Кружева лжи (СИ) - Дока Анастасия Константиновна - Страница 62

Снежана дрожала всем телом. От слёз опухло лицо.

— Это один из моих помощников. Думаешь, встреча случайна? Нет, Снежана. Мои глаза были повсюду. Всего три пары, зато какие: мент, таксист, программист. Поверь, лучшего расклада и не придумать. А как просто женщине втереться в доверие к женщине… Установить камеру в квартире. Слишком просто. — Чирина выглядела одновременно и бесконечно несчастной, и бесконечно довольной. На губах блуждала безумная улыбка, тогда как глаза продолжали наполняться влагой. — В общем, дело типа завели, девчонка почувствовала себя в безопасности, его же взяли на учёт, осталась с Михаэло, на первый раз простила, а я продолжала собирать на него компромат. Не сама, этим занимался Андрей. Кстати, он же гораздо позднее подправил чуть-чуть биографию самого Михаэло. На всякий случай. Клара учила меня быть предусмотрительной. Но биография — это уже во время вашей совместной жизни. Хорошие были времена. Ты ходила такая запуганная, затюканная. Одно наслаждение. Мне было хорошо. Это, проклятые тараканы, оказалось безумно приятно держать вас всех под колпаком. Я была даже почти счастлива. Но ты же помнишь, а, может, и забыла, «почти» для меня недостаточно. Если игрушки, то настоящие, если одежда, то лучшая, если страдания, то на полную катушку. А ты не всегда страдала. Любовь окрыляет даже в браке с таким психопатом. Дура ты, Снежана. Я бы давно ушла, а ты всё терпела. Спасалась творчеством. Я впервые взялась за спицы, чтобы понять, почему ты держишься рядом с Михаэло. Что за волшебство в этих нитках? А потом… — Чирина ухмыльнулась, — втянулась. И зародился новый план. Стать твоей коллегой, подругой. Быть всегда рядом. Не только видеть, но и впитывать твои страдания. И размножать, конечно. По-моему, достойная плата за детство. Как думаешь? Я тебя спрашиваю. Чего молчишь? Теперь можешь говорить.

— Я… я думаю, ты сошла… с ума, — еле слышно прошептала Снежана. — Сестрёнка, тебе нужна помощь.

— Хватит называть меня сестрёнкой! Хватит меня жалеть! Я тебя ненавижу и жду того же! Меня бесит твоя всемирная любовь! Хватит быть тряпкой! Ты сплошная мерзость! И всегда была такой! Я разрушила твою жизнь! Я играла с тобой и другими! Я убила Ангелину, убила Михаэло! Он гниёт в подвале, гниёт в этом, сраные тараканы, посёлке! Потому что он полюбил тебя, ничтожную! — она рассмеялась. — Ненормальные тоже способны любить, представляешь? Я вытащила его из тюрьмы, а потом Веня его убил! И знаешь за что? Он соскучился в тюрьме по бабам и стал меня лапать и называть твоё имя! ТВОЁ! ТАРАКАНЫ! ИМЯ!

Снежана разрыдалась в голос. У стоявшего за стеклом Рукавицы сжалось сердце. Чирина выдохлась, грохнулась лбом об стол. Заговорила тише, не замечая боли. Перед глазами стояло лишь оно — ненавистное лицо сестры.

— Мой план был совершенен. Умереть от руки лучшей и самой заботливой на свете подруги, которая окажется твоей забытой сестрой. У меня и доказательства были, кстати, спасибо папочке. Я всё у него узнала перед тем, как сдать в психушку. Но я не зверь. Дала ему выбор. Либо смерть, либо жизнь вдали от меня. Он должен был вычеркнуть из жизни всё, что касается прошлого. Всё, где фигурировала я или ты. А взамен я обещала хорошие условия, содержание: дом подобрала не какой-нибудь, а частный, один из лучших. Я…

— Значит, ты не такая плохая… — осторожно заметила Снежана сквозь слёзы.

— Я? О, да! Я ангел во плоти! — вновь сорвалась на крик Чирина. — Ангел, убивший твою тётю Нину! Помнишь такую? Ангел, сбивший твою маму!

А тебя я мечтала утопить в ледяном озере, как это сделала с Кларой! Думаешь, я не могла её тогда вытащить? Могла! Но я топтала её пальцы чёрными ботинками! Топтала, потому что Клара меня тоже не любила! Меня никто не любил!

