Стилист (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 18

— Утром я звонил в РОВД, откуда вас привезли, сказали, что поиски результата пока не дали. Никто вас не ищет, нигде ваши приметы не всплывают. Даже и не знаю, что с вами делать.

— Дайте мне какую — нибудь справку и отпустите.

— Ну что вы, голубчик, недельку вам всё равно придётся полежать. А справочку, если что, написать не проблема. Выдадут временное удостоверение личности, а там и паспорт, если я ничего не путаю.

Продолжая говорить, он выбрался из — за стола и сел рядом со мной на потёртый кожаный диван. Глядя мне в глаза, Навруцкий говорил тихо и вкрадчиво, повторяя одни и те же слова и даже фразы, иногда чуть касаясь пальцами моего предплечья. В какой — то момент я чуть не подпрыгнул: да он же меня гипнотизирует! Откуда я это знал? Почти год назад в моём будущем довелось поработать с одной клиенткой, гештальт — терапевтом, обладающим специфическими навыками. Пока делал ей навороченную укладку на новогодний корпоратив, она успела мне немного рассказать о своей работе, в том числе и том, что владеет навыками гипноза. После неё у меня было небольшое окошко, и Вера Андреевна — так её звали — продемонстрировала на мне кое — какие навыки. Вот так же села рядом со мной, тихо, монотонно говорила, изредка касаясь меня, а потом хлопок руками — и оказывается, что вместо десяти — пятнадцати минут, как мне казалось, прошёл ровно час. За это время я успел выболтать кое — какие подробности своей жизни, включая детские годы, о которых Вера знать точно не могла, так как мы с ней не только встречались впервые, но и вообще я редко кого посвящал в те детали своего прошлого, которые стали известны моей клиентке. Не то что эти моменты были постыдные… Например, вопроса про то, в каком возрасте я начал мастурбировать, Вера, по её словам, не задавала. Зато спросила про первую любовь и, оказывается, я как на духу ей выложил историю о том, как в 3 классе носил ранец за Светкой Илюхиной, надеясь на её благосклонный взгляд. Однажды даже заслужил поцелуй в щёчку, что тоже мне поведала Вера.

В общем, этот вариант гипноза мне был уже знаком, и именно его, судя по всему, сейчас использовал Яков Семёнович. А вот этого допустить ни в коем случае было нельзя. Не хватало ещё, чтобы я разболтал про то, что прибыл из будущего. Тут либо звонок в КГБ, и я у них на контроле, либо меня навечно закроют в стенах психушки. Я незаметно ущипнул себя за ляжку дальней от психиатра рукой, при этом пытаясь изобразить остекленевший взгляд, вперившись куда — то в пространство мимо плеча завотделением.

— Вас правда зовут Алексей Бестужев? — наконец последовал вопрос.

— Да, — словно робот, ответил я.

— И вам 33 года?

— Да.

— А точную дату рождения помните?

Я даже довольно артистично наморщил лоб, продолжая играть роль загипнотизированного, а на самом деле совершая в уме математические расчёты.

— 3 декабря 1939 года.

— Прекрасно… Как вы оказались вчера на Комсомольской площади?

— Я приехал на поезде.

— Откуда вы приехали?

— Откуда — то издалека… Я не помню.

— Какая самая яркая достопримечательность вашего города?

— Памятник.

— Кому памятник?

— Памятник Ленину, на площади.

— Хм… Кто ваши родители?

— Папа… Он высокий, сильный, но уже немолодой. Мама добрая… Больше не помню.

— У вас есть девушка, жена?

— Девушка… Была, светлые волосы, потом пропала, — это мне вспомнилась причина моих бед — молодая супруга банкира.

— Что с ней случилось?

— Я не знаю.

— Кто вам сделал татуировку в виде дракона?

— Маленький, жёлтая кожа, узкие глаза…

— А где сделали?

— Не помню.

— Вы работали раньше?

— Кажется, да…

— Кем, где?

Я опять наморщил лоб, потом выдал:

— Помню ножницы, щипцы для завивки, лак для волос, хна на волосах…

— И всё?

— Всё.

В общем, погонял он меня ещё минут пять, после чего хлопнул в ладоши, и я весьма натурально вздрогнул и заморгал, как бы приходя в себя.

