Канада, пахнущая смолой - Фидлер Аркадий - Страница 15

• Предыдущая
• 15/61
• Следующая

— Я тоже очень люблю ее! — с глубокой убежденностью отвечает Вицусь.

Вернувшись в хижину, мальчик снова погружается в мир своих грез и сразу же принимается за пон-пон. Лес и уиппурвиллы его уже не интересуют. Он разбирает механизм кораблика, мастерит и конструирует до тех пор, пока Станислав не гонит его спать.

Порой у людей бывают очень забавные представления о земном рае, то есть о месте самого большого счастья. В моем воображении с раннего детства существовал солнечный островок с несколькими высокими елями, с берегом то скалистым, то песчаным; вокруг голубое озеро, богатое рыбой; его гористые, покрытые густым лесом берега полны зверей. Жизнь на этом маленьком острове, вдали от людей, в постоянном общении с природой представлялась мне тогда вершиной человеческого счастья. Позднее, во время моих путешествий, я обнаружил следующий любопытный факт: индейцы тоже очень любят острова на озерах. Эта склонность родилась из причин практических: прежде, если только было возможно, они разбивали свои стоянки на островах для вящей безопасности.

Однажды, бродя по лесу, мы вышли к какому-то озеру. Не веря глазам своим, я увидел тот островок, о котором издавна так страстно мечтал. Все совпадало даже в мелких подробностях: скалистый островок, несколько могучих елей, чудесное озеро, окруженное по берегам яркой каймой густой, травы; за травой на живописных холмах великолепный лес. Так же весело светило солнце, придавая всему озерному пейзажу выражение радости и счастья. Посреди озера плавал одинокий нырок…

Делюсь этим приятным открытием с товарищами, рассказываю им историю моих детских грез. Станислава это не волнует — он молчит. Зато Вицусь весь загорается и заявляет, что готов тотчас же отправиться со мной на этот остров и жить там, как Робинзон. Мы построим шалаш, будем ловить рыбу и охотиться на уток. В лесу есть ягоды, олени и медведи…

— Стоп! — перебиваю его, смеясь. — Ты забываешь, что по этому острову я тосковал давно, много лет тому назад.

— Ну так что же, если давно? — отвечает Вицусь. — Остров нашелся!

— Да, но сегодня эти мечты покрылись слегка ржавчиной и потускнели… Время развеяло прежнее очарование острова.

— Жаль! — вздыхает Вицусь.

Впрочем, оказывается, что это чарующее и привлекательное озеро таит в себе неприятную неожиданность: тысячи пиявок. Несмотря на быстроту моих движений, пиявки нахально нападают и совершенно серьезно стараются присосаться. Неприятное явление. В прекрасном озере столько дряни. Купаться здесь было бы невозможно.

Возвращаемся. Одуряющая жара: идти по тропинке в густом лесу невыносимо. Мы потеем и молчим.

Потом Вицусь, как обычно во время возвращения, первым нарушает молчание: вполголоса мечтает о пон-поне. Он излагает нам свои планы, все смелее развивая их. Говорит о чудесной лодке на древесном топливе. Она будет быстроходной, и Станислав сможет ездить не только по реке Льевр, но даже еще дальше. Вицусь уже заканчивает свои расчеты и вскоре приступит к постройке.

Лес, в котором мы живем, властно околдовал нас. Он великолепен и необычайно выразителен в своей первобытности. В жизни, которую мы сейчас ведем, важнее всего становятся закаты, утки, уиппурвиллы и пиявки. Знакомство с ними немаловажное событие: они с жадностью захватывают все наши чувства и мысли.

Вицусь глубоко чувствует окружающую природу. Когда он подкрадывается к уткам, у него колотится сердце. Но потом — даже в этом чудесном лесу — наперекор запахам смолы и крикам уиппурвиллов возникают его мечты о металлических конструкциях, грезы о сварке металла, расчеты рождающегося изобретения. Оказывается, очарование этих расчетов, этих металлических конструкций сильнее чар, казалось бы, всевластного леса.

Медведь ходит на четырех лапах, но умеет ходить и на двух, как человек. Иногда медведь издает крики, напоминающие голос человека. Питается он тем же, что и человек, и так же, как человек, очень любит спелые ягоды. Прежде чем сделать что-нибудь, медведь долго размышляет, и охотник, выслеживающий такого зверя, должен учитывать это и охотиться искусно, как если бы он преследовал не зверя, а человека.

