Топить в вине бушующее пламя печали 2.0 (СИ) - "Priest P大" - Страница 294

3 鸟不拉屎 (niǎo bù lā shǐ) — досл. место, где даже птицы не гадят (обр. захолустный, богом забытый, глушь).

Первым делом Шань Линь поклонилась доктору Вану, а затем, одного за другим, поприветствовала все молодое поколение. Обменявшись любезностями с Янь Цюшанем, она заметила куклу, в которой поселилась душа Чжичуня, и невольно вздохнула. Должно быть, она уже слышала об этой истории. В конце концов, она сказала ему:

— Возвращайся поскорее, хорошо?

Хоть Сяо Чжэн и был выше Шань Линь по положению, но по возрасту он был намного младше, потому честно встал со своего места, чтобы поприветствовать женщину.

Но Шань Линь не стала с ним церемониться.

— Молодой господин, как ты можешь так спокойно говорить о подобных вещах? — прямо спросила она. — Такому как ты никогда не понять, что такое настоящие страдания. С чего ты взял, что те, кто рожден в семьях с особыми способностями, встанут на сторону обычных людей?

— Юный Сяо совсем молод, ему еще многому нужно научиться. Ведь это именно то, что так приглянулось в нем бывшему директору? Он хладнокровен и силен духом, — с улыбкой сказал директор Хуан. — Мы звонили тебе десятки раз, но ты так и не взяла трубку. В этот раз мы были вынуждены переехать и перевезти штаб-квартиру в другое место. Можешь считать это приглашением и просьбой вернуться.

Сяо Чжэн с сомнением посмотрел на Янь Цюшаня, будто хотел спросить у него: «Директор Хуан обычный человек, откуда он может знать командира Шань? И как это он звонил ей?»

Янь Цюшань тоже заметно прищурился.

— Чем это ты там занимаешься? Строишь глазки? — не оглядываясь, бросила Шань Линь. Казалось, у нее были глаза на затылке. Продолжая ругать Сяо Чжэна, она ответила, — жена директора Хуана — моя младшая сестра4. Я навещаю их каждый раз, когда возвращаюсь в Управление с отчетом о проделанной работе. А знаете, какое у нашего старины Хуана фирменное блюдо? Отварная говядина в остром соусе. Он готовит ее всегда, когда кто-то наведывается к ним в гости, и никто не может его остановить. Стоит нам встретиться, как я сразу же вспоминаю этот запах.

4 Здесь речь идет не о родной сестре, а о соученице.

Директор Хуан продолжал улыбаться, однако он ни на минуту не терял нить разговора.

— Как дела у «Баоюй»?

— С «Баоюй» все в порядке. Кроме тех, кто остался в штаб-квартире, остальные отряды рассредоточились по горам и лесам, защищая мир от стихийных бедствий. Наши оперативники мало контактируют с людьми, у них не так много возможностей поддаться моральному разложению. — Шань Линь посмотрела на Сяо Чжэна и вздохнула. — Тебе очень повезло, твоя семья никогда не относилась к тебе предвзято. Но знаешь, что творится у других? «Особенные» дети, рожденные у обычных людей, считаются уродами и больными. Их истории полны крови и слез.

Услышав ее слова, Ван Цзэ непроизвольно стиснул зубы.

Но Шань Линь не обратила на него никакого внимания.

— По-моему, все дело в этом правиле о строжайшей секретности, —  продолжила она. — Что плохого в том, чтобы отправить Отдел восстановления поездить по миру с ревербератором? Так или иначе, мы не часто работаем в людных местах. Порой в отдаленных деревеньках находится парочка случайных свидетелей, которых мы настоятельно просим не болтать об увиденном на улицах. Но отдай ребятам приказ отправиться в дальние края и все будет кончено.

— Но командир Шань, обычные люди... Это нарушение закона! — шокировано произнес Ли Чэнь.

— А почему бы и нет? Я нарушаю правила по семьдесят, восемьдесят или даже девяносто раз в год, — морщинки в уголках глаз Шань Линь оставались неподвижными. — В любом случае, когда-нибудь я уйду на пенсию, а до тех пор, старина Хуан, не наказывай меня, ладно?

Директор Хуан лишь горько улыбнулся и поспешно сказал:

— Не буду.