— Так о чём мы с вами только что говорили? — как бы невзначай поинтересовался Навруцкий.

— Вроде бы что — то насчёт какой — то временной справки с фотографией, и что мне в любом случае придётся полежать у вас с недельку.

— Да — да, точно, — продолжал играть роль простачка Яков Семёнович. — А между тем я только что провёл сеанс гипноза. Извините, что без вашего ведома, но эффект неожиданности обычно даёт больше шансов на успех.

— И что же вы обо мне выяснили? — спросил я, изображая живейший интерес.

Далее Навруцкий повторил мои ответы на его вопросы, выразив мнение, что нужно отработать маршруты поездов, приходящих на Ярославский, Казанский и Ленинградский вокзалы, искать Алексея Бестужева, рождённого 3 декабря 1939 года, возможно, работавшего в женском зале парикмахером.

— То — то я думаю, чего это мне всё время ножницы и лак для волос мерещатся.

— Вот — вот, зацепочка, — поднял вверх указательный палец Яков Семёнович. — Я сообщу куда следует, а пока, Алексей Михайлович, отдыхайте, набирайтесь сил. Будем продолжать пить прописанные лекарственные средства, может быть, они всё же дадут какой — то эффект.

Неделя протекала утомительно медленно. Не помогали даже книги, а чёрно — белый телевизор включали раз в день, перед отбоем, разрешая посмотреть программу вечерних новостей. По — настоящему скорбные духом тупо пялились в экран с таким же видом, как я давеча изображал погруженного в кататонический ступор на приёме у завотделением. Были и с виду вроде как нормальные, и не подумаешь, что психи. Слонялся по коридорам и совсем молодой парень, лет восемнадцати. Как — то он подошёл ко мне, мы разговорились, и он по секрету поведал, что на самом дел он не больной, а всего — навсего «косит» от армии, прикидываясь шизоидом.

Не знаю уж, чем закончилась его история, но в понедельник, 24 сентября, меня выписали. А если точнее, то снова привели к завотделением, который протянул мне мою лечебную карту.

— Мы сделали всё, что могли, — глядя на меня сквозь круглые стёкла очков, чуть виновато пожал он плечами. — Там, в карте, всё описано. Память не восстановилась, но сеанс гипноза позволил хоть немного раскрыть вашу личность, а физически и психически вы — полноценный член общества. Поэтому дальше вами будут заниматься соответствующие службы.

На прощание он потряс мне руку, и я, получив обратно одежду, обувь и десятку с мелочью, был передан в распоряжение уже знакомого мне старлея.

— Куда мы? — спросил я.

— В паспортный стол.

Как и предполагал Навруцкий, вместо паспорта для начала мне выдали временный документ. Я держал в руках прямоугольный кусочек упакованной в полиэтилен бумаги с печатью и моей фотографией, той самой, сделанной в РОВД перед отправкой в психиатрическую больницу, именем, отчеством, фамилией и датой рождения. На выходе из паспортного стола старлей сказал, что, если мои родственники или какая — то важная информация по мне не появятся, то через месяц я стану обладателем полноценного паспорта гражданина СССР. В общем, будут держать в курсе. Я мысленно вздохнул: для того, чтобы получить документы, удостоверяющие личность, всего — то и понадобилось, что провести ночь в РОВД и 9 дней в психушке.

— А где я жить буду?

— Не беспокойтесь, сейчас поедем на Красносельскую, вам выделили комнату в общежитии кондитерской фабрики имени Бабаева.

— Чего? Кондитерской фабрики?!

— Скажите спасибо, что не завода «Калибр».

Не знаю, что он этим хотел сказать, видимо, в общаге «Калибра» были совсем уж невыносимые условия. Да и, если рассудить, на кондитерских фабриках в большинстве своём работают женщины, так что пьянок, драк и поножовщин там, куда меня везут, скорее всего, отродясь не видели.

— А работать где я буду? — спросил, когда мы уже подъезжали

— Там же, разнорабочим, насчёт вас уже договорились. Заодно и подъёмные выдадут, жить — то вам нужно на что — то. Пока паспорт не получите, еженедельно, по субботам вечером, вас будет навещать участковый, так что старайтесь без лишней нужды в районе 19 часов никуда не отлучаться.