стоят на ногах, тем вернее они рассорятся. Общество всегда расслаивается на малые группы – таков закон природы.

Первые годы войны с участием шаманов прошли в сумятице и волнениях – непостижимое колдовство таинственного племени пугало людей. К тому же Алоцзинь, молодой вождь шаманов, отличался дурным нравом – он не терпел обид и неудач. Не сказать, что ему просто не повезло с окружением – никто не стремился к нему придираться. Просто с ним не хотели лишний раз иметь дел и опасались его выходок.

Сородичи баловали Алоцзиня с ранних лет, и характер его испортился. К тому же на его плечи возложили ответственность за весь клан, а между тем в юном сердце разрасталась глубокая ненависть к демонам-яо. Подобно высокой горе, Алоцзинь едва ли не сгибался под своей ношей, но продолжал упрямиться, не желая показывать другим, как ему тяжко. Однако притворство давалось ему с каждым днем все труднее. Алоцзинь и сам не замечал, как становится все мрачнее, все строптивее; как другим непросто ладить с ним.

Как говорится, по природе своей человек горазд пить да есть, а еще – бесконечно жаловаться и бороться за власть. Поэтому при императорском дворе всегда найдутся несколько видов доброхотов: те, кто пытается угадать мысли государя и ударить своими жалобами побольнее; те, кто готов драться с другими до смерти, лишь бы государь обратил на них свое царственное внимание (и так они стремятся склонить государя на свою сторону); а также те, кто, сговорившись с другими, будет с благопристойным видом сетовать государю на нескончаемые беды, и те не переслушаешь. С некоторых пор, когда такие доброхоты заговаривали об Алоцзине, в голове Шэн Линъюаня сам собой всплывал длинный список его прегрешений, чуть ли не все «десять зол».

Сам Шэн Линъюань, пускай с детства был «улыбающимся тигром», но в первые годы правления еще не умел прятать когтей и клыков, поэтому жестко пресекал любые донесения на своего друга.

Ему говорили:

– Ваше величество, шаманы – такие же подданные, а их старейшина Алоцзинь ни во что вас не ставит, называет прямо по имени… Никаких приличий не знает!

Улыбнувшись, юный император возражал:

– Наше имя – не то, чего следует стыдиться. Звучит оно достойно. Если и другие пожелают звать Нас по нему, Мы сочтем нужным откликнуться.

– Ваше величество, старейшина шаманов слишком охоч до вина и женщин, и когда напьется, начинает браниться! Своими словами он оскорбляет достойнейших государственных мужей!

Охоч до вина? Что ж, допустим. Но до женщин?.. Выслушав очередную жалобу, юный император почувствовал, что у него задергался глаз. Он стал загибать пальцы, пытаясь сообразить, кто из «достойнейших государственных мужей» мог заслужить оскорбления, но так никого и не припомнил. Пришлось деликатно пообещать:

– Обиженных Мы утешим. Но вам не следует пользоваться горячностью Алоцзиня, когда он пьян.

– Ваше величество, один из молодых шаманов проклял сына сановника Чжэна, однако старейшина Алоцзинь не только не восстановил справедливость, но и дерзнул огрызнуться!

На это Шэн Линъюань заверил, что виновные будут наказаны по всей строгости, после чего приказал привести набедокурившего проказника и его главу Алоцзиня. Каждому он назначил по десять ударов по ладоням.

Разумеется, после наказания он тайно посетил Алоцзиня и пошел с ним на ежегодный Праздник очищения, принятый у шаманов вместо Нового года. В этот день дети надевали деревянные маски и отправлялись вместе с отцами и старшими братьями веселиться под луной при свете многочисленных свечей. Все распевали песни Очищения и молили богов о здоровье и благополучии в новом году.

Пускай Алоцзинь еще не достиг совершеннолетия, но уже считался взрослым, так как недавно стал старейшиной, поэтому ему разрешалось больше не носить деревянную маску. Впрочем, от той, что ему вырезал в подарок Шэн Линъюань (названый брат и Владыка людей), старейшина шаманов не отказался.

В тот день юный император, переодевшись в повседневное, отправился с Алоцзинем гулять на всю ночь среди моря огней, горящих в честь Праздника очищения. Однако они успели пройти всего-то три ли, прежде чем за Шэн Линъюанем послали – срочные государственные дела требовали его внимания.

