Переворот.ru (СИ) - Маркеев Олег Георгиевич - Страница 38

Наторговали так, что мировая цена за, допустим, литий, упала с тысячи за грамм до тысячи за тонну. Причём как-то вдруг и сразу выяснилось, что потребности в стратегическом сырье в мире резко отличаются от нашей потребности в спагетти и палёной водке. Им столько не надо, сколько накопил СССР для своих глобальных планов. Так, Япония вежливо отказалась покупать, допустим, тот же литий. Япошки, щурясь от хитрости, сказали, что четырёх уже купленных тонн им достаточно для покрытия нужд экономики на ближайшие двадцать лет.

Купцы в погонах поскребли пролежни от фуражек, но путевых идей, кому впарить оставшиеся тонны особо ценного сырья, не выскребли. Плюнули и доложили, что отторговались, как отбомбились, по полной программе, супостат затоварен насмерть и не скоро очухается. В бюджет родины, правда, ничего не капнуло. Но и не украли же ничего! Из Кремля пришла команда «вольно, оправиться». Стратегические коммерсанты расселись по ранжиру и выслуге лет и принялись проедать полученную прибыль.

Лаборатория Николая Сергеевича Коркина помещалась в здании редкоземельного концерна. И, как говорят, методами нетрадиционной психологии способствовала моральному здоровью личного состава концерна и успешному проведению переговоров.

Какая нужда сопровождать контракты по разбазариванию народного достояния психоанализом, дистантной биоэнергетической диагностикой и невербальным внушением, Злобин из справки так и не понял. Как человек знающий жизнь и правила игры в неё, он решил, что Коркин за счёт старых связей просто подсел на халявное финансирование своих научных интересов. В принципе, никакого криминала в этом не наблюдалось. Если, конечно, забыть о Суде Божьем…

Очевидно, Николаю Сергеевичу Коркину вскоре стало скучно санировать подсознание избранных пациентов, он замахнулся на коллективное сознание россиян, бабахнув книжкой «Русский инквизитор». Именно бабахнув, потому что сам оценил её как «неприцельный выстрел в коллективное бессознательное», так было написано в предисловии к инквизиторскому бестселлеру.

О книжке рассказал и вольно пересказал её содержание Сергей. По мнению Злобина, муть вышла ужасная. По качеству не уступающая муторному похмельному сну работнику режимного НИИ. Николай Сергеевич вывел себя в образе серого кардинала от психологии, трюками в стиле Кашпировского сколотившего некую «Партию» из числа вороватых, туповатых, но патриотично настроенных чиновников и силовиков.

Объединив сознание с подсознанием вокруг неформального лидера с дипломом психиатра, патриоты бросаются в смертельный бой с либерал-предателями и агентами влияния мировой закулисы из числа других чиновников, силовиков и бывших честных партийцев. Война идёт, само собой, за бешеные деньги и право рулить в стране. «Хорошие парни» устроили переворот и победили, отняв собственность, капитал и психическое здоровье у конкурентов.

Самым интересным в мечтаниях режимного психиатра были некие методики воздействия на индивидуальное и коллективное сознание. Психологические трюки явно попахивали кирзой с армейских складов. И были просты и эффективны, как заточенная до бритвенной остроты сапёрная лопатка.

Злобину запомнился приём, которым переворотчики-патриоты воздействовали на криминалитет. В подъездах находили ослеплённых бандосов, (операции проводил опытный офтальмолог), в белых балахонах и с зомбированным на покаяние сознанием. Бандиты тупо мычали, потрясая табличками на груди: «Каюсь». СМИ захлёбывались от восторга, обыватель немел от шока.

А чиновникам-казнокрадам и теоретикам приватизации присылали визитки с оскаленной мордой пса и подписью: «Псы Господни, Русская Инквизиция». Намёк на опричнину был столь явен, что чиновники самораскулачивались и добровольно сдавали номера счетов в швейцарских банках. Кто упорствовал, тому подсылали обученных камасутре шпионок. Девочки передавали разомлевших клиентов мальчикам со шприцами. Казнокраду устраивали «химический допрос», после которого он добровольно отдавал в казну ранее похищенное и получал пулю в затылок.

