ЧОП "ЗАРЯ". Книга пятая (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 31

Дед не ответил, лишь брови сжались в один косматый комок, но и не убежал.

— Отпустите вы уже это место, — я обвел рукой зал, задержавшись на последней целой карете. — Отличное, кстати, качество. Мое вам уважение. Но надо уже отпустить, надо дать возможность вашим детям идти своим путем. Это уже их жизнь, и они хотят прожить ее своим умом.

Дед опять промолчал, хотя на морщинистом лице явно происходила какая-то борьба. Я сделал аккуратный шаг вперед, потом еще один — фобос не убегал.

— А вам мы отличное место подберем, — я сделал еще один шаг и уже почти мог дотянуться до призрака. — Найдем что-нибудь такое, где людям помощь нужна. Будете там своего рода домовенком Кузей, перестройку затеете, союз какой-нибудь развалите. Это уже по настроению. Я же чувствую, что вас амбиции здесь держат, не добились вы чего-то важного. Но конкретно здесь это не получится, да еще и детей ваших несчастными сделает. Пойдем со мной, а?

Семен Павлович фыркнул, особенно когда я зачем-то про Кузю вспомнил, а вот перестроить что-нибудь ему явно хотелось. Он повернулся ко мне спиной, но не ушел, внимательно осмотрел завод, будто прощаясь. Перекрестил его, а потом по полу (непонятно откуда выскочила, может, из-под верстака) покатилась трость. Настоящая, но один в один, как у фобоса в руках.

Я поднял ее, а вторую руку протянул фобосу. И он ответил — раскрыл старческую мозолистую ладонь и положил на мою.

И пошло поглощение.

Стандартный для меня процесс просмотра ключевых воспоминаний фобоса, передача знаний и навыков. Замелькали картинки — прямо какая-то история всей жизни завода, рассказанная за две минуты.

Чистое поле, первый заложенный камень, по кирпичику выстроившиеся стены, первая телега, инновационные какие-то рессоры, потом карета, радостная малышня, мешающая отцу, сильные натруженные руки с засученными рукавами. Радость от первых денег, груть от проигрыша на каком-то конкурсе в столице. Пот, а иногда и кровь, капающие с натруженных, буквально стертых от работы рук.

Потом интерес, когда из ворот завода выехала первая моторка. Но что-то не задалось, и интерес быстро сменился досадой и разочарованием. А потом и испугом. Испугом перед новыми технологиями, перед выходом из зоны комфорта.

Я принимал все это и практически не фильтруя (хотя что-то все равно оседало — появилось желание, что-нибудь починить или смастерить) перенаправлял в трость. Небольшую, простую, чуть не самим Семеном Павловичем сделанную трость. На рукоятке вырезан и затерт от миллионов прикосновений «логотип» завода, а вдоль ножки надпись: Уварченко С. П.

Когда фобос полностью вселился в трость, она потяжелела и стала теплой. Свет под потолком завода перестал мигать, и даже вода из лопнувшей трубы прекратила течь. Фух, кажется готово!

«…надо было сразу с ним поговорить… а не пугать его этими вашими контролями…» — сурово заметила Харми.

«…не стал бы он слушать…» — отмахнулся Ларс: «…он из наших, там сразу не доходит… но вообще мужик крутой, жаль только труханул, но это от недостатка образования…»

«…может, его тогда не на производство, а в университет?» — спросила египтянка: «…только где же его найти?»

«…в Казани, я сам там учился, между прочим… призраки преподаватели там и так есть, болваны все, правда…» — хихикнул Ларс.

Семен Павлович в обсуждении не участвовал, но при упоминании университета по трости прошла едва заметная дрожь. Которую я расценил как: и хочется и колется. Но хочется все-таки больше.

На всякий случай я предложил еще варианты. От лесопилки до директора женской бани (ну, а вдруг), потом задал прямой вопрос про Казань, и совсем уж финально предложил после учебы вернуться домой и попробовать-таки «подружиться» с моторками. На второе и третье получил подтверждение — трость мягко завибрировала, изображая радостное предвкушение.

