Добыча хищника (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 43

– Если ты хочешь, – я касаюсь его запястье, очерчиваю рисунок его вен, – все в порядке.

Что я предлагаю ему?

Себя всю.

Разве не это ему нужно?

Я понимаю, как велик соблазн забрать из меня душу до последней крупицы. До самого конца, пока не перестанет биться сердце.

Он опускается на меня, его пальцы снова тянуться к бинтам. Если он развяжет их – этот раз точно будет последним.

– Тай, – шепчу, и на моих глазах выступают слезы: – просто солги мне. Скажи, что любишь меня.

Он останавливается. Взгляд возвращается к моему лицу и замирает – в нем рушатся миры, и взрываются галактики. Опустившись еще ниже, он зарывается лицом мне в волосы. Его дыхание сбивается – он сжимает зубы.

– Тай…

– Подожди.

Он сладко целует меня в голову, ухо, скулу… пока не добирается до губ.

– Какая же ты дурочка, Эля, – шипит тихо: – Твоя примитивная любовь… человеческая оценка происходящего – это полное дерьмо, – он обхватывает мое лицо ладонью: – То, что ты для меня – это гораздо больше…

***

Играя ключами от своего Патриота, Константин двигался по коридору.

Рука чертовски ныла. Разумеется, он совершенно не заботился о ней. Наверное, Рудова захотела увидеть его именно поэтому.

– … как тебе эта девчонка?

– …хорошенькая мордашка и задница… Но, кажется, она спит еще и с Суровым…

– Там после этих двоих ловить нечего…

Не останавливаясь ни на секунду и даже не обдумывая ничего заранее, Константин толкнул дверь, откуда доносились обрывки фраз, и вынул свой давно засидевшийся в кобуре ПЛ.

Суров застал солдат за распитием чая, когда у них выдалась свободная минутка.

Они и встать не успели – кажется, вид подполковника лишил их дара речи.

Суров молча схватил одного из них, сидящего за столом за щеки, и с силой втолкнул дуло ему между зубов. Слегка надавив на спусковой крючок, Константин лишь холодно усмехнулся, заметив в глазах сержанта ужас.

– Какого хрена ты здесь болтаешь, ублюдок? – спросил он совершенно спокойно, поглядывая на других ребят, оторопело отскочивших в стороны. – Если я и кончу вас здесь, то никто и не узнает.

– Товарищ-по… – робко начали они наперебой.

Врезав сидящему рукоятью по черепу и раскроив до крови, Суров толкнул дулом другого, поддел его подбородок и уставился ему в глаза:

– Здесь любая сплетня – государственная тайна, мразь. Знаешь, что я сделаю с тобой за разглашение?

– Этого больше не по…

Суров сложил его пополам ударом под дых.

Схватившись за столешницу, он перевернул стол:

– Какого хрена у вас здесь такой бардак. Сержант!

– Да, товарищ-подполковник! – вскочил на ноги тот, несмотря на заливающую его глаза кровь. – Убрать здесь все и в санчасть. Какого черта ты так саданулся башкой об косяк?

Лейтенант на секунду растерялся, а затем промямлил.

– Не заметил, товарищ-подполковник.

– Нам здесь кровь не нужна. К Рудовой бегом!

Отвесив пинка еще и третьему, он вышел в коридор. Кажется, у Инны сегодня будет слишком много работы – пора бы остановить сплетни, которые плетутся вокруг Эли, словно кокон из паутины. Она не должна чувствовать себя так, будто в чем-то виновата. Если понадобится, он заткнет и Галояна с Сухановым.

Суров хотел прокатиться.

Сидеть и ждать, пока найдут Черникову, – пытка. А ведь уже утро. Где она, черт побери?

– Подполковник Суров! – Воробей поймал его почти у самого выхода. – Вы поедете за Элей?

– Что хотел? – кажется, Суров был способен приревновать ее даже к столбу.

Артем протянул ему пакет.

– Там вода и печенье. Если она захочет есть.

Суров был привычен к жестокости, смерти и боли, но на заботу он порой не знал как реагировать. Что это за зверь такой, вообще?

Он молча взял пакет. По инерции, наверно.

Черт, а ведь он даже не подумал, что она будет голодна. Единственное, что его беспокоило – поскорее забрать ее от чужака.

Он шумно выдохнул, провожая оптика пытливым взглядом.

