Кастелян (СИ) - "Calmius" - Страница 149

— Раз в полчаса — ковшик цыплячьей крови с… бренди, — Грэйнджер недовольно поджала губы.

— Не буду спрашивать, где воруют самогон драконьи самки в естественной среде. Видишь ли, если выжать свежезабитого взрослого петуха в центрифуге, как раз пол-литра крови из него и можно извлечь. Сколько потребуется извести цыплят на каждую кормёжку раз в полчаса? Там рядом нового куриного кладбища случайно не появилось?

— Ты… очень циничен, — нахмурилась Грэйнджер. — Да откуда я знаю, где Хагрид взял эту кровь? Купил в Хогсмиде?

— Иногда полезно поставить себя на место другого, знаешь ли. Спроси «А что бы делал я?» — и многое становиться понятнее. Ладно, ещё вопросы. Сколько, по-твоему, белка́ в литре крови? Как это согласуется с набранной массой? Ты интересовалась, сколько времени занимает откормить бычка или жеребца? Какое количество навоза выгребается? Там кучи драгоценного драконьего помёта рядом не появилось, часом? Эта ваша Норберт бабочками какает?

— Гарольд, — перешла к последнему доводу Грэйнджер. — Это магия. Здесь возможно всё.

Я вздохнул.

— Конечно. Магия, попирающая законы сохранения. Драконы высиживают яйца пару дней, откармливают птенцов кровью с бренди, а уже через три недели драконий слёток способен самостоятельно воровать овец, а потому выпинывается из гнезда на вольные хлеба. Так?

— Именно!

— Как полагаешь, при такой демографии — сколько им потребуется времени, чтобы расплодиться и выжрать всё вокруг?

Гермиона задумалась.

— Я отвечу тебе так, как вижу это с точки зрения магии, — подождав, тихо ответил я. — Это *неуважительно* для такой величественной магической расы, как драконы — плодиться со скоростью дворовых воробьёв.

Вообще-то, то, что живёт в Румынии — не драконы. Из того, что мне приходилось читать в библиотеке Саргаса… Не хотелось бы заиметь на Земле хотя бы одного настоящего дракона. Опасного прежде всего своим разумом, и лишь затем — силой магии. А в Румынии — это так… виверны.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Ты помнишь, с чего начался разговор?

— Что мы не должны так писать эссе… Шучу! Гарольд, но мы же дети. Нас не могут посадить в тюрьму.

Я глубоко вздохнул.

— Гермиона, я пока не понял, в чём там точно дело, но Азкабан — это не совсем та тюрьма, которая… которые есть у маглов. Скажем так, чистокровные маги — те, которых не испугать ни пытками, ни жертвоприношениями — не хотят туда попадать даже на месяц. И я бы не переносил на общество магов либеральные традиции современных маглов. Представь, что на дворе — средневековье. Там никого не трогал ни голод, ни мучения, ни смерти детей. Половина умирала во младенчестве. Вот это — отношение чистокровных магов к нам, маглорождённым. За нас заступиться некому.

— Но так нельзя… Ты уверен?

— Я уверен, что «мы же дети» — не аргумент. Но ты права. Наша смерть в Азкабане не принесёт выгоды. Нас можно использовать рациональнее. И это ещё хуже.

— Что… Что ты имеешь в виду? — подозрительно посмотрела на меня Гермиона.

— За нас могут заступиться. Отмазать от обвинения. Но не бесплатно. И расплачиваться ты будешь всю жизнь. Чем-то очень плохим и затягивающим тебя в эту воронку всё глубже.

— А… почему всю жизнь? Я же могу…

— Те, кто сажают тебя на крючок, умеют это делать так, что ты не соскочишь. Даже у маглов. А у магов есть отличное подспорье: магические клятвы.

— Тебе-то откуда знать?

— Я лично встречал таких «должников». Тех, кто в молодости совершил что-то похожее, не очень уж и плохое по сути, но теперь вот расплачивается без надежды вырваться. Один обет тянет за собой второй, потом третий… и на руках заканчивается место для новых оков.

На чём, интересно, повязали Снейпа?

— Но… какое это имеет отношение к нам? Мне кажется, ты преувеличиваешь опасность.

Говорить ей или нет?

— Скажи, почему у Рона перевязана рука?

— Не твоё… Ладно. Его Норберт укусил. Зубы ядовитые, наверное. А ты говоришь, дракон ненастоящий.

