Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 52

Дед отпер дверь, и я первым переступил порог. Ощущение было, словно в последний раз я гостил тут пару месяцев назад. Все было на местах, только комната была заставлена раскладушками, уже застеленными бельем.

— Давайте в душ, потом пообедаем, вы часок вздремнете — и в центр, — предложил дед. — Он никуда от нас не денется, а темнеет после двенадцати, времени погулять предостаточно.

— Чур я первая в душ! — Наташка сняла кроссовки, подаренные бабушкой, и преградила путь Борису.

— Давай сразу в центр! — попросил он. — Ну, поедим, и — туда!

— Да! — поддержала его Наташка, запираясь в ванной.

И тут дед проявил характер, припечатав:

— Если не поспите два часа, никаких гулянок!

А сам отправился на кухню разогревать картошку с мясом. Пока брат и сестра плескались я, помыв руки, нарезал огурцов и помидор и попросил:

— Расскажи, за что ты того козла грохнул. Ну, когда с работы вылетел

Он глянул на меня оценивающе и признался:

— Это был педофил-извращенец. Жизнь циклична, ты столкнулся с тем же самым.

— И отец пошел против руководства, чтобы помочь. Вот. — Я вытащил из рюкзака статьи, которые написал для газет. — У тебя есть знакомые журналисты? Было бы неплохо это опубликовать.

Дед просмотрел текст, вскинул брови.

— Кто это писал?

Я пожал плечами.

— Неужели ты?

— Ну а что делать.

Он покачал головой.

— Это талантливо! Не каждый взрослый так сможет. Попытаюсь помочь.

И тут дед хлопнул себя по лбу и пошел к телефону — звонить бабушке и отчитываться, что с внуками все в порядке, а я выгреб деньги из карманов, забрал то, что отдал Борису, пересчитал. Получилось 28000.

Поговорив с бабушкой, дед сосчитал свой заработок — 36000.

Борис похвастался:

— Четыре с половиной тысячи на шелковице и смородине!

— Круто, — оценил дед.

Наташка сосчитала деньги еще раньше и гордо заявила, выходя из ванной и вытирая волосы:

— Восемь с копейками! Из воздуха!

— Да ты вообще Скрудж! — оценил я. — Приедешь модная, все от зависти лопнут, а Лялина первая!

Сестра просияла. Никогда ее такой счастливой не видел.

Душ я принимал последним. За стол мы сели все вместе, поели божественное жаркое, Борис аж тарелку хлебом вымазал.

— Вот это вкуснятина! Спасибо, деда!

Наташка зевнула, прикрыв рот рукой, доела, и глаза ее осоловели. Дед был совершенно прав: непродолжительный сон нам не просто нужен, а жизненно необходим. Иначе начались бы капризы, и отдых был бы испорчен.

— Да, очень вкусно, — сквозь зевок сказала Наташка, собрала тарелки, шагнула к раковине и принялась их мыть, удивилась горячей воде, которая не заканчивалась.

Дед не стал ее останавливать — типа ты что, внученька, ты же в гостях.

— И что, вообще не отключают? — не поверила она своим глазам.

— Летом на пару недель. Так, домывай посуду — и спать. Через два часа разбужу вас, и — гулять. Завтра с утра — на рынок, потом на ВДНХ на карусели.

— Давай не пойдем на ВДНХ, — скривился я. — Лучше, вон, в Третьяковку сходите.

На языке крутилось, что ВДНХ — лицо не просто Москвы, а всей страны, и видеть запустение и разруху попросту больно. Такое же ощущение, когда в обоссанном опустившемся алкаше узнаешь приятеля, который подавал большие надежды.

— Почему это? — Борис от возмущения хлопнул по столу.

— Поддерживаю! Пойдем! — высказалась Наташка. — И туда, и туда!

Я передернул плечами.

— Ладно.

И правда, чего это я. Детям и то, что осталось, покажется верхом крутизны и пафоса, они ж не знают, какой ВДНХ была и какой станет.

Наташка оккупировала дедову кровать, мы с Борисом расположились на раскладушках. Перевозбудившийся брат ворочался, а я вырубился с мыслью, что наконец-то у нас все хорошо. Вот прямо все-все-все! И в ближайшей перспективе только радость и удовольствия. Пусть для меня прогулка по Москве обыденна, но брат с сестрой получат море впечатлений. И карусели, и обновки! И ресторан дорогой, где звезды столоваются!