«Медвежья эра» в Канаде еще не закончилась. В слабозаселенных северных лесах медведей много: они по-прежнему полновластные хозяева там. Настойчивости и выдержке человека, его страшному оружию медведь противопоставляет — и пока успешно — звериную хитрость, сообразительность и бдительность.

Все лесные индейцы Севера до сих пор верят, что в медведе таится нечто необычное, выделяющее его среди всех остальных зверей (за исключением бобров): они видят в нем существо со звериным телом, но с человеческой душой. Если белый человек очень долго живет в северных дебрях, он, как ни странно, тоже начинает верить в это. Медведь, как и прежде, остался мистическим властелином этих мест. Чем дальше на север, тем сильнее его таинственное влияние.

С заселенных южных окраин Канады сегодня регулярно стартуют превосходные гидропланы; пролетая над зеленым морем лесов, они добираются до далеких северных факторий. Но эти леса внизу до сих пор ни в чем не изменились: не уменьшилось количество медведей, не уничтожили гидропланы и странной веры (или суеверия) в необычность души медведя. Своеобразная вера глубоко укоренилась в северных лесах.

Вечер. Темнеет. Мы сидим вокруг стола в хижине Станислава и ужинаем. За ужином обычно царит веселье. Рассказываем друг другу о событиях дня и другие истории..

Как всегда, первые полчаса после захода солнца с разных сторон доносятся голоса козодоев-уиппурвиллов, постоянно напоминающие перекличку неземных существ. Потом в окне, закрытом сеткой от комаров, появляется луна. Кузнечики все еще стрекочут. Невдалеке в кустах над рекой какая-то незнакомая птица вызывающе смеется: хе-хе. Силуэт леса уже не виден, зато тем отчетливее слышны голоса.

Вдруг Станислав обрывает свой рассказ на полуслове и настороженно прислушивается. Мы тоже различаем какие-то новые, необычные звуки. Выбегаем во двор. Звуки доносятся со стороны Ястребиной горы, всего в нескольких сотнях шагов от нас. Что это? Не то повторяющийся время от времени плаксивый рев, не то отчаянный писк. Я бы сказал, что это громкий плач ребенка. Нас охватывает волнение.

— Медвежонок, очень молодой медвежонок! — шепчет Станислав.

Превосходно! Ценная добыча чуть ли не сама лезет к нам в руки. Может быть, удастся поймать медвежонка живьем?.. Мы поспешно готовим ружья и веревки. Первым успокаивается Станислав; подавляет свой пыл и говорит: «Нет!» Нельзя ловить медвежонка — он, очевидно, заблудился, потерял мать и поэтому так голосит. Медведица может оказаться поблизости. Защищая своего детеныша, она проявит безумную смелость и, разъяренная, набросится на людей. Хотя луна уже восходит, в лесу еще темно — можно легко промахнуться; у медведицы преимущество. Охота ночью слишком рискованна.

Мы остаемся. Слышим, как постепенно отдаляется медвежонок. Все слабее доносятся его плаксивые призывы и наконец глохнут за вершиной Ястребиной горы. Не приходится удивляться индейскому поверью: медвежонок плакал, как ребенок, изливая жалобу, очень близкую нам и легко понятную.

— А волки не сожрут его? — спрашивает Вицусь.

— Нет. В случае чего он залезет на дерево, — отвечает Станислав, и мы возвращаемся в хижину.

Беседа за столом возобновляется.

В Северной Америке известны четыре вида медведей.

Серый медведь, или гризли, угрюмый житель Скалистых гор; белый медведь, обитающий в приполярных областях; черный медведь, меньший, чем предыдущие, но более крупный, чем его европейский собрат, причем наиболее распространенный — его можно встретить во всех канадских лесах; четвертый, бурый медведь помельче черного, зато более опасный и, пожалуй, более агрессивный, обитающий в лесах Крайнего Севера. Как мы установили на следующий день по следам, наш ужин прервал детеныш черного медведя. У этого медведя преимущественно черная, иногда буроватая шерсть; только возле носа она светлее, серо-желтая. Не гнушаясь мясом, особенно рыбой по весне, он предпочитает растительную пищу — коренья, плоды и ягоды. А ягод на севере полно. Местами от них черно на земле. Они крупнее и слаще наших. Питаясь ягодами, медведь обрастает салом, а затем с наступлением морозов прячется в берлогу и погружается в зимнюю спячку.

• Предыдущая
• 15/61
• Следующая