Синайский мираж - Тамоников Александр Александрович - Страница 31

Какое-то время Вячеслав молча смотрел на Салима, а затем сказал, обращаясь к своим товарищам:

– А ведь я так и думал, что без Салима тут не обошлось. Чуяла моя душа! Вот Геннадий не даст соврать.

– Это – точно, – подтвердил Рябов. – Чуткая у тебя душа, командир. Все она знает наперед…

– Обойдемся без иронии, – хмыкнул Богданов и вновь глянул на Салима.

– Надеюсь, между нами все предельно ясно, не так ли? – спросил он. – Ты – наш враг. Мы тебя победили. А потому все дальнейшее зависит от тебя. Если ответишь на все наши вопросы и будешь нам помогать, останешься жив. Если же станешь упираться и демонстрировать свою арабскую гордость, ляжешь рядышком со своими головорезами. Расклад понятен?

– Нет у него никакой гордости! – с презрением произнес Максум. – Какая гордость у шакала?

– Ну, если нет гордости, то, может, есть благоразумие, – согласился Богданов. – Потому что и шакалы тоже хотят жить… Ну, так как же мы поступим, Салим?

– Что вам надо? – хрипло спросил Салим.

– Пока немного, – сказал Богданов. – Всего лишь чтобы ты ответил на несколько наших вопросов.

– Спрашивайте, – угрюмо произнес Салим.

– Ну, так-то лучше, – усмехнулся Вячеслав. – С благоразумным человеком и беседовать приятно. Итак, вопрос первый. Сколько всадников было в твоем отряде?

– Семнадцать, – сказал Салим. – Со мной – восемнадцать.

– Угу… – протянул Богданов. – Сколько мертвецов вы насчитали наверху?

– Ровным счетом десять, – сказал Терко.

– И у нас пятеро, – произнес Богданов. – Итого – пятнадцать. Значит, двое уцелели… Интересно знать, где они сейчас? А, Салим?

– Ушли в пустыню, – ответил за Салима Максум. – Что еще им остается?

– А если не ушли? – в раздумье проговорил Богданов. – Если затаились и ждут момента, чтобы ударить нам в спину?

– Испуганный шакал всегда уходит подальше в пустыню, – презрительно скривился Максум. – Так что не опасайся их, командир.

– Хорошо, если так, – потер лоб Богданов и вновь глянул на Салима. – А теперь вопрос второй. Ты сам-то кто такой? На кого работаешь? На израильтян? На американцев?

– Моего начальника зовут Бобби, – нехотя ответил Салим.

– Значит, на американцев, – кивнул Богданов. – И чем же мы так не угодили твоим хозяевам? Вот и отравить ты нас пытался, и в погоню за нами пустился.

– Они не хотят, чтобы вы освободили журналистов, – сказал Салим.

– Это почему же? – вмешался в разговор Терко.

– Ваши журналисты попали в плен, – стал пояснять Салим. – И теперь многое знают… Кроме того, американцы хотят принудить их принять участие в какой-то выгодной для американцев и израильтян игре…

– Что за игра? – спросил Вячеслав.

– Не знаю, – ответил Салим. – Мое дело было – не пустить вас к журналистам. Любыми путями.

– Понятно, – кивнул Богданов. – Что еще затевают против нас твои хозяева?

– Не знаю, – ответил Салим.

– Так уж и не знаешь? – не поверил командир спецназовцев.

– Не знаю, – повторил Салим. – Может так быть, что и никаких.

– Это почему же так? – удивленно спросил Муромцев.

– Я сказал, что справлюсь с вами сам, – пояснил Салим. – Зачем им затевать еще что-то?

– А если они узнают, что ты не справился? – больше у самого себя, чем у Салима, спросил Богданов. И добавил уже исключительно для самого себя: – Так… Значит, вот оно как… Братцы! – оглядел он своих товарищей. – Тут вот какое вырисовывается дело!.. Надо бы пошептаться. Привяжите-ка этого красавца, – он указал на Салима, – к тому сгоревшему автомобилю, и отойдем в сторону.

Привязывал Салима к остаткам автомобиля Максум: по всему было видно, что у него с Салимом образовались свои счеты.