— А что говорит Помфри?

— Он боится к ней идти. Она же начнёт вопросы задавать.

— Придумать правдоподобную причину несложно, тут вокруг полно ядовитой гадости. А вот объяснить Помфри, почему он ходит забинтованным с абсолютно здоровой рукой — да, это непросто.

— А зачем ему… Ну, знаешь ли! — Гермиона вскочила. — Гарольд Поттер! Я думаю, ты просто завидуешь и говоришь гадости. Это отвратительно.

Скажи ещё: «конкурент».

Гермиона быстро собрала вещи и убежала. Горы взятых с полок книг остались брошенными на столе.

Порядок. Прямолинейная, бесхитростная, предсказуемая стихия. Порядок всегда оказывается в подчинении, ибо не может вести самостоятельную интригу. Как же объяснить Гермионе, что не каждый встреченный взрослый достоин доверия? Не каждый, выглядящий благообразным или добрым, имеет на тебя столь же добрые и бескорыстные виды? Как убедить её, что собственная хитрость тоже может быть доброй?

Нужно показать ей, к чему приводит её путь. Пройти по грани, довести до дна, дать обозреть открывшиеся глубины, но не дать замазаться… Да уж, одиннадцатилетний интриган.

Я достал очередной рисунок и долго смотрел на него. Попробую обратиться к её Свету. Если уж Порядку суждено ходить в подчинённых, то пусть хотя бы начальник будет своим.

Я сидел в Планетарии и занимался восстановлением иллюзорного проектора. Несмотря на загруженность учёбой, выделяю себе по паре часов в сутки на это дело уже несколько дней. Как получится: то днём, то ночью. Сегодня вот вышел в ночь. Это не работа — это отдых. Приходится отвлекаться вот так, ибо мозги уже плавятся над книгами и эссе.

Я начинаю понимать, почему леди Ровена начала с теории. Практическая магия десятого века весьма специфична. Очень многое сегодня забыто, но и многое из современного арсенала тысячу лет назад было неизвестно. С чего вы начнёте изучение старой практической магии, если даже заклинание «Люмос» придумано шесть веков спустя, в 1772 году? Волшебники прошлого не использовали концентраторы для повседневных задач, обращаясь к помощи жезлов и посохов лишь при выполнении сложных, энергоёмких манипуляций. Подобных современным коротких вербальных частей не было: если уж дело дошло до посоха и в том была необходимость, декламировались длинные катрены.

А ещё мне кажется, что магии в воздухе тогда было больше. И волшебные расы — ближе. Половина рецептов старых зелий сегодня невыполнимы ввиду отсутствия в нашем мире части ингредиентов.

— Не трясите его так сильно!

— Сам бы помог, раз такой умный!

— Ты же видишь, у меня рука распухла!

Разгорячённое сопение, возня, гружёные шаркающие шаги. Трое первокурсников с хорошо знакомыми мне голосами тащат по коридору что-то габаритное и тяжёлое. Вот делать им больше нечего и негде: только в полдвенадцатого затеять свои скаутские игры там, где я работаю.

— Я устал, давайте передохнём, — пыхтит Невилл. — Нам ещё на Башню подниматься.

— Не время прохлаждаться! — возмущается ни разу не запыхавшийся Уизли. Похоже, из-за «руки» он проделал весь путь налегке. — До полуночи совсем мало осталось.

— Я тоже устала, — ставит окружающих в известность Гермиона, после чего что-то громоздкое со стуком грохается на землю. — До полуночи ещё полчаса, успеем отдохнуть.

— Да осторожнее вы, Норберта побьёте!

— Что-то он там ни разу не дёрнулся, этот Норберт, — бурчит тяжело дышащая Грэйнджер.

Умница, девочка. Жаль, в недостаточной степени. Но прогресс есть, хоть и медленный. А «Норберт» ваш просто перешёл в режим «энергосбережения», не будучи наблюдаем ни одним из зрителей.

Двое присели, третий пританцовывает. Чего Рону-то неймётся? Ладно, у нас другое дело. Я сосредоточился на проекторе. Сижу совой на спинке учительского кресла, так что мне ничего не грозит, даже если кто-то решит сюда зайти. А вообще-то дверь к лестнице в Астрономическую башню расположена в коридоре, рядом с помещением Планетария, но не в нём самом. Проходите мимо, не задерживайтесь.