Новый гость из созвездия Лиры (ЛП) - Брюэр Джин - Страница 8

«Нет» — согласился Говард — «Она — прекрасный орф^[35]. Но для большинства людей она выглядит некрасивой. Люди терпеть не могут уродство: „Не приведи Господь…“ и подобное дерьмо».

Я опасался, что он сейчас разрыдается. Его чрезвычайная чувствительность к этой истине была, по сути, причиной прибывания Говарда в госпитале. Но я не хотел, чтобы это передало́сь флед.

«Поговорим здесь или пойдём в смотровой кабинет доктора Гольфарб?»

«Не пойду никуда. Моё сердце разбито…»

«Послушай, ты не должна принимать близко к сердцу…»

«Просто шучу, док. Давай уйдем и вернём пациентам их комнату».

Даже не посмотрев на мишень, она наискось кинула дротик и попала точно в цель.

«Ты нас простишь, Говард?»

Он кивнул головой и вразвалку пошёл к доске.

На пути к лифту (это я направлялся к лифту, а флед пошла на лестницу, и я старался за ней поспевать) я спросил, что она думает о словах Говарда.

«Красота — это истина и тайна в то же время. Она неотделима от секса. Красота — это поверхностное впечатление, создаваемое в глазах смотрящего. „Он собственной отравлен красотою“^[36], но красота и добродетель редко ходят вместе. Она провоцирует…»

«Ну хорошо, хорошо! Я понял!»

«Уверен?»

«Давай поговорим о чём-нибудь другом?»

«О чём же, позволь спросить?»

«Например, где ты провела выходные?»

«Навещала место, которые вы зовёте Конго».

«Конго?» — я запыхался — «Почему именно Конго?»

«Прот сказал, что это прекрасное место для посещения. Ты знал, что оно называлось Заир, когда он впервые туда попал?»

«И как, он был прав?» — прохрипел я.

«Да, правительство сменило название, следуя…»

У меня перехватило дыхание.

«Я имел в виду другое. Как тебе Конго — стоило посетить?»

Мы наконец поднялись на пятый этаж (здесь располагались офисы и кабинеты сотрудников института — прим. перев.).

«Ты же знаешь ответ, доктор би^[37]. Пока это самая красивая страна из тех, что я видела на ЗЕМЛЕ».

«А сколько ты уже видела?»

«Две».

«А ещё какая?»

«Соединённые штаты».

«А».

Всё ещё тяжело дыша и с трудом фокусируя взгляд, я открыл пятьсот двадцатый кабинет. Как бы в доказательство, что она может сделать и такое, флед проворно повернула ручку и толкнула дверь ногой. Она бросилась к столу и внимательно рассмотрела лежащие на нём бумаги, как будто что-то искала. Закончив изучение документов, она уселась не в само кресло для пациентов, а на его спинку, разместив свои огромные голые ступни на сиденье. Задумчиво посмотрев не её волосатые пальцы, я сел за стол Вирджинии.

Флед улыбнулась, очевидно удивляясь неловкой ситуации.

«А где продукты? Прот обещал, что будут продукты!»

«Извини. Постараюсь принести в следующий раз. Бананы тебя устроят?»

«Предпочитаю овощи».

«Но я думал, что существам твоего вида…»

«Повторяю в последний раз: я не шимпанзе, тупица!^[38] Усёк?»

«Да знаю я».

Она уставилась на меня.

«Это потому что я не похожа на человека, как прот, да? Ты ведь не сторонник видовой дискриминации, как большинство людей, а?»

Я проигнорировал этот абсурдный вопрос.

«Прежде чем мы продолжим, хотел бы вот что узнать. Почему ты продолжаешь называть меня пренебрежительными именами, унижающими мой интеллект? Даже на твоей планете это приняли бы за грубость».

«А, да. Прот говорил мне о вашем отвращении к правде.»

«Но он никогда не называл меня тупицей!»

«Это да. Боюсь, что дремеры более толерантны к дуракам, чем остальные капэксианцы».

Она соскользнула со спинки кресла и положила голые ноги на стол.

«Ну ладно. Не буду называть тебя „глупым“, пока ты не скажешь что-нибудь глупое. По рукам?»

«К твоему сведению, даже глупцы не любят, чтобы им напоминали об их недостатках».

«Почему же?»

«Просто поверь мне на слово, ладно? А теперь давай к делу».

