Тамо далеко (1941) (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 39

И хотя прямых доказательств, что Сабуров и Вайс — одно лицо и что именно он уничтожил группу Клингерберга, нет, но все косвенные говорят в пользу именно этой версии. Хорошее дело может получиться, если его правильно подать начальству.

Но в любом случае пришла пора это самое дело выделить в отдельное производство, назначить следователя и разослать ориентировку. Клопф вынул бланк Steckbrief и аккуратно его заполнил — разыскивается Владимир Сабуров за организацию погрома в посольстве. Добавил описание внешности, упомянул о возможном использовании чужих имен и пришпилил фото, к требованию немедленно задержать приписал «Особо опасен. Физически развит, вооружен, может оказать сопротивление