Ох, ему нужна скорость… чтобы педаль в пол, чтобы ощущение смерти холодило нутро, чтобы чувствовать хоть что-то. Когда Эли нет рядом с ним – он бесчувственный.

И он постоянно вспоминает тот поцелуй.

В его жизни не было ничего более сладкого, чем короткое касание ее губ. Он даже думать боялся, что будет, если между ними произойдет что-то посерьезнее.

Черт, эти мысли сводили его с ума.

Он выехал с территории базы, точно безумец. Машина рычала, несясь по пустой дороге, мокрая поверхность которой бликовала под лучами белого осеннего солнца. Он хотел бы ехать вечно, пока не вылетит с орбиты. Может Шилов прав, в этом мире для него больше нет места?

Дотянувшись до звякнувшего телефона, он взглянул на экран – фото со спутника. Следом раздался звонок, и Суров произнес:

– Я заберу ее.

– Сура, ехать далеко. Ты провозишься с этим до вечера. Не лучше оставить ее там? С ним она в безопасности.

– Конечно, в безопасности, – раздраженно проговорил Константин. – Поторопи Севастьянова, полковник. Девочку я заберу, – и бросил телефон на соседнее сидение, вдавливая педаль в пол.

Почему именно сейчас он думал о том, что, забрав Элю, он уже не вернет ее обратно?

Заглушив двигатель, Суров выключил фары и оглядел дом сквозь лобовое стекло. Что это за…

…хреново респектабельное жилище?..

…в стиле французского шале, с мансардой и большой террасой…

…наполненное светом, словно китайский фонарик в сумраке утреннего неба…

Точно с обложки журнала.

Константин машинально схватил пачку сигарет, не спуская глаз с окон, сжал фильтр зубами. Кажется, он начал слишком много курить.

Когда он вышел на улицу, выпуская дым из легких, ветер врезался в него с немой мольбой: «Уходи!»

Паранойя…

Во дворе дома, под крышей стоял темно-зеленый «Рено». Внеземной мудак припарковался словно добропорядочный семьянин, который привез свою жену в семейное гнездышко.

Чувствуя удушающую ярость, Суров облокотился ладонями на холодный капот – ему просто нужно успокоиться. Мрачно усмехнувшись, он взглянув на стеклянные двери террасы, – почему чужак выбрал именно это место? Неужели он привык брать только самое лучшее? А ведь он приготовил тут все заранее: в доме есть свет и, наверняка, тепло.

Сделав несколько глубоких затяжек, он затушил сигарету об капот и взъерошил светлые волосы.

Двери, ведущие с террасы в дом, поехали в стороны с тихим щелчком, пропуская мужчину внутрь. Суров почувствовал себя, словно вор, посягнувший на чужое. Неосознанно он старался двигаться бесшумно.

Первое, от чего он просто остолбенел – это разбросанные на полу окровавленные вещи.

Вдоль его позвоночника пронесся холодок. Может, Суров и был непробиваемым, как танк, но сейчас страх пронзил его сердце и застрял там намертво.

Распахивая одну за другой двери, он в безмолвной панике рыскал по дому с одной лишь мыслью: «Только бы она была жива! Только бы…»

В спальне он ожидаемо обнаружил большую постель, в которой, словно маленький воробушек, спала Эля. Крошечная, безмятежная и юная, она вытянула восхитительно-маленькие обнаженные ступни из-под одеяла.

Суров застыл. Застыл, словно преступник, и вместо облегчения, он вспыхнул от ярости и страшного желания овладеть ей прямо сейчас.

Он нерешительно приблизился.

Хотел окликнуть ее, но не смог вымолвить ни слова, осознав, что под одеялом она полностью обнажена.

Ее губы распухли от чужих поцелуев.

Именно в этой постели она отдавалась тому, кто пришел в этот мир, неся смерть и боль всему человечеству.

Константин стиснул зубы. Он присел на кровать, испытывая странную дрожь возбуждения. Эля сладко потянулась, выгибая спину – одеяло сползло с ее хрупких плеч, оголило ключицы и ложбинку грудей.

Суров сглотнул.

Он коснулся ее подбородка, медленно склонился и пропал… Его дыхание участилось. Он с горячностью поддался к ее губам и жарко, развязно поцеловал эту девушку. Эля потянулась навстречу, раскрывая губы и касаясь его языком. Но это изумительное удовольствие продлилось недолго – ее глаза распахнулись, и она смущенно отпрянула, вытирая губы.