ЧОП "ЗАРЯ". Книга пятая (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 18

Я выскочил из бани как раз в момент, когда бледный и потерянный Борис, пытался выйти из ворот сеновала.

— Сколько я проспал? Где мы? Мне надо в Тверь? — скороговоркой выдал «рассветный», попытался шагнуть вперед, но силенок не хватило, и он упал.

— А мне в Новую Андроновку, — я помог ему подняться и усадил на колоду для колки дров. — Есть хочешь?

— Да, подожди ты, — отмахнулся парень. — Ты уверен, что мы оторвались?

— Нет, но сил у меня уже больше не было, — я огляделся и заодно проверил, что там у Белки.

— Вот и я не уверен, — грустно вздохнул Борис и, выгнув плечо, потянулся что-то там искать у себя на спине. — Подсоби-ка.

«…говорила, что его надо осмотреть…» — проворчала Харми.

«…по верхам-то мы смотрели…он взрослый мужик, не в штаны же ему лезть…» — фыркнул Ларс.

«…нет, но хотя бы под броней…» — Харми махнула рукой и замерла, выглядывая, что там у Бориса.

Броня, конечно, на нем была так себе. Под курткой оказалось что-то типа кожаного уплотненного бронежилета, прикрывавших только грудь и спину — практически майка-безрукавка. Борис вытягивал шею, кряхтел и тянулся, пытаясь запихнуть руку под жилет. Потом вздрогнул и охнул, будто его что-то укололо. Вынул руку и стал что-то разглядывать у себя перед носом.

— Что там?

— Обломок шипа мышекрыла и, к сожалению, еще активный, — парень достал огневик и подпалил небольшую, размером с зубочистку, иголку.

— И что?

— Ты не знаешь что ли? Это же основа, первый год обучения?

— У меня было сложное детство, прогуливал много. Давай к делу.

— Мышекрылы — ищейки. Ты же слышал, как они верещали, подавая сигналы. В общем, шипы — это метки, и тот, кто послал тварей, может по ним нас найти.

— Понял, значит, поешь в дороге. Пойду транспорт нам запрягать.

Я помог Борису устроиться поудобней и пошел искать Игнатыча. Хутор не особо большой — пять жилых домов, амбар, конюшня и несколько сараев. Свернул на дорогу и направился к самому большому дому.

«…Матвей, не кори себя…» — попыталась успокоить Харми: « …всего не учтешь, да и все устали и не до Бориса было, тебя пытались в строй вернуть…»

— Надо Игнатычу сказать, чтобы тоже сваливал и родных прятал, — я ускорился, подставлять мужика не хотелось, раз уже навели кого-то.

Белка все время наматывала круги вокруг хутора, но ни собак, ни моторок не было. Так что если за нами кто-то идет, то либо маленьким отрядом, либо вообще один. Сектанты открыли разрыв в замке, но непонятно — только открыли или же и призвали «гончих» мышей.

Я взглянул на дом. Входная дверь была открыта и похлопывала на ветру. Вот только как-то странно — я не слышал стука о косяк. Я замедлился, а потом и вовсе остановился, пытаясь понять, что меня смущает.

«…тихо, кто-нибудь что-нибудь слышит?» — я шикнул на фобосов, чтобы сейчас не лезли со своими советами.

«…ничего…» — быстро ответил Муха.

«…вообще ничего…» — донеслось от Ларса: «…абсолютная тишина, мертвая…»

Хрень какая-то. Действительно, ничего. Вижу, что ветер есть — колышутся первые листочки, а звука нет. Дверь болтается, а ни скрипа, ни стука. Собака у конуры, мелкая дворняга, пасть открывает, щерится куда-то, а тоже бесшумно. Петух на заборе явно горланит, подзывая куриц на кормежку — на земле зерно рассыпано. И несутся прям, друг дружку расталкивая, как склочные бабки в очереди. Но молча! А так не бывает!

Вообще, чем больше вслушивался, тем больше казалось, что в ушах наушники с шумоподавлением. И ключевое здесь — подавление. Что-то давит, через уши — прямо в мозг.

Я свистнул. Легкое «фьють» без какого-то мотива, просто проверить, что я не схожу с ума. Но ничего — тишина. Чувствовал, струйку воздуха на руке, а то вдруг свистеть разучился.

