Провинциал. Книга 3 (СИ) - Лопарев Игорь Викторович - Страница 27

Сейчас путь его лежал на космовокзал, откуда он отправится на орбитальную станцию.

И там уже займёт своё место в одном из звёздных лайнеров, который и доставит его в конечную точку маршрута — на Афродиту…

Но, когда такси приземлилось на огромном забетонированном поле, служившем стоянкой для многочисленных наземных и атмосферных транспортных средств, произошла неожиданность.

И не сказать, что приятная.

Как только Аполлинарий Александрович покинул уютный салон и извлёк из багажного отделения саквояж, его кто-то негромко окликнул:

— Аполлинарий Александрович Дратвин? — раздался из-за его спины негромкий бесцветный голос.

Резко обернувшись, Дратвин увидел перед собой совершенно невзрачного человека, весь облик которого был, словно смазан и никак не откладывался в памяти. Встреть такого минут через пятнадцать, и даже мысли не возникнет, что где-то его уже видел.

А такие неприметные люди, как правило, работали в весьма специфических организациях.

Аполлинарий Алексанрович до последнего надеялся, что ошибается, но, как это ни печально, оказался прав…

— Да, это я, — сказал он, и ощутил, что во рту мгновенно пересохло, а сердце начало колотиться так, словно стремилось проломить рёбра, — с кем имею честь?

— Нам надо задать вам пару вопросов, — всё таким же бесцветным голосом ответил серый человек, и небрежно мазнул перед носом Аполлинария раскрытой книжечкой казённого удостоверения, — это не займёт много времени. Пройдёмте.

На узких страницах мелькнувшего перед глазами удостоверения Дратвин таки успел разобрать строку: «Главное управление Генерального Штаба Российской Империи».

Аполлинарий Александрович никаких грехов перед государством за собой не числил, ну, разве что за исключение одного…

Орбитальный удар… И дёрнул же его чёрт проявить тогда инициативу… Хотя, если бы не это, то и денег бы не было… С другой стороны, а зачем каторжнику деньги, если от рудников всё равно не откупишься?

Хотя утечка исключена, Потап Феоктистович то успел слинять, вроде как… Но, это он так думает, а реальность может оказаться совершенно иной.

Да, эти могли его и прижать… Ребята то дюже резкие, даром, что незаметные… Ладно, гадать бессмысленно, а бежать поздно…

И Дратвин, понурясь, последовал за представителем спецслужб, как океанский лайнер за лоцманским катером.

Войдя в огромное здание, неприметный человечек прошел к неприметной же двери, за которой Аполлинарию открылся длинный коридор с крашеными стенами и изрядно обшарпанными дверьми.

Открыв одну из этих безликих дверей, серый человек сделал приглашающий жест и, не дожидаясь реакции Аполлинария, вошёл внутрь.

Аполлинарию ничего не оставалось, как следовать за ним…

— Вот, Алевтина Афанасьевна, — серый человек обращался к сухопарой даме за столом в глубине узкой и длинной комнаты.

Она увлечённо набирала что-то на клавиатуре и иногда посматривала на высящийся перед ней монитор.

Над дамой, облачённой в казённый мундир цвета морской волны, висел поясной портрет Государя Императора при всех орденах и регалиях.

Вдоль одной из стен этого кабинета-пенала сплошь стояли высоченные, под потолок, стеллажи, которые ломились от папок, теснившихся на многочисленных полках.

— Да, спецслужбы себе не изменяют, — отвлечённо подумал Дратвин, — информация исправно дублируется на бумажных носителях, что позволяет при необходимости трудиться во благо Империи даже при свечах.

— Здравствуйте, господин Дратвин, — дама подняла на Аполлинария свои большие, и неожиданно красивые, в цвет мундира, глаза, — присаживайтесь.

И приглашающим жестом указала на сиротскую табуреточку, скромно примостившуюся у края стола.

Аполлинарий Александрович недоверчиво посмотрел на этот предмет мебели, и с опаской опустил на него своё седалище.

Табуретка протестующе скрипнула, но таки устояла.

Холодное лицо дамы оживилось. Она отодвинула от себя клавиатуру и обернулась к Аполлинарию.

