"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Баркер Клайв - Страница 172

Узнав эти вести, Ота уже не мог думать ни о чем другом. Он отправил в селение дая-кво еще одного гонца, дав тому столько полосок серебра, сколько нужно было, чтобы менять лошадей в каждом предместье. Ночи напролет Ота просиживал с поэтами, иногда к ним присоединялись Лиат с Найитом. По их расчетам, замыслы гальтов были таковы: заполучив собственного андата, войско пройдет по Западным землям, возможно, захватит и Эдденси. Через год или два им покорятся Эймон и Бакта. Города Хайема останутся в стороне от торговых путей. Быть может, предатель-поэт со временем станет гальтским даем-кво. Покорение Западного края станет лишь началом новой войны, по сравнению с которой войны Старой Империи покажутся детской забавой.

И все-таки этого было недостаточно. Ота снова и снова перечитывал письма. В них скрывалось что-то еще. Что-то ускользало от его внимания. Гальты вели себя чересчур самоуверенно, слишком уж хвастали своей силой. Да, они с удовольствием предавались грабежам и разбою, когда им надоедало торговать, когда не получалось добиться своего переговорами. Так происходило, сколько Ота себя помнил. Верховный Совет Гальта всегда плел интриги и строил заговоры. В том, что гальты, опьяненные успехом, выйдут на поле боя, не было ничего странного. Но все же…

Страницы шуршали в его руках, как сухие осенние листья. Гальты не осмелятся напасть на Хайем. Даже если у них появится андат, Хайем все равно останется сильнее. Правители городов мигом забудут о соперничестве и вражде и сплотятся против общего противника. Тринадцать городов. Тринадцать поэтов, не считая тех, которые живут в селении дая-кво. Самое меньшее дюжина на город, и каждый владеет силой, которую невозможно даже представить. Гальты не посмеют напасть на Хайем. Они притворяются. Ищут повод начать переговоры. Возможно, просто лгут, и на самом деле у поэта ничего не вышло. Быть может, он уже погиб, расплатился за ошибку, а теперь гальтам только и осталось, что напускать на себя грозный вид.

Все эти доводы Ота слышал не раз, а многие из них приводил сам. И все-таки уже стемнело, а он сидел за столом и опять перечитывал письма, стараясь проникнуть в тайну. Это было все равно, что услышать новый голос в огромном хоре. Где-то, когда-то в планы Гальта вмешался кто-то еще, но кроме листов, исписанных блеклыми чернилами, у Оты не было ничего, чтобы разгадать загадку.

С таким же успехом он мог бы искать потайные строчки прямо в воздухе.

По двери царапнули. В комнату вошел молодой слуга и изобразил позу почтения. Ота рассеянно ответил.

— Пришла женщина, за которой вы посылали, высочайший. Лиат Чокави.

— Пусть войдет. Принеси нам вина и две чаши, а затем проследи, чтобы нас не беспокоили.

— Но, высочайший…

— Мы что, не сумеем налить себе вина? — Ота вспылил, но тут же пожалел о своей резкости, увидев, как побледнел юноша.

Он вовремя подавил желание извиниться. Просить прощения за грубость — позор для хая Мати. Это была одна из множества мелочей, которые он выучил, заняв отцовский трон. Один из его многочисленных промахов. Слуга попятился вон из комнаты. Ота сложил письма и спрятал их в рукав. Вошел юноша с подносом, на котором стояли серебряный кувшин и две пиалы из тончайшего гранита, вылепленные мастером вручную. Лиат вошла следом за слугой. Она присела на низкий диван и скромно потупила глаза, словно бы в знак уважения. На самом деле — просто прятала страх.

Слуга удалился. Ота щедро плеснул вина в каждую пиалу и протянул одну из них Лиат.

— Искусная работа, — заметила та, рассматривая камень.

— Это все андат. Он превращает кусок породы во что-то наподобие глины, а затем гончары лепят, что хотят. Мати славен такими вещицами. А еще — видела мост над рекой? Он когда-то был целым куском скалы. Пять поколений назад его отлили в формы, а потом обработали. И башни так же. Мы и впрямь столица мелких чудес.

— Откуда такая горечь? — Лиат наконец взглянула на него. Глаза у нее были все такие же, цвета чая с молоком.

Ота вздохнул и сел напротив нее. На улице гудел ветер.