— Игнатыч, ты где? — собственного крика я тоже не услышал и тогда обратился к фобосам: «Так, ладно. Вы-то здесь хотя бы?»

«…мы-то здесь и кто-то еще здесь, но прячется хорошо…» — прошептал профессор.

Я в очередной раз обернулся по сторонам, только в этот раз искал, что использовать в роли оружия. Неудачно я из баньки-то выскочил, а в карман надо чуть ли не с головой лезть — все, что у «входа» стояло, воровским добром завалено.

Рядом с крыльцом большого дома нашлись вилы, и я бросился к ним. Заодно и Игнатыча поищу.

Чертовски неприятное и непривычное чувство — полная тишина. Я не слышал собственных шагов, не слышал дыхания, не слышал собственного матерного бурчания. Это даже не вата в ушах, а полная пустота. Вакуум, похожий на сон, где все становится далеким и медленным. В спектре ауры все вокруг выглядело обычным, только в воздух был наполнен мельчайшими частицами, похожими на пыльцу.

«…это какая-то магия, но я не понимаю ее природы…» — заметил Ларс: «…и не вижу ее источника… осторожней, может быть не только глушняк, но и невидимка…»

Я забежал на крылечко и зачем-то постучал в дверь. Разрыв мозга какой-то — вижу пальцы, чувствую, как костяшка долбит по доскам, а дальше команда, которая должна дать мозгу информацию о звуке, не проходит. Сигнал обрывается. Теория вроде бы есть, что звука на самом деле не существует, что это только мозг так реагирует. Типа, все иллюзия. Если дерево падает в лесу, где никого нет рядом, чтобы это услышать, то звука нет. Есть изменения в давлении воздуха и вибрация почвы. А звук существует только у нас в голове.

А в моей сейчас была тишина, хорошо хоть фобосы «говорили» со мной на какой-то иной волне. Или я их придумал себе сам?

«…Матвей, эк, тебя понесло в какие материи…» — хихикнул Ларс: «…это пыльца мозги пудрит… по сторонам лучше смотри…»

Да, смотрю я, смотрю. Я подхватил вилы, повертелся на пороге и толкнул дверь. Обычная горница — печка в углу, лавки, сундуки, иконы на стенах. В центре длинный стол с двумя лавками, а на ближайшей спиной ко мне сидел Игнатыч.

Я облегченно выдохнул, позвал его, но не услышал ни себя, ни его. Подошел, дернул за плечо и отскочил от неожиданности. Еще теплое тело Игнатыча покачнулось, стало заваливаться вбок и беззвучно рухнуло на пол.

Остекленевший взгляд, перекошенное от ужаса лицо и потоки крови, засохшие под ушами.

Ничего не слыша, скорее почувствовал чужое присутствие. Попытался отскочить от стола, но не успел. На меня неслась волна воздуха, за которой сразу же пришел удар.

Веслом по хребту? Или сразу невидимой дверью. Ударило не точечно, а будто по всему телу разом и отбросило на стену. Чудом не выронил вилы, поднялся, смахнул кровь из разбитого носа и попытался отмахнуться вилами по широкой дуге. Не понимал, где нападавший.

Один раз крутанул вилами, второй, смахнул еду со стола. Все также бесшумно, разбивая глиняные кувшины с тарелками. Вроде, пирожок один по странной траектории полетел, будто уперся во что-то невидимое. Направил вилы туда, крутанул еще раз, но неудачно — зацепился за оконную раму, зацепив стекло и запутавшись в занавесках.

И пропустил еще один удар. Это уже не дверь из весел — тут целый Камаз в меня влетел. Под натужное кряхтение мейна меня выкинуло из дома. Я добил стекло, выбил оконную раму и пересчитав те косяки, которые не смог выломать, вылетел на улицу. Каким-то чудом, так и не выпустил из рук вилы.

Откатился на дорогу, присел в хонгильдонскую позу шаолиня — типа левая рука с указательным пальцем смотрит вперед, вторая рука с вилами отведена за спину и там же задняя нога, готовая к рывку. Зафиксировался и только тогда проорался от боли.