– Ваше величество, Алоцзинь не желает повиноваться приказу и настаивает на том, чтобы мы вырезали всех жителей города! Враг уже сдался! Если не пощадить население, мы нарушим гармонию Неба и Земли и подорвем свою репутацию. В других сражениях враг уже будет знать, что живым ему не выбраться, стало быть, ожесточится и будет биться свирепо! Мы потеряем множество солдат!

Услышав про «вырезать всех жителей города», Шэн Линъюань вскинул голову и оторвался от писем. У его ног распростерся один из военачальников. И на этот раз юный император не спешил с ответом.

– Отозвать Алоцзиня, – после долгого молчания приказал он.

Военачальник приподнял голову. На его лице читалась надежда, что молодой государь, одурманенный шаманами, наконец-то пришел в себя. Однако он жестоко ошибался.

Стукнула о стол брошенная кисть. Понизив голос, император добавил:

– О намерениях Алоцзиня – ни слова. Другим скажите… да, сообщите, что демоны-яо, защитники города, только сделали вид, что сдаются. Алоцзинь лишь разоблачил их коварные замыслы… Да, пусть их погибель послужит хорошим уроком.

От этих указаний военачальник аж позеленел от злости. Однако юный император будто бы не замечал его гнева и продолжал излагать свои соображения. В его тоне слышалась озабоченность:

– И еще кое-что… Это касается сдавшихся и находящихся в плену демонов-полукровок. Они пожелали встать на нашу сторону… Мы обещали им покровительство и защиту… Да, чистокровные демоны их не принимают, держат за изгоев, однако кровное родство не избыть… Что ж, запомни: если кто-то из них придет просить покровительства, постарайся их надежно спрятать. Никто (и шаманы в особенности) не должен знать, кто они и где находятся.

Получив императорское повеление, военачальник едва ли не рвал и метал. С аудиенции он вылетел, весь клокоча от гнева. Его жалобу в очередной раз не услышали, поскольку юный император слишком благоволит шаманам. Будто одурманен их чарами!

До сих пор Сюань Цзи спокойно наблюдал за событиями прошлого, а тут очень живо представил, как бы чувствовал себя на месте этого военачальника, который раз за разом подает жалобы, а их упрямо отклоняют. Обида уколола Сюань Цзи: «Ну почему император так предвзят?» Однако он вовремя вспомнил, что его эти дрязги не касаются, и озадаченно одернул себя: «Мне-то какое дело?»

Так вышло, что Шэн Линъюань с детства полагался лишь на себя, поэтому жесткость и упрямство вошли у него в привычку. Став императором, он поступал лишь так, как считал нужным, и упорно благоволил Алоцзиню, не понимая, что однажды эти милости выйдут ему боком, но сожалеть будет поздно.

Однако взрослая версия Шэн Линъюаня уже выучила горький урок. Окинув себя прошлого строгим взглядом, бывший император пояснил Сюань Цзи:

– Дань Ли дважды предупреждал меня. Сначала он сказал, что император слишком много дал клану шаманов, но я к нему не прислушался. Затем он намекнул, что Алоцзинь излишне жесток в отношении демонов: в военное время его поступки могут казаться позволительными, но с наступлением мира каждая его выходка будет иметь многие последствия, что неизбежно приведет к беде. Но я рассудил иначе: как можно сдержаться, когда враги убили твоего отца? Иначе говоря, я снова не послушал его.

– Но ведь «демонами-яо» называли очень многих, – заметил Сюань Цзи (он неожиданно хорошо знал ход Великой междоусобицы). – Да, среди них хватает тех, кто поддерживал завоевания князя демонов и выступил на его стороне, но также были и те, кто испокон веков противостоял ему. Были еще всякие птицы, чудесные звери… Те же отшельники, которые решили уйти в дремучие леса и подняться в горы, чтобы укрыться от войны. Встречались и полукровки, которых отвергли чистокровные демоны-яо… По-моему, к концу войны очень многие захотели перейти на сторону людей, и лучше них союзников было не сыскать. Вот только Алоцзинь бы их ни за что не принял.