Правила Барби (СИ) - Аллен Селина - Страница 95

– Как же так? – Я вскочила на ноги, игнорируя резкую боль в лодыжке и сломанный каблук, и побежала к груде пылающего дерева. Чертов дым все еще стоял в носу и обжигал горло. Сделав всего один шаг, я закашляла, едва не выплевывая легкие.

Кто-то схватил меня за плечи, не позволяя больше сдвинуться с места.

Я не могу медлить, мне нужно спасти его!

– Остановись! – закричал Мейсон. Я обернулась и попыталась оттолкнуть его, но он не позволил, крепко сжимая меня. Его взгляд в панике перескакивал с моего лица на огонь позади меня. Никогда прежде мне не доводилось видеть его таким напуганным.

Ярость завладела мной, и как только у меня получилось высвободить руку, я замахнулась и ударила Мейсона по лицу.

– Мы должны ему помочь! – закричала я, давясь слезами и захлебываясь чистым воздухом. Казалось, теперь я никогда не смогу дышать, я была насквозь пропитана дымом, отравлена. Мейсон сжал губы, но не отпустил меня, карие глаза блестели, я видела в них отражение огня и содрогнулась всем телом. – Я должна была остаться. Зачем ты так? Он все еще там, ему нужна помощь!

– Ему уже не помочь, – ответил Мейсон, встряхивая меня.

Боль в горле стала совсем невыносимой, но она никогда не сравнится с огромной дырой в моей груди. Я оседала на землю, всхлипывая и повторяя его имя снова и снова. Это не должно было случиться. Только не с ним. Мой лоб уперся в холодную землю, из-за слез глаза опухли так, что теперь я не видела ничего кроме темноты. От запаха горелой древесины сводило живот.

– Пожалуйста, Барбара, все будет хорошо, – прошептал Мейсон, пытаясь обнять меня, но я отмахнулась от него. Я хотела умереть прямо на этом месте, я ждала, что от горя мое сердце отключится, потому что я не вынесу жизни без него.

Почему я была такой идиоткой? Он пошел спасать моих лошадей и умер из-за меня. Это я должна была умереть в этом огне, а не он. Джефри заслуживал долгой и полной счастья жизни, без меня.

– Это я во всем виновата, – причитала я, ощущая, как нос и щеки сводит от спазма. Мейсон снова попытался обхватить меня, но я отмахнулась от него. Почему он просто не отстанет? Я не хочу его видеть! Я никого не хочу видеть! Я хочу, чтобы мое сердце остановилось, хочу, чтобы бы больше не было так больно.

Он в очередной раз обернул вокруг меня руки, сжимая иначе, крепко, но осторожно, касаясь моего живота и талии, и я растеряла все остатки контроля. Я набросилась на него, принимаясь колотить его с такой силой, что легко могла сломать свои пальцы. Ему нельзя трогать меня, только Джефри касался меня так. Как Мейсон смеет делать это?

Из моей груди вырывались глухие рыдания, я слышала лишь надрывный стук своего сердца и сирены пожарных.

Мейсон сковал мои руки и крепко прижал меня к своей груди. Я вжалась носом в его испорченную рубашку и взвыла от боли. Его запах…

Кажется, мой рассудок покинул меня.

Я не могла поверить, в каждом прикосновении я чувствовала…

– Хватит, малышка, это я, – прошептал до боли знакомый голос. Я дернулась, по позвоночнику пробежал холодок.

Свихнулась.

Точно сошла с ума. Иначе почему я слышу его голос.

Я вскинула голову, встречаясь взглядом с любимыми изумрудными глазами и обомлела. Его лицо было испачкано чем-то черным, но он был жив, улыбался мне, будто ничего не произошло.

Я коснулась кончиками пальцев его лица, удостоверяясь, что мой разум все еще при мне.

– Ты настоящий, – пискнула я, обмякая в его руках. – Я думала, ты умер. Конюшня обрушилась… Я видела все собственными глазами. – Сомневаюсь, что он понимал, что я говорю, ведь после каждого слова я громко икала, а затем снова всхлипывала. Мы сидели на земле, он прижимал меня к себе ни на секунду не переставая осыпать мою голову поцелуями.

Сирены гудели, свет от маячков пожарных машин слепил глаза. Я слышала голоса друзей: Отэм и Джоанны, слышала вопли Дорис, но ни я, ни Фостер не обращали на них внимания. Мы были лишь вдвоем в этом мире.