Еще бы увидел это кто-то, а то ж ведь одноклассники могут и не поверить! А как докажешь?

В центр мы выдвинулись в начале седьмого. Если бы не Наташка, прихорашивающаяся перед зеркалом, и раньше вышли бы.

Мне увиденное было не в новинку, а брат с сестрой крутили головами и сравнивали Москву с родным городом. Невольно и я сравнивал. Район, где жил дед, ничем не отличался от тысяч типовых застроек семидесятых, другой была разве что растительность. Но липы и сирень в изобилии произраставшие здесь, были и у нас. А вот березы приживались плохо, погибали от жары.

Те же неугомонные воробьи, купающиеся в пыли, подкрадывающийся к ним рыже-белый кот, женщина, выбивающая ковер — тоже стандартный, красно-белый. Четыре девочки играют в резиночки, две скачут, две стоят. Помню, несколько лет назад у Наташки не получалась какая-то комбинация, она натянула резинки между двумя стульями и скакала до тех пор, пока не пришли разгневанные соседи снизу.

А вот возле метро стали ощущаться различия.

— Да-а, — протянул Борис, — дорогу просто так не перейти.

— Для этого есть светофоры и подземные переходы, — пояснил дед.

— Гля — иномарка какая крутая, — чуть не подпрыгнула Наташка. — У нас таких точно нет. Деда, это что за тачка? Без крыши… Кабриолет!

— Мерседес, — со знанием дела ответил Борис. — Во ты темнота!

— Я че, вижу значок? — огрызнулась она.

— А вон еще одна… — Борис совсем неприлично указал на проезжающую мимо серебристую машину. — Офигеть, сколько их тут! Эту я не знаю.

— «Альфа-Ромео», похоже. Итальянцы их делают, — сказал я.

— Да, она, — подтвердил дед.

Он поглядывал на внуков, радующихся обыденным вещам, и улыбался уголками глаз, напитывался их энергией.

Перед входом в метро он раздал пластиковые жетоны, и проинструктировал нас:

— За Павла я спокоен. Наташа, Борис, вы идете впереди меня, далеко не убегаете. В метро в центре будет очень людно, можно потеряться.

Наташка закатила глаза — типа зачем ты с нами, как с малышами — но промолчала. Борису было фиолетово, он впитывал ощущения и пейзажи.

Я следовал за дедом, наблюдая, как ведут себя брат и сестра. Наташка спокойно прошла через турникет, а Борис замешкался. Наверное, ему казалось, что турникет только и ждет, чтобы его цапнуть.

— Видишь, горит зеленый, проходи, — подбодрил его дед, и брат решился.

В метро было пустынно, лишь когда прибыла электричка, станция наполнилась людьми. В центр мало кто ехал, все возвращались с работы, прятали в сумки книги и газеты и, посветлев лицом, стремились на поверхность и домой.

Приехала электричка, идущая в центр, мы оккупировали сиденье, и дед сказал:

— Можно выйти на Третьяковской и прогуляться…

— В Третьяковскую галерею? — радостно воскликнул Борис.

— На Красную площадь же! — возмутилась Наташка и воззрилась на деда. — Ты обещал! Потом пойдем в твой музей.

— Посмотрим на Кремль, перекусим, погуляем, — подтвердил дед. — Я чего сказал, от этой станции идти всего полчаса. Но можно и пересесть…

— Прогуляемся, — сказал за него я. — А то атрофировались в том поезде. Москва красивая. Увидите. Один у нее минус — моря нет и гор.

Прогнозы деда не подтвердились: людно в метро так и не стало, брат с сестрой не ощутили всей прелести толкучки в час пик, когда стоишь, зажатый спинами, и ноги не касаются пола.

Ехали мы минут двадцать, поднялись на эскалаторе, которого Борис вовсе не испугался, а просто положил руку на движущийся поручень и удивлялся, что его рука уезжала вперед быстрее, чем двигались ступени.

— Почему так? — спросил он, развернувшись к деду.

— Чтобы пассажиры не заваливались назад и не падали, — объяснил дед. — Когда спускаешься, рука, наоборот, едет медленнее, чтобы ты не улетел вперед.

— А-а-а…

На улице брат и сестра смолкли, рассматривая окрестности.