— Меня зовут Алевтина Афанасьевна Забелина, — она поправила светло-русую прядку, упавшую ей на глаза, и продолжила, — я титулярный советник разведочного департамента Главного Управления Генерального Штаба. Вам представляться, я думаю, — её узкое лицо с тонкими чертами было преисполнено превосходством, — не нужно, — и она демонстративно перевела свой взгляд на лежащие перед ней листочки бумаги, мол, мы и так знаем вас, как облупленного.

— Очень приятно, Алевтина Афанасьевна, — вежливо отозвался Дратвин, хотя, как вы понимаете, приятно ему не было, скорее, даже наоборот, — позвольте поинтересоваться, по какой необходимости меня препроводили к вам? А то я, знаете ли, немного тороплюсь. У меня регистрация на корабль до Афродиты скоро начнётся.

— Ваш визит к нам обусловлен государственной необходимостью, — госпожа Забелина произнесла эти слова умеренно-стервозным тоном, — мы постараемся не затягивать и, я надеюсь, вы, всё-таки, успеете зарегистрироваться, — она издевательски улыбнулась тонкими губами, интонационно выделив слова «надеюсь» и «всё-таки».

Она, наверняка, имела ввиду то, что всё зависит от степени откровенности, с которой Аполлинарий будет отвечать на поставленные вопросы.

И если он будет недостаточно откровенен, то, вполне возможно, ему придётся сдавать дорогостоящий билет и переносить свой отлёт на более позднее время.

Аполлинарий Александрович даже запретил себе думать о том, что по результатам этой беседы отлёт вообще может не состояться в связи с его задержанием для дачи более развёрнутых показаний. А там и до задержания в качестве подозреваемого недалеко может оказаться.

Им потихоньку овладевала тихая паника, эти намёки… Давящие стены, выкрашенные казённой краской… Да и эта ведьма с изумрудными глазами и змеиной улыбкой…

И тут Аполлинарий поймал себя на том, что беззастенчиво разглядывает чиновницу, проявляя к ней совсем уж не деловой интерес.

Дама, кстати, хоть и была суховата, но дурнушкой отнюдь не была. И грудь у неё была вполне себе ничего, это он тоже отметил…

Хотя, если начистоту, то лучше думать о женских сиськах, нежели со страхом оценивать вероятность оказаться на каторге…

Госпожа Забелина же, с понимающей улыбкой наблюдавшая за Дратвиным, угнездившимся на низенькой табуретке с раздвинутыми для устойчивости коленями, видимо, пришла к выводу, что клиент созрел:

— А расскажите-ка вы мне, дорогой Аполлинарий Алексеевич… — при звуке её голоса Аполлинарий тряхнул головой, пытаясь избавиться от неожиданно охватившего его вожделения.

На него снизошла уверенность в том, что от тех ответов, что он сейчас сформулирует, будет зависеть его будущее.

— … про то, как вы воевали против Антонова, — Алевтина чуть склонила голову к правому плечу, всем свои видом демонстрируя, что с нетерпением ждёт от Аполлинария пространного повествования.

Аполлинарий Александрович же предпочёл бы другой вариант построения беседы. Ему было бы гораздо легче отвечать на прямые вопросы.

Так как он, не без оснований, полагал, что подробный рассказ может обратить внимание любознательной чиновницы на те моменты, которым она первоначально не придавала большого значения и обсуждения которых он хотел бы избежать.

А это может, в свою очередь, повлечь за собой и более подробные расспросы и вообще, здорово усложнить его, и без того шаткое, положение.

И, вспомнив про себя навязшую в зубах мудрость о том, что молчание — золото, осторожно предложил дознавательнице:

— А может быть вы обозначите те конкретные моменты, которые вас интересуют? — он улыбнулся Алевтине, постаравшись вложить в эту улыбку весь запас своего мужского обаяния, — а то, знаете ли, я тогда действительно рискую не успеть на регистрацию…

Алевтина Афанасьевна выслушала эту просьбу, вздохнула и милостиво согласилась на эту просьбу:

— Хорошо, пойду вам навстречу, — и многозначительно посмотрела на Аполлинария, да так, что по спине у него пронёсся табун крупных мурашек, — тогда, постарайтесь припомнить, сталкивались ли вы с какими-нибудь, — она немного задумалась, — странностями?