Окей, с этим решили — Казань недалеко, обсудим с Гидеоном маршрут и как там говорят? Бешеной собаке не крюк.

Осталось решить вопрос с неустойкой.

Я посмотрел на то, что мы сделали со сборочным цехом. Точнее, с двумя. И как-то стало грустно. И тут трость опять потеплела, что-то ткнулось в руку, призывая ее поднять, а потом и взмахнуть, как волшебной, но, скорее, дирижерской палочкой.

И началась магия. Не так чтобы — вжух, и все вернулось в первозданное состояние, но хоть кое-что. Разбросанные колеса собрались и покатились обратно к стойке. Вода из разбитой трубы, которая уже успела подтопить часть зала, организованно потекла к водостоку. Конвейер остановился и на него начали возвращаться помятые моторки.

Битые стекла не склеились обратно, по их сдуло порывом ветра. Как и прочий мусор, который мы успели раскидать. Стало сильно поприличней — что-то поломано, что-то помято, но ощущение полного разгрома уже не было.

«…а может не будем его отдавать?» — спросил Ларс: «…человек хозяйственный, порядок нам пригодится…»

«…ты же сам так можешь…» — ответил Муха: «…помог бы ему, глядишь, в депозит уложимся, а?»

«…нет…» — мотнул головой профессор и фыркнул: «…не мой профиль…».

Я немного побегал по заводу, размахивая тростью. Услышал нетерпеливый гудок моторки, а потом и вовсе начали ломиться в дверь с криками, что пора закругляться.

Я проскользнул за дверь через маленькую щель и сразу же закрыл ее за собой, отсекая любопытные взгляды Гидеона и «адвоката».

— Успешно? Что мне доложить Илья Семеновичу?

— Более чем, — я кивнул, демонстрируя трость и возмущаясь. — Но то, в каком состоянии было место для работы — это ведь ужасно. Вы бы там убрались хотя бы заранее.

— Но, — опешил «адвокат». — После смены все было проверено и даже опечатано.

— Значит, фобос успел набедокурить, — я заметил, как Гидеон закатил глаза, пожал плечами и пошел к «буханке».

— Стойте, мне хотя бы нужны доказательства, что все получилось. Я узнаю трость Семена Павловича, но…

Я сам не понял, как это произошло, но трость будто подпрыгнула, дернув меня за руку. Сильно дернула и хлестко (от души так) припечатала бедного мужика по хребту.

— Ой, простите, я не специально! — спохватившись, я одернул руку и крепко сжал вибрирующую трость.

— Ничеееего, — сквозь зубы процедил «адвокат», выгнувшись дугой и потирая спину. — Сссуу… ма сойти. Прямо как при жизни. Больше не надо доказательств.

— Чудненько, — я на всякий случай убрал руку с тростью за спину и поспешил к «буханке». — Я там карету одну случайно поцарапал, так что, то пишите моим юристам. А сейчас, вынужден, откланяться.

— А как же гонорар?

— Я курьера потом пришлю, — я забрался в кузов и поторопил Гидеона. — Поехали уже, сколько тебя ждать-то?

К Нижнему Новгороду мы подъехали на рассвете и уперлись в пробку из моторок, ожидающих въезда в город. Искра с Банши спали, Гидеон рулил, а у меня всю дорогу руки чесались — требовалось что-нибудь поделать. У меня уже было готово три кривых ложки, дудочка, которая не работала и пять остро заточенных осиновых кола.

Желание мастерить проснулось, но мастерство пока не завезли. Поэтому и переключился на колья — и желание глушит, и нервы успокаивает — все-таки, считай, мое первое оружие в этом мире. Осины по дороге было полно, и после каждой остановки я притаскивал в кузов новые ветки. Первые четыре вышли откровенно не очень, а вот пятый мне нравился. Компактный дрын с дополнительной перекладиной на конце, чтобы удобнее было колоть. И как раз занимался гравировкой, когда мы уперлись в творящийся на дороге бардак.