Те, кто читал трилогию о Ка-Пэкс, знают, что все беседы я записываю на плёнку. Манхэттенский Психиатрический Институт — лечебница, где проводят исследования, поэтому я хотел, чтобы записи были доступны моим коллегам для дальнейшего изучения. И они оказались очень полезны при написании моих книг. И тем не менее, я отказался от магнитофона во время неформальных разговоров с флед. Она в конце концов не была пациентом, а я давно перестал быть практикующим психиатром. К тому же, в самом начале я не собирался писать книгу о флед, несмотря на её остроумное замечание.

Я прочистил горло и начал заранее отрепетированную речь.

«Давай сегодня установим несколько базовых правил для наших встреч. Так мы избежим копания в незначительных деталях и обсуждения лишних тем».

«Не хочешь тратить своё драгоценное время на „лишние темы“, да?»

«Да, не хочу. Впрочем, как и твоё».

«Время много значит для тебя, не так ли?»

«Да, полагаю, что так. Особенно в моём возрасте, когда не знаешь, сколько ещё тебе осталось».

«Сказано очень по-человечески».

«А ты никогда не жалеешь о потраченном времени?»

«Никто не жалеет, кроме представителей твоего вида, джино. Разве не иронично, что вы тратите столько часов на сожаления об упущенном времени вместо того, чтобы проживать свою жизнь так же интенсивно и наполнено, как другие животные на ПЛАНЕТЕ, которые не задумываются о подобных вещах?»

Как часто бывало с протом, я почувствовал, что теряю контроль над ситуацией, чего мне очень не хотелось.

«Окей. Это как раз лишняя тема. Давай вернёмся к правилам?»

«Звучит скучно. Что за правила?»

«Правил несколько. Первое: могу ли я рассчитывать, что ты будешь на месте, когда я захожу?»

«Зависит от того, когда ты заходишь».

«Давай возьмём понедельник и пятницу примерно в это же время».

«Давай я заранее буду предупреждать, если буду отсутствовать».

Я достаточно хорошо знал инопланетян, чтобы не тратить время на споры.

«Ладно. Но не могла бы ты отсутствовать как можно реже?»

«Когда я здесь, то отсутствую где-то в других местах».

Я вздохнул.

«Второе правило: я задаю вопросы, и ты на них отвечаешь. Справедливо?»

«Зависит от вопросов. А что если захочу спросить я?»

«Что если ты подождешь, пока я задам все свои вопросы, а потом задашь свой?»

«А что если мы будем задавать их по очереди?»

«Чёрт подери, флед. Ты обещала сотрудничать!»

Она резко прыгнула на стол. Это было настолько неожиданно, что я тоже подпрыгнул в кресле. Не потребовалось много времени, чтобы заметить, что под её задранной сорочкой не было никакой одежды. Её ноги были раздвинуты.

Я отвернулся — то ли из скромности, то ли от отвращения.

«Окей» — произнёс я, запинаясь и смотря в сторону — «следующее правило: ты сидишь на кресле, предназначенном для пациентов, а я сижу за столом».

Она перепрыгнула в кресло, скрестила волосатые ноги и положила подбородок на руку, очевидно имитируя серьёзного слушателя. С этого и начались наши беседы, хотя я до сих пор не могу понять, кто у кого брал интервью.

«Ну ладно. Первое, что хотелось бы знать: чем ты занималась в Конго? Помимо осмотра достопримечательностей, конечно».

Ковыряясь в носу, она ответила: «Искала обезьян, не относящихся к человеческому виду»^[39].

«Не относящихся?»

«Люди относятся к семейству обезьян, ты не знал?»

«Я не обезьяна».

«Говоришь как сторонник видовой дискриминации».

Она покатала содержимое ноздри и засунула в рот. Не смотря на отвращение, я придвинулся к ней.

«И как, нашла?»

«Немногих. Большинство уже уничтожено».

«Большинство каких видов?»

«Шимпанзе, горилл, бабуинов, мартышек и всех остальных».

«Кто их уничтожил?»

Флед фыркнула.

«Снова косишь под дурака, джин? Это срабатывает с пациентами, но не со мной».

«Нет. Я имею в виду, что это же незаконно — уничтожать обезьян».

«Ты когда-нибудь слышал о торговле мясом, доктор? Слышал про убийство родителей с целью похищения детёнышей на продажу? Или о чём-нибудь ещё, приносящем прибыль».