Добыча хищника (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 42

– Почему он не поставит на нее метку снова?

– Потому что ему нужно жрать. Помимо Эли, он сношает еще с десяток разных меченных девчонок. Он продолжает свою великую охоту, пока Эля выполняет возложенную тобой миссию по спасению человечества. Она всего лишь слабая девочка, и она влюбилась в него без памяти, только потому что проводила с ним слишком много времени. А он играет, как кот с мышью. Как еще тебе объяснить?

– Даже, если я сверну этот проект, чужак не оставит ее в покое.

– Просто не давай ей делать безрассудных поступков. Она своей жизнью сегодня рисковала из-за тебя, Шилов! Ты мог просто отвести ее в гостевой дом, где она была бы в безопасности. Когда у Севастьянова будет результат, я положу этому конец.

– Ждать этого можно еще с десяток лет.

– Сделай так, чтобы этот результат появился уже через пару дней.

Шилов удивленно вскинул брови, и Суров склонился над столом:

– Ты же умеешь стимулировать людей, товарищ-полковник. Боль и страх смерти – лучшее средство в достижении целей.

– Ты свихнулся, Кость… – пожалуй, это вылетело из уст Петра совершенно необдуманно и искренне.

– Я хочу, – и тот сощурил светло-серые глаза, в которых лед мешался с кровью, – убить этого выродка, заставить его страдать, забрать у него девочку… Если он любит боль, то я сделаю эту боль невыносимой. Я уничтожу и размажу его. Мне нужно это как можно скорее!

Суров не заметил, как побледнел Петр. Сердце Константина сладко забилось, стоило подумать, что все его мечты станут явью уже совсем скоро.

***

Сны иной раз бывают просто мега-реалистичными.

Вкус этих снов приобретает запретную сладость похоти. А еще тягучей призрачной боли. И, тем не менее, это очень приятно. Медленные движения губ, жар крепкого сильного тела и учащенное дыхание – это всего лишь крупицы сновидения, не так ли?

Я тянусь руками, чтобы обнять за шею самое безжалостное существо во Вселенной, для которого любовь – лишь пустой звук. Вдыхаю аромат его кожи, и внутри у меня все замирает, пока искры внутреннего огня не прокатываются по телу, заставляя трепетать.

В полусне касаюсь шеи Тая носом, а затем пробую кончиком языка – совсем чуть-чуть, но он ворчит что-то невнятное.

Его невозможно ненавидеть дольше секунды.

Спать в его руках так приятно – почему я не забралась ему на колени раньше? Нет в этом мире местечка лучше… и безопаснее, невзирая на то, кем является этот мужчина.

Его рубашка распахнута на груди – он надел ее после душа, она еще влажная. Его ладонь по-хозяйски лежит на моем бедре – мы сейчас просто одно целое, и неважно, что я слишком вымотана и хочу спать, я чувствую себя бесконечно счастливой рядом с ним.

Помешательство…

На самом деле, я рада оказаться безумной. И пусть Тай будет моим вечным наваждением.

Мы всю ночь занимались любовью, и теперь я засыпала в его объятиях, сидя на его коленях.

– Давай договоримся, Эля, – его голос такой восхитительно глубокий. – Больше ты не делаешь таких глупостей.

Я уже проваливаюсь в сон и тихо смеюсь, а затем снова целую его в шею.

– Только, если ты скажешь, что любишь меня.

– Если я солгу, тебя это устроит?

– Нет…

Проклятье, я пьянею рядом с ним. Разве может быть так невероятно хорошо, когда мир залит кровью, а я предаю собственный разум, просто желая быть счастливой? Я обманываю себя на каждом шагу, при каждом вдохе – я хочу верить, что Тайгет Касар способен на чувства.

– Приятного аппетита, Тай, – лениво играю пальцами прядями его черных волос у основания его шеи. – Уверена, никто еще не любил тебя так сильно.

Он наслаждается моими эмоциями, словно редким деликатесом. Когда-то он сказал, что станет всем для меня – это время пришло. Если он и планирует меня съесть, пора бы озаботиться приготовлением и подачей.

В глубине моего сознания зарождается боль: думать, что для него я всего лишь изысканный десерт, невыносимо.

– Тай, – зову мягко, пытаясь отпугнуть сон. – Я хочу быть твоей женой.

