Острые углы (СИ) - Сергеева Оксана - Страница 19

— А я, бл*ть, безнадёга.

Бросив безуспешные попытки закурить, Лера сунула сигарету с зажигалкой обратно в пачку и убрала в карман.

— За меня переживаешь? Всё ж нормально… — легко сказал он и полез к ней обниматься.

— Осторожно, швы разойдутся, — предупредила она.

Но Лёха не слушал, сгреб ее в объятия и прижал к себе. Навалился всем телом, стал целовать лицо.

— Лёш, я серьезно! Я тебя второй раз шить не буду, усыплю как бешеного пса, чтоб ты мне нервы не мотал.

Он ослабил хватку и мягко окольцевал ее плечи, тем более Лера не сопротивлялась.

— Лер, ну хватит, а… Я устал, я так больше не могу…

— Ты творишь дичь, ты это понимаешь? Дальше что будет?

— Всё будет в полном порядке, если эту дичь тщательно планировать, — уверенно отозвался он и прижался к ее губам.

— Ага, — сказала она от него оторвавшись. — Тебе повезло, что мамита ненавидит Соломатина лютой ненавистью, а то бы папа был уже здесь… а ты там…

— Где там, Лера? На том свете? Ты серьезно думаешь, что меня так просто устранить? Да у него такие проблемы будут, если он хоть что-то попытается сделать. Он в жизни не разгребет! Я ж не шавка, не шестерка!

— Я не хочу проверять, какие у него потом будут проблемы. Что будет потом, меня вообще не волнует! Как ты не понимаешь…

— Я-то понимаю, Лера, всё понимаю. А вот ты, наверное, еще плохо понимаешь, кто я. Всё давно уже от меня зависит, а Палыч лишь номинально. Если я захочу устроить кому-нибудь сладкую жизнь, мне никто не помешает. Папе твоему лучше со мной не ссориться. Он это знает, поэтому и бесится. — Лёша коснулся губами ее виска, поцеловал в щеку, в губы. — Хочешь, не будем афишировать. Будем только сами по себе. Как ты хочешь? Мне всё равно. Никто не будет знать. Наши трепаться не будут.

— Рафаиловна меня уже видела.

— Она не болтливая, на этот счет можешь не переживать. И она не знает, кто ты.

— Лера! — позвала ее мать.

Лера нехотя выбралась из рук Полевого и зашла в дом.

Пират, который всё это время сидел у ступенек, зашел на крыльцо и обнюхал гостя. Лёшка присел на корточки и потрепал его по шерсти, припевая детскую песенку:

— Человек собаке друг… Это знают все вокруг. Он не лает, не кусается, на прохожих не бросается… И на кошек — ноль внимания. Вот это воспитание…

Через несколько минут зажегся свет в беседке, и Соломатина снова вышла на улицу. Вынесла кружку, наполненную крепким, ароматный чаем, ложки и пустой бокал.

Лёха поднялся, оставив Пирата в покое, и она вручила ему кружку:

— Это тебе для трезвости.

— Мне кажется, я уже…

Подхватив со ступеньки торт и шампанское, Лера двинулась в беседку, увитую плетистыми розами.

— Пошли, что ли, праздновать. С днем рождения меня.

Ночь стояла прохладная, но беседка хорошо скрывала их от ветра. Июнь в этом году выдался необычно холодным, с постоянными ветрами и переменчивой погодой. То солнце выглянет, то дождь хлынет. Зато зелень бушевала, напитанная, пахучая.

Полевой хотел открыть шампанское, но Лера забрала бутылку, отмахнувшись от его помощи:

— Сиди ты уже, сама справлюсь. Тем более пить буду только я. У тебя и так алкоголя в крови больше, чем самой крови.

Она открыла бутылку, стараясь, чтоб игристый напиток не пошел из горлышка пеной, и налила в пузатый бокал.

— Ты, конечно, сегодня учудил.

— Испугалась?

Он откинулся на лавочку и отпил чай. Горячий напиток приятно согрел внутренности. Хотя на Полевом была теплая толстовка, его немного потряхивало после всей этой кутерьмы.

— Нет! — воскликнула Лера, выразительно на него посмотрев. — Я ж бесстрашная и ничего не боюсь!

Отпив половину бокала, она стала потихоньку доливать в него шампанское, чтоб снова наполнить до краев.

— Не надо было меня игнорить.