— Я тебя люблю! — прохрипела Снежана и бросилась обнимать сестру. — Я найду врача, я тебе помогу, слышишь? Всё будет хорошо. Тебя не посадят, тебе нужна помощь, Витка… Вита!

Рукавица влетел в комнату, оттащил Снежану, прижал к груди, встав перед Чириной.

— Отцепитесь от меня! Не трогайте! Уйдите! Убирайтесь! — завизжала Виталина. — Это всё из-за тебя, Снежана! Только из-за тебя! Я ждала на рельсах, думала, вы с мамой придёте, но вы не пришли! Вы меня бросили, оставили! Вы обо мне забыли!

— Мы прибежали сразу, Вита! Тебя не было! Не было! Только куртка и всё! Мы искали! Вита, мы всё время искали! Мама даже начала болеть! Но тебя нигде не было! Ты пропала!

— Но я… я… — Чирина растерялась. — Я… я должна была ждать вас. Я… я не помню!

— Вита!

— Искали? Искали… Сплошная ложь. Да уже не важно, что было тогда, Снежана, — слова прозвучали сухо, без каких-либо эмоций. — Всё позади. Я желаю тебе смерти. И детективу, поломавшей все мои планы.

— Хватит. — Рукавица повёл Снежану прочь. Он оставил её в коридоре, а сам вернулся к Чириной и спросил просто, без угроз. — Кто из твоих друзей на свободе? Что ты им велела? Говори.

— Доказать, что чувства способны убить, — улыбнулась Чирина. — Поймёте, что ВРАЧ имеет ввиду, и всё закончится хорошо.

Рукавица с трудом сдержался, чтобы не ударить Виталину.

— Ничего. Ты ответишь, мразь. За всё ответишь.

Имя выбили. Начали поиски упомянутого Вени, оказавшегося при дальнейшем и более тщательном допросе, Вениамином Валерьевичем Содиным, таксистом известной компании перевозок. Начали поиски.

Тщётно.

Последний раз Содин появился на работе за день до поимки Чириной, а после пропал. Он не появлялся ни там, ни дома.

Исчез.

Коллеги, работодатели дали невразумительную информацию о его скрытности, некой отчуждённости. Мол, работал он хорошо, жалоб и нареканий на него не поступало, но был тих, не болтлив и ни разу не замечен за личными разговорами по телефону. Есть у него родственники, нет оставалось неясным. Жены и детей не было. Это стало известно, когда полиция наряду с управленцами пробивали его по базам данным.

Чист. Не привлекался, не сидел. В психдиспансере не наблюдался. Приличный гражданин, о чьём исчезновении никто не сообщил.

«Затаился…» — решил Рукавица, но продолжил копать под Содина.

Ничего.

Прошло две недели, приближался Новый год, а никаких намёков, угроз в адрес Селивёрстовой или кого-то из участников дела не поступало. Тишина. Будто Чирина соврала о Содине.

Будто месть намечалась лишь в её больном мозгу.

Тоже предположил и врач. Он обследовал притихшую и болезненно отстранённую Чирину, — она замолчала, признавшись, что картину с силуэтом написала сама, копируя то, что увидела у первой мамы, когда начала следить за бывшей семьёй, а морскую тематику любила Клара, — и заключил — принудительное лечение. Никто не удивился. Александру исход даже порадовал. Она по-прежнему не считала Виталину монстром. Убийцей — да, но никак не чудовищем, ведь неизвестно, как бы повернулась её жизнь, останься она в своей первой семье и получи чуть больше любви и понимания у близких.

Не реши родная мать оставить девочку в роддоме, хотя…

Ту женщину нашли. Помогло Управление и связь Власовых. Женщина умерла в возрасте сорока лет, от передозировки лекарств — своей не первой попытки уйти из мира.

Нет. Такая судьба Чириной явно ничем бы не помогла.

Александра Виту жалела.

Снежане рекомендовали психолога: даже после откровенного разговора с сестрой та продолжала жалеть сестру. Кроме того, она её простила.

«Это не Вита убивала», — убеждённо говорила Снежана, — это делали те, кто внушил ей, будто она плохая. Сама Вита не могла убить нашу маму, тётю. Ангела. Нет. Её заставили. Её подавили гипнозом!»

Что касается собственных сеансов гипноза с Чириным, то о них она не помнила. В память врывались фрагменты прошлого, но молниеносно, нечётко. Сознание блокировало события, произошедшие после пропажи сестры.

Снежана помнила: как они с родителями искали Виту, как приезжали в дом за городом. И на этом всё. Провал.