– Вот, значит, какое дело… – сказал Богданов, когда все отошли в сторону. – Я говорю о тех двоих головорезах, которые ушли от наших пуль в пустыню. Ведь не сегодня так завтра они доберутся до своих хозяев и скажут тем же американцам, что мы – целы, живы и здоровы. И что же будет дальше? А дальше американцы придумают против нас какую-нибудь новую пакость. Ведь им, как сказал Салим, очень не хочется, чтобы мы добрались до журналистов и освободили их! А они нам нужны, те пакости, какими бы они ни были? Мы ведь явились сюда не для того, чтобы день и ночь сражаться со всякими здешними разбойниками. У нас совсем другая задача…

– А значит, – продолжил мысль Богданова Василий Муромцев, – нужно сделать так, чтобы никто как можно дольше не узнал, что мы по-прежнему живы и целы…

– А потому ни в коем случае нельзя допустить, чтобы те два уцелевших головореза добрались до своих хозяев, – добавил Терко.

– Если до поры до времени никто ничего не узнает, то у нас, таким образом, будет время на то, чтобы спокойно и не отвлекаясь на всякие неактуальные сражения выполнить нашу задачу, – подытожил Рябов.

– И потому… – Богданов выразительно глянул на Фариса и Максума. – В общем, вы поняли задачу, не так ли? Выполните и сразу же возвращайтесь. Мы вас будем ждать здесь.

Ни Фарис, ни Максум ничего не сказали Богданову, лишь молча между собой переглянулись и пошли к тому месту, где были спрятаны кони. Вскоре они вернулись – уже верхом.

– Мы будем ждать вас здесь, – повторил Богданов.

– Плохое это место, – скривился Максум. – Здесь пахнет смертью. Смерть не хочет уходить отсюда.

– Ничего, – улыбнулся Богданов. – Мы со смертью давние знакомцы. В случае чего как-нибудь договоримся… Ну, поезжайте.

– Собери коней, командир, – сказал Фарис. – Тех, чужих… Оставь пять коней при себе. И еще одного коня – шестого, – он выразительно глянул в сторону Салима.

– Зачем? – не понял Богданов.

– На чем же ты будешь вести своих людей, когда мы их освободим? – недоуменно спросил Фарис. – А шестой конь… – Фарис не договорил, да в этом не было и надобности.

– А ведь и вправду! – хлопнул себя по лбу Богданов. – Спасибо за подсказку! А что делать с остальными конями?

– Остальных отпусти, – сказал Фарис.

– Так ведь пропадут в пустыне! – возразил Терко.

– Это – арабские кони, – усмехнулся Фарис. – Они найдут дорогу домой. И воду с едой тоже.

– Сделаем, – сказал Вячеслав.

– И еще – похороните мертвых, – сказал Фарис. – Всякий человек, погибший в пустыне, должен быть похоронен. Даже если он враг.

Фарис и Максум тронули поводья и пустили коней вскачь – по следам скрывшихся в пустыне двух уцелевших разбойников.

Два уцелевших разбойника – как полушутя-полусерьезно называли их спецназовцы, медленно двигались на лошадях по пустыне. У такого их медленного движения была своя причина. Верней сказать, целых две причины.

Во‐первых, их лошади устали, что было вполне объяснимо. На этих лошадях люди всю ночь напролет догоняли других людей, то есть люди Салима догоняли спецназовцев. Затем был кратковременный бой, затем два уцелевших разбойника на этих же лошадях уходили от пуль, выпущенных им вслед, и от возможной погони. Понятно, что из-за этих причин кони устали.

Во‐вторых, они медленно двигались из-за того, что один из разбойников был ранен. Он с трудом держался в седле, то и дело норовя прильнуть к конской шее или вовсе выпасть из седла. Второй его поддерживал, а при таком раскладе говорить о передвижении галопом или хотя бы мелкой рысью не приходилось.

И к тому же эти двое – если называть все вещи своими именами – не были никакими лихими разбойниками. Они были обыкновенными кочевниками-скотоводами, бедными, замученными нуждой. Их наняли на дело, пообещав хорошо заплатить, они и согласились. А то, что им предстояло догнать в пустыне и убить каких-то чужеземцев, – это и была та самая работа. От своего нанимателя они получили даже щедрый задаток – как тут было не согласиться? Да вот только не все ладно получилось у них с работой. Чужеземцы оказались людьми умелыми и проворными и мигом перестреляли почти всех других разбойников, а по сути, таких же скотоводов‐кочевников, польстившихся на шальные деньги. И вот теперь от всей компании осталось лишь двое: один – хоть и смертельно уставший, но целый, а другой – раненый. Медленно, на измотанных конях они ехали к своему стойбищу.