Грат (СИ) - Холмогоров Валентин - Страница 23

— Не боись, больно не будет, — пробасил он. — Наверное.

Перехватив обух поудобнее двумя руками, он поднял топор над головой. Восторженный крик толпы слился с грохотом пульса в моих висках.

Я закрыл глаза.

— Ордалия! — набрав в легкие побольше воздуха, закричал я. — Ордалия!

Судя по тому, что в следующий миг на мою многострадальную шею не обрушился смертельный удар топора, палач в нерешительности замер с занесенным орудием над головой.

— Согласно Кодексу Дурина Великого, осужденный действительно имеет право потребовать ордалию, — услышал я спокойный голос Тиглета Донгебора.

— Чепуха! — сварливо откликнулся судья. — Судебные поединки не применялись уже более семидесяти лет, с двести пятьдесят третьего года!

— И тем не менее, Кодекс предусматривает ордалии по требованию осужденного. Эта норма до сих пор не отменена эдиктами взошедших на трон вслед за Дурином королей, а значит, продолжает действовать, — возразил Донгебор. — Правила судебных поединков также прописаны в Кодексе. Если осужденный потребовал ордалию, продолжение казни станет нарушением его законных прав.

Ох, как же все-таки полезно читать книги! Помнится, в детстве мать сварливо говаривала мне: брось портить глаза, Грат, погода хорошая, иди, поиграй на улице с ребятами! Даже пыталась силой отобрать у меня очередное раздобытое где-то сочинение, но я не сдавался: покорно уходил из дома, спрятав книгу под одеждой, и дочитывал где-нибудь в укромном уголке, где меня никто не потревожит. «Уложение об ордалиях» в Кодексе Дурина вскользь упоминалось в какой-то из давно прочитанных мною книг, и надо же, именно сейчас услужливо всплыло в памяти! Я даже помыслить не мог, что однажды это спасет мне жизнь.

— Остановите казнь! — недовольным тоном приказал судья. — Принесите Кодекс, мне нужно прочитать Уложение.

— В этом нет необходимости, ваша милость, — меланхолично произнес Донгебор. — Судебный поединок согласно Кодексу Дурина — это бездоспешный бой клинковым оружием до объявленного судом результата. Судья осматривает оружие перед боем, он же волен остановить поединок, если результат достигнут или очевиден. Осужденный сражается лично, потерпевшая сторона вправе выставить вместо себя представителя. Если осужденный остается победителем, он освобождается от наказания, но продолжает считаться преступником и может быть изгнан из города.

— Да будет так! — недовольно согласился судья. — Поскольку орк, именуемый Грат, повинен и перед домом Трибелей в том, что покусился на жизнь его главы, и перед домом Фардоков в том, что обвинил его главу в этом вероломстве, пусть бьется дважды. Если, конечно, выживет в первый раз. Поединок будет проходить до смерти. Есть ли желающие выступить против злодея от имени дома Трибелей?

— Я!

Кто бы сомневался, Арман тут как тут. Человек протянул судье свой кавалерийский палаш эфесом вперед, и почтенный гном сделал вид, будто внимательно осматривает его.

— Чем будешь биться ты, орк? — брезгливо бросил он в мою сторону.

— У меня есть шпага, я выбираю ее.

— Принесите!

Кто-то подал судье мою шпагу, видимо, конфискованную вместе с прочим имуществом — при виде ее у меня сжалось сердце, будто я мельком заглянул в окна родного дома. Гном задумчиво повертел шпагу в руках, убеждаясь, что в ней нет каких-либо скрытых механизмов и спрятанных лезвий. Пощупал гарду, попытался открутить «яблоко», но не смог.

— Она короче, чем у твоего противника, — между делом заметил Тиглет Донгебор.

— Меня устраивает.

Стражники деловито расчистили от зевак круглую площадку возле эшафота. Толпа радостно свистела и улюлюкала, предвкушая интересное зрелище. Арман нацепил принесенный ему слугой дублет со стоячим воротом, сшитый из плотной и прочной ткани в несколько слоев: такие когда-то надевали под доспех. На правую руку он натянул кожаную перчатку. Меня, разумеется, подобными милостями не осыпали, оставив в одной порванной в нескольких местах рубахе. Ее я тут же скинул наземь, решив драться голым по пояс. Хотя бы цепи сняли, и на том спасибо.

— После того, как благородный Арман расправится с тобой, орк, твое мертвое тело привяжут к колесу от телеги и подвесят вот на этом столбе, чтобы показать горожанам всю мощь правосудия.

Судья указал на торчащий из обитого тканью помоста столб, к которому меня приковали цепями в самом начале судилища.

— Я уже был там, — улыбнулся почтенному гному я, — мне не понравилось.

В толпе послышался смех, кто-то принялся пересказывать мои слова напиравшим сзади зевакам, которым было плохо видно и слышно. Ладно, не отвлекаться! Перехватив поудобнее эфес, я отсалютовал Арману. Тот не удостоил меня ответной чести. Ничего, обойдемся. Подняв клинок, я изобразил какое-то жалкое подобие фехтовальной стойки, нарочито неумелое и кособокое, способное внушить стороннему зрителю разве что жалость. Арман презрительно ухмыльнулся.

Он несколько раз рассек воздух перед собой и горделиво прошелся вправо-влево, поглядывая на меня, как какой-нибудь герцог смотрит на обнаруженную в его благородной герцогской постели вошь. Палаш Арман держал хватом овергард, перекинув указательный палец через плоское перекрестье. Оно и неудивительно — оружие тяжелое, если долго фехтовать им, удерживая за рукоять, как какой-нибудь короткий меч, кисть очень быстро перестанет слушаться своего законного владельца. Овергард позволяет лучше контролировать клинок, рука меньше устает, но при этом перекинутый через гарду палец становится отличной мишенью для рубящих ударов. Некоторые оружейники как раз на такой случай оснащали гарду двумя дополнительными защитными кольцами вокруг рикассо — незаточенной пятки клинка — сразу для правой и левой руки, но здесь подобных ухищрений не наблюдалось.

Видимо, решив, что произвел на публику достаточно сильное впечатление, Арман шагнул ко мне и наотмашь рубанул палашом справа налево. Я отскочил назад. Клинок со свистом рассек воздух в противоположном направлении — снова отскок. Я не стал рваться в бой: посмотрю для начала, чем решил попотчивать меня противник. Да и осторожность не помешает: хоть судья и объявил поединок до смертельного исхода, и в самом конце в живых должен остаться либо я, либо он, убивать Армана было бы крайне недальновидным поступком — гибель начальника охраны Трибели мне точно не простят. Умирать я, конечно, тоже не торопился. Как минимум, постараюсь продать свою жизнь настолько дорого, насколько смогу.

Арман предпочитал размашистые рубящие удары, хотя палашом можно и колоть. Он наступал, стараясь рассечь меня от плеча до паха, я же избрал иную тактику: с расслабленным видом прыгал, будто гуттаперчевый мячик, выдерживая дистанцию. Это упражнение мы много раз проделывали на занятиях у Эльдмара, и оно давалось мне без особого труда: главное — не сбить дыхание. Вперед-назад, вправо-влево, влево-влево-вправо, вперед-назад, острие шпаги вальяжно смотрит куда-то в пояс сопернику. На самом деле, тело собрано в сжатый комок, все мышцы напряжены до предела, нужно только подгадать подходящий момент. Удивительно, но в этот самый миг я вновь почувствовал, как моя шпага будто напитывает меня неведомой веселой безудержной силой, очищающей разум и заставляющей тело двигаться быстрее.

Мой беззаботный вид быстро вывел противника из себя: поняв, что на расстоянии меня никак не достать, Арман уверенно шагнул вперед, и, крутанув кистью, нанес короткий, но сильный удар в шею. Это стало ошибкой. Я выставил защиту, и, поднырнув под его руку, уколол противника в плечо снизу вверх. Тонкий вороненый клинок легко прошел сквозь ткань, словно раскаленный нож сквозь масло, пока не уперся во что-то твердое. Шаг назад, закрыться: я ждал ответной атаки — палаш на короткой дистанции очень опасен — но ее не произошло. Арман вскрикнул, зажал левой ладонью правую руку, но оружие не выпустил. Бросил в мою сторону злобный и ненавидящий взгляд. Рукав его дублета быстро набухал красным.