— В давние времена подразделение Цинпин держалось подальше от людей, из страха, что их поймают и сожгут на костре, как чудовищ. А теперь, такая огромная организация, как наша, до сих пор придерживается традиций старого календаря5, которому уже тысячи, сотни тысяч лет, красиво именуя все это «боязнью посеять панику». Почему плоды наших трудов не должны увидеть свет? Или вы все тут люди высокой морали, что должны совершать добрые дела, не гоняясь за славой? Разве не вы каждый день привязываете свои головы к поясам6 и связываете себя «красной линией пятнадцати человек»? Разве вам не обидно? Во всяком случае, мне обидно. Но это негодование может быть развеяно кем-то, кто соизволит написать мне благодарственное письмо, сопроводив его несколькими местными деликатесами. Все это дело обойдется всего в восемь юаней. Разве не дешево? Вам это не по нраву, но вы вынуждены использовать ревербераторы, чтобы держать под контролем свои обиды и страхи, — Шань Линь достала из кармана пачку сигарет, закурила и прошипела, — в такой огромной организации, как Управление по контролю за аномалиями, почти тридцать процентов «особенных» оперативников ненавидят обычных людей. Они, мать вашу, не хотят быть врагами народа. Они хотят вернуться к своим предкам и стать дикими животными!

5 老黄历(lǎo huánglì) — старый календарь (обр. прошлое, устаревшие взгляды и правила).

6 脑袋别在腰带上 (nǎodai bié zài yāodài shàng) сокращение от идиомы 脑袋液在裤腰带上 (nǎodai yè zài kùyāodài shàng) — досл. Носить голову на поясе (что буквально означает готовность пожертвовать собой в любой момент).

Янь Цюшань послушно опустил голову:

— Мне стыдно.

— Это больше не твое дело. На этот раз «Фэншэнь» оказались некомпетентны, а все потому, что вы слишком хорошо относитесь к обычным людям. Кучка дураков из «Фэншэнь» связалась со школой Истинного Учения. Когда стало известно, что Чжичуня погубили именно они, многие из ваших переметнулись на сторону врага, — Шань Линь стряхнула пепел с сигареты. — Ладно, теперь нет смысла говорить об этом. Даже если мы взорвем школу Истинного Учения, толку от этого не будет. Хэ Цуйюй и Юэ-дэ покончили с собой, и теперь нам, по крайней мере, открыта дорога в Цзянчжоу и Дунчуань. Теперь, когда они мертвы, наша информационная сеть может распространиться по всей стране. Если мы отыщем точку энергетического разрыва и сумеем справиться с ним, нам больше не придется рисковать жизнями наших братьев и тревожить обычных людей.

— Да продлится работа сестры Шань тысячи лет, — искренне пожелал директор Хуан.

— Перестань. Я не питаю симпатии к свежему мясу. И, в отличие от Хэ Цуйюй, не собираюсь жить вечно. Мне хватит и того, что я смогу получать пенсию в течение пятнадцати лет своей жизни, даже если в нее не будет входить страховка, — Шань Линь покачала головой и решительно продолжила, — могу я увидеть «того человека», о котором говорил учитель Ван? Я вернулась только ради этого.

«Тем человеком» был не кто иной, как Шэн Линъюань. И с самого утра он только и делал, что хмурился из-за своей одежды.

На самом деле, Его Величество не нуждался в том, чтобы о нем заботились. Если никто не готовил для него, он мог и не есть. Кроме всего прочего, ему не нужно было расстилать постель, он все равно не спал. Если некому было постирать его одежду, он мог ее не носить. Для такого мастера иллюзий, как Шэн Линъюань, одеждой были увядшие ветви и листья. Он мог «надеть» все, что угодно, и небеса не покарали бы его за то, что он разгуливает голым.

Сюань Цзи готов был обращаться с ним как с императором. Но в те годы, когда Шэн Линъюань восседал на троне, им постоянно пытались манипулировать другие, и теперь Его Величество неблагодарно отказывался от заботы, вел себя крайне безразлично и предпочитал держаться от всех на безопасном расстоянии.

Шэн Линъюань вышел из ванной и пригладил руками мокрые волосы. Там, где касались его пальцы, пар и капли воды смешивались с черным туманом. Вскоре, его длинные локоны вновь были сухими и пушистыми. Но вдруг, Его Величество замер.

Его Величество заметил, что подававший завтрак Сюань Цзи был одет в то же, во что и он.

В древности у людей существовала целая система, по которой им приходилось одеваться. Они не могли носить все, что вздумается и когда вздумается. Конечно же, в голове человека с такими устаревшими взглядами на жизнь не существовало понятия «одежда для парочек». Но благодаря путешествию по миру людей у Шэн Линъюаня сформировались базовые представления об индустриальном обществе. Он знал, что современная одежда изготавливалась машинами, ее шили целыми партиями, и не было ничего удивительного в том, что люди носили одинаковые вещи.