— Слушай, я думала: только я без башни. Но ты не отстаешь. Чуть кишки на заборе не оставил. Мы оба ёб*нутые, так что нам вместе никак нельзя. А что будет, если мы расслабимся…

— Давай хотя бы сейчас забудем про всё. Представь, что нет никого, кроме нас, — Лёха скривился, устав от речей про невозможность быть вместе, как от заезженной пластинки.

— О-о, это легко представить, — засмеялась Лера. — У нас есть тортик и шампанское… Если пофантазировать, я б еще добавила ко этому музыку, танцы, ночные купания голышом…

Полевой издал мучительный вздох.

— Ты издеваешься… — Потянул ее на себя: — Я соскучился…

Но она уперлась ладонями ему в плечи.

— Твой левый бок мешает мне до конца погрузиться в мои фантазии. Пока швы не снимем, даже не думай. Ни-ни. Никакого секса.

— Шутишь?

— Я серьезна, как никогда.

— Мне даже не больно.

— Тебе не больно, потому что ты бухой и обколотый.

— А когда швы снимать?

— Через неделю, думаю.

— А потом всё будет?

— А потом посмотрим, — ушла от ответа.

— Не смей.

— Чего?

— Завтра делать вид, что ничего не было. Что всё мне показалось. Наша реальность — это то, что между нами сейчас. То, что мы чувствуем. И завтра это будет… И послезавтра… И через неделю…

Он все-таки усадил ее к себе на колени, и она снова позволила себя поцеловать.

Или сама поцеловала. Невозможно понять, кто из них сделал первое движение — опьяняла близость, и моментально пронзало возбуждение.

Если бы их зависимость друг от друга касалась только секса, они бы справились.

Они бы выбрались из этого омута. Включили свои холодные головы и разошлись раз и навсегда. Но хорошо им было вдвоем. Просто рядом. Просто вместе. И совсем неважно, чем они в этот момент занимались: пили виски, мылись в душе, ели торт, болтали о разных пустяках, развешивали розовые шарики в его летнем домике или делали уколы больному коту.

Да, их ощущения — это реальность. Не морок, не ошибка, не минутное помутнение.

Это то, что они есть.

— Думаешь, легко мне с тобой?

Его дыхание согрело ее губы, и их сразу начало покалывать.

— Ну, с виду ты не особо напрягаешься, — улыбнулась Лера.

— Мне ничего другого не остается. Хотя я чувствую себя глупо… Всё, что я знал о женщинах, а их было немало, с тобой не работает.

— В твоем опыте я даже не сомневаюсь… — как обычно, поиронизировала она.

— Но у меня не было таких, как ты…

— Я не девочка-картинка. Это то, что ты должен понимать. Я ничего не могу обещать. Не знаю, как будет дальше…

— Не обещай. Завтра всё может измениться. Сегодня так — завтра по-другому. Это жизнь. Я ничего не прошу. Только не отталкивай.

Он слегка прикусил кожу на ее шее, и Лера непроизвольно сильнее сжала его бедрами. Почувствовав это, Лёшка снова накрыл ее губы своими, скользнул языком в рот, заставляя терять голову от поцелуев. Ей нравилось с ним целоваться. Но она понимала, что пора остановиться, иначе их невинные игры перерастут в неутолимую жажду, и они уже не смогут ограничиться только поцелуями.

— Так, всё… — Лера перехватила его руку, скользнувшую под куртку спортивного костюма. Слезла с его колен и уселась рядом. — Мы не будем делать это здесь. Даже если б с тобой было всё в порядке… Нет. Никогда. Стопроцентно нет. Я у мамы не могу.

Снова их близость разбудила в ней крамольные мысли. Почему она должна мириться с тем, чего не хочет? Быть без него…

Решив еще раз попробовать закурить, Лера достала сигареты и глянула в сторону дома. Окна уже погасли, Сима улеглась спать.

Лёшка разгадал ее вороватый взгляд и засмеялся:

— От Симы скрываешься?

— Конечно.

— Поверить не могу, — хохотнул он.

— Ты че, я знаешь как ее боюсь, мамита у меня строгая, — сказала Лерка и прикурила.

— А почему она твоего отца ненавидит?

Лера повременила с ответом, раздумывая, стоит ли делиться такими сокровенными подробностями своей жизни. Об этом никто не знал, как и о том, что Матюша дислексик.

— Когда мама умерла, Сима взяла меня к себе и растила, как свою дочь. А в тринадцать лет нарисовался папенька и забрал меня. Сима матери троюродная тетка, кажется. Муж у нее умер рано, детей у них не было.