Какие только глупости не рвутся из меня, когда его руки бережно прижимают меня к себе.

Я чувствую, как замирает его грудная клетка, а затем он делает глубокий вдох. Он удивлен. С ума сойти, я до сих пор умудряюсь удивлять его!

– Отлично. Представь, что мы женаты.

Нет, я все же сплю.

Что он сказал?

Это все в самом деле?

– Тай, – я не хочу терять эту сказочную нить сновидений, но реальность слишком сурова, чтобы я и дальше бежала от нее: – Те чужаки сказали, что твой ирахор изменился. Что это значит?

Сейчас никаких потрясений с ним не происходит – его дыхание по-прежнему размеренное и глубокое.

– Это значит, что я выбираю иной путь.

– Какой?

– Я больше не так исполнителен.

Я не хочу открывать глаза. Пусть еще пару мгновений этот мир будет наполнен лишь моими грезами.

– Я у тебя… – и мне страшно продолжить, но я вдруг становлюсь настойчивой: – единственная?

Он смеется, и его дыхание касается моих волос.

– Тебе так важно это?

– Да.

– Восхитительно. Этого еще не было между нами.

– Чего?

– Ревности, – он выдергивает меня из мира иллюзий, – но она мне нравится. Ты можешь не переживать, дурочка, я сплю только с тобой.

А другие? Есть ли женщины, которых он…

Я сворачиваюсь клубочком и прячу лицо у него на груди.

– Откуда столько отчаяния, Эля? – его пальцы зарываются в мои распущенные волосы: – Твои эмоции слишком быстро сменяют друг друга.

– Я боюсь того, о чем я не хочу знать.

Он снова смеется и расслабленно перебирает мои спутавшиеся пряди.

– Так могла сказать только ты.

– Мне страшно…

Пожалуйста, успокой меня.

Он слышит меня без слов. Ему не нужно намеков.

Он слегка тянет меня за волосы, открывая доступ к моим губам, и ласково целует.

Я приподнимаюсь, потому что этот поцелуй буквально наполняет меня жизнью. Острая волна возбуждения сдергивает с меня остатки сна.

Какое чудовищное преступление так страстно желать одного из чужаков.

– Я умру без тебя, – шепчу ему в губы.

Это такая же правда, как и то, что я нуждаюсь в дыхании.

Тай стягивает с меня одеяло, усаживает на себя, и я не могу сдержать стон удовольствия. Особенно, когда его взгляд становится серьезным до чертиков.

– Я хочу касаться тебя. Пожалуйста, – прошу его.

Видеть его таким, каким никто никогда не увидит – сбитым с толку, подчиненным удовольствию и сгорающим от желания – просто божественно. Глядя в его ярко-карие глаза, я вижу, насколько нравлюсь ему. Я тону в этом ощущении – быть ему необходимой.

– Останься со мной, – я прикасаюсь ладонями к его щекам, – на весь день. Навсегда.

Он прижимает меня к себе, а затем поднимается вместе со мной из кресла, чтобы отнести в постель.

– Ты потеряла много крови, Эля. Тебе нужно поспать.

Придумай мне другое имя.

Я обхватываю его ногами, чтобы не соскользнуть.

– Ты можешь называть меня как-нибудь иначе? – обнимаю его за шею, и не упускаю возможности зарыться пальцами в его густые волосы. – Что-нибудь милое?

– Хочешь получить какую-нибудь кличку? – в его голосе слышится усмешка, хотя я узнаю в нем много иных ноток: нетерпение, азарт и удовольствие: – Вроде той, что ты дала мне?

– «Дорогая», например?

– Я иногда называю тебя глупой дурехой.

Я ерзаю, обхватывая его плотнее и устраиваясь удобнее, пока его ладони не оказываются на моих ягодицах.

– Искушение, Эля. Ты – мое искушение.

Наши губы снова встречаются.

Тай падает вместе со мной на кровать. Свечи, которые я зажгла, когда мы только приехали сюда, трепещут. На стенах пляшут тени.

– С тобой мне сложно удержаться, – он нависает сверху. – Я хочу… – его горячий шепот ласкает мой слух: – всю тебя.

– Я уже твоя.

– Еще нет, – его взгляд падает на мою перебинтованную руку, – я не должен этого делать.

Он уже сделал это несколько раз.