Наши патриоты, войдя в тайные сношения с патриотами из ЦРУ и БНД, на экспроприированное у приватизаторов построили светлое будущее на любимой одной пятой суши. Книга заканчивалась туром танго главного патриота с женой крупного мафиози в стиле Джеймса Бонда. Русский Бонд так растрогал мафиози, что тот дал отмашку на использование капитала мировой мафии на нужды индустриализации России.

Николай Сергеевич не скрывал, что книжка для него не литературный труд, а научный эксперимент по зондажу коллективного сознания на готовность принять введение «просвещённой диктатуры» и благословить методы психофашизма, без которых, по его убеждению, ничего не получится.

Книжку издали тиражом в триста тысяч экземпляров. Говорят, все раскупили. Сам Коркин утверждал, что в околокремлёвских кругах книжка стала бестселлером. Как это сказалось на росте клиентуры лаборатории, неизвестно. Но в России книжками ничего изменить нельзя. Будь то «Капитал», будь то «Малая земля», будь то «Русский инквизитор». Чтобы хоть что-то изменилось, непременно надо, тут Коркин был прав, пустить дурную кровь. Много, яростно и безжалостно. Без неё, алой, как знамя, на Руси ничего путного не бывает.

Николай Сергеевич Коркин оказался милейшим человеком с добродушным округлым личиком, с большими очками, увеличивающим и без того крупные глаза, и иронической улыбочкой человековеда. Высокий лоб у переносья разрезала глубокая вертикальная складка. Были бы две, как у Черчилля, говорило бы это о мощной воле и крепком уме. А так — просто о развитом интеллекте и привычке морщить лоб, читая умные книжки.

Кабинет у Коркина был под стать профессии. В меру уютный, в меру профессионально функциональный. С иконками в красном углу.

Коркин помял подбородок, свесив голову набок, обшарил Злобина ласково прощупывающим взглядом, удовлетворённо кивнул.

— Кофе? Предпочитаете горячий? — Голос у него был бархатный.

— Люблю горячее. Люблю сладкое. Цветовое предпочтение находится в сине-зелёной зоне спектра, — ответил Злобин. — Цветовые ассоциации с работой — синий цвет. Как прокурорский мундир.

— Ха-ха-ха! — Смех у Коркина был открытый, без зажима. — Уели, уели, Андрей Ильич. Диагностику по Люшеру[28] проводить не будем. Но кофе мы, всё-таки, выпьем.

Он нажал кнопку на селекторе. Сразу же открылась дверь в соседнюю комнату, и молодой сотрудник в белом халате вкатил тележку с кофейником и всем, к нему прилагающимся. Молча поклонился и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Коркин, наливая кофе в чашки, украдкой бросил на Злобина взгляд. И тихо рассмеялся.

— Книжку мою вы, Андрей Ильич не читали, но представление имеете. Сценка с сотрудником имеется в книжке. Кто читал, обычно напрягаются. Как же! Серый Кардинал, запустивший щупальца в подкорку власть имущих, его молчащие, как монахи, лаборанты и «псы господни» с офтальмологическими крючками где-то поблизости. Впечатляет, согласитесь?!

Злобин пожал плечами.

— А я думаю, что вы слизнули образ главного героя с Арамиса. У него тоже был слуга-молчун, а благородный Арамис якшался с Орденом сердца Иисусова.

Николай Сергеевич вскинул голову.

— В точку! Именно на цепочку подсознательных образов мы и пытались воздействовать. Понимаете, ни одно действие, ни один акт, не должен повисать в воздухе. Чем больше «зацепок» в подсознании вы используете, тем более эффективней воздействие. При правильном подборе цепочки подсознательных образов-«зацепок» вы просто не сможете противостоять воздействию. Что в идеале выражается в том, что вы даже не почувствуете самого воздействия.

Он придвинул чашку к Злобину.

— Давайте, сразу «зацепимся» за что-то конкретное. — Злобин пригубил кофе. Он оказался густым, горячим и горьким. — Какой поток подсознательных образов вызывает у вас название концерна «Союз-Атлант»?

Реакция Николая Сергеевича была ожидаемой — тщательно контролируемое удивление.