— Это не горечь. Я устал, вот и все.

— Я знала, что ты не останешься грузчиком.

— Так уж вышло. Вот что… — Ота собрался, глотнул крепкого вина, от которого во рту не оставалось привкуса, а в груди разливалось тепло. — Пора бы нам поговорить про Найита.

Лиат кивнула, осушила чашу и протянула Оте, чтобы тот налил еще.

— Я одна во всем виновата, — сказала она, откинувшись на спинку сиденья. — Не надо было брать его сюда. Я ведь не замечала. Не видела, как он похож на тебя. Если бы знала, что вы почти на одно лицо, я бы никогда вместе с ним не приехала.

— Теперь уже поздно жалеть, — сказал Ота.

Лиат вздохнула, соглашаясь, и снова посмотрела на него. Трудно было поверить, что когда-то они любили друг друга. У девочки, которую он тогда знал, не было седины и усталого взгляда. Да и парень, которым был он сам, превратился в такое же далекое воспоминание, как снег в середине лета. Когда-то они целовались, спали в одной постели, зачали сына, который вырос и уже стал мужчиной. Ота до сих пор помнил то время — бараки, где он мылся, а она стояла рядом и говорила с ним, башенку из брусков туши в ее каморке в Доме Вилсинов, тяжесть ее молодого тела, себя самого — такого же юного и сильного. Если в прошлом они наделали глупостей, последствия настигли их только сейчас. Разве тогда они могли предвидеть, чем все обернется?

— Я думала, как нам быть, — нарушила молчание Лиат. — Найиту я пока ничего не говорила. Не знаю, что ты собираешься делать, но, думаю, лучше всего будет поговорить и с ним, и с Маати. А потом Найит-кя примет клеймо. Знаю, клеймо — не для первого сына, но все же это покажет, что он отказался от прав на престол. Пусть люди знают, что у него нет никаких замыслов.

— Я бы поступил иначе, — медленно произнес Ота, стараясь подобрать правильные слова. — Боюсь, жизнь моего сына под угрозой.

Она вздрогнула. Это был едва различимый кроткий, судорожный вдох, но Ота его услышал.

— Итани, — сказала она, называя его по имени, которое было у него давным-давно, в Сарайкете. — Пожалуйста. Я поклянусь чем угодно. Найит — не враг Данату. Я приехала только из-за гальтов. Я не собираюсь усадить сына на твое место.

Ота поставил чашу и жестом попросил ее замолчать. Она побледнела.

— Я говорил совсем не об этом, — тихо произнес он. — Дело в том, что я не… Боги. Не знаю, как и сказать. Данат болен. У него слабые легкие, а зимы у нас тяжелые. Люди мрут каждый год. Не только старые и слабые. Молодые, здоровые. Я боюсь, что Данат умрет. Если у меня не будет наследника, в городе начнется резня.

— Но тогда…

— У меня не получилось быть хорошим правителем. Дома утхайема так и не сплотились под моим главенством, если не считать их единодушного недоверия, да еще неприязни к моей жене. У нас дважды чуть не доходило до восстания. Только чудом удалось его избежать. Я в ответе за безопасность Мати. Поэтому я хочу, чтобы Найит не принимал клейма, на случай… если он станет единственным наследником.

Лиат раскрыла рот от удивления. Прядь волос выбилась из прически и упала ей на щеку. Мелькнула седина. В Оте проснулось смутное желание поправить эту прядь — отголосок давно забытой привычки.

— Вот все, что я об этом думаю, — закончил Ота и взял в руки пиалу.

— Мне жаль, — произнесла Лиат.

Ота изобразил позу благодарности, хоть и не понял до конца, что именно пробудило ее сочувствие. Лиат перевела взгляд на свои руки. Наступила глубокая тишина, однако в ней не было неловкости. Им просто не хотелось говорить, наполнять пустоту словами. Лиат пила свое вино, Ота — свое. Ветер шепотком бормотал за окнами, рассказывая каменным стенам какую-то историю.

— Хай Мати… — задумалась Лиат. — Вот уж не хотела бы я получить такую работу.

— Полная власть и никакой свободы, — откликнулся Ота. — Если трон достанется Найиту, он меня проклянет. Нужно заботиться о тысяче дел, и каждое из них для кого-то важнее всего на свете. Руки опускаются.