– Я выпустил Герцогиню и хотел убраться, но опорная балка рухнула, вход был перекрыт, огонь повсюду, – рассказывал он, убаюкивая меня, словно ребенка. – Пробирался сквозь огонь, выпрыгнул в окно за секунду до того как крыша обрушилась.

Я вытерла слезы со щек и окинула взглядом моего Фостера. Его рубашка была порвана, ткань испачкана, а в некоторых местах и вовсе прожжена. Я отодвинула ткань в сторону и заметила на его плече ожоги и волдыри.

– Тебе срочно нужно в больницу.

– Как и тебе, – тихо сказал он, запутываясь пальцами в моих волосах и кивая на мои ладони. – Наш медовый месяц начнется с палаты неотложки, – усмехнулся он, за что получил от меня толчок в грудь.

– Это не смешно.

– Ты права, прости. – Я погладила гладковыбритый подбородок и несдержанно поцеловала Джефри, чувствуя на губах вкус пепла, своих слез и его языка. Это была лучшая комбинация, ведь она означала, что Фостер жив.

– У тебя волосы немного подгорели.

– Да плевать мне на волосы.

– Барбаре Амелии Эванс никогда не плевать на волосы, – ухмыльнулся он, помогая мне встать.

– Я Барбара Амелия Фостер, а Барбара Амелия Фостер не такая мелочная как Барбара Амелия Эванс.

– Ты ведь не захотела брать мою фамилию.

Я обхватила ладонями его лицо.

– Я возьму, обещаю, только если ты не будешь больше умирать.

– Обещаю, миссис Фостер.

***

Здравствуй, дочка,

Знаю, ты злишься на меня, даже когда читаешь это письмо, твой лоб нахмурен, а глаза практически не моргают, прожигая взглядом бумагу. Так ты всегда делала, когда была ребенком. Но я могу смириться с этим.

Моя смерть не была внезапной, я знал, что сердце рано или поздно остановится, в такие моменты начинаешь думать и беспокоиться только об одном – важнейшем в жизни. Знаю, о чем ты думаешь. Считаешь, что я беспокоился о компании. Так вот, это не так. Мой самый большой страх – это оставить свою единственную дочь ни с чем. Я знаю, как обстоят дела с твоим фондом, в лучшем случае денег тебе хватит на месяц, и когда они кончатся, ты вернешься. В тебе мое упрямство и безрассудная гордость, ты не станешь просить помощи ни у кого, кроме семьи. А твоя единственная семья это я.

У нас с Фостером был уговор, и если я не ошибся в нем, ты уже знаешь все детали. Жизнь – жестокая штука, я должен был научить тебя стольким вещам, но не смог. Я провалил единственную важную задачу в своей жизни – не смог стать хорошим отцом. И теперь тебе придется самой учиться жить. Джефри тот мужчина, который поможет тебе абсолютно бескорыстно.

Я составил завещание, которое тебе не понравится, ты будешь ненавидеть меня, но не останешься одна, без цента в кармане. Он не допустит этого, потому что любит тебя так, как не сможет любить ни один другой мужчина. Он обо всем позаботится.

Я люблю тебя, детка, и горжусь тобой,

Твой папа.

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони и опустила зажатое в руках письмо. Отец попросил Гаррета передать его мне после свадьбы, будто заранее знал, что свадьба состоится.

А как иначе? Он даже не предполагал, что я откажусь от наследства.

Я перечитывала его уже в десятый раз за прошедшие дни. Эти строчки звучали в моей голове его голосом. Я чувствовала запах его выглаженной рубашки и сигар, запах кожи и дерева в его кабинете и запах книг. От этого письма веяло жизнью, а не смертью.

Я оглядела то, что когда-то было моей конюшней. Четвертый день разбирали завалы, Джефри позаботился об этом. Лошадей отловили еще ночью после пожара и на время поместили в частный конный центр, пока мы оба сидели в приемном отделении «Солт-Лейк Дженерал», он и об этом позаботился.

– Есть хоть что-то, о чем ты не в состоянии позаботиться? – спросила я, чувствуя, как его руки оборачиваются вокруг моей талии, а крепкая грудь прижимается к моей спине.

– Глобальное потепление.

Я невесело усмехнулась.

– Ну вот, а папа говорит, что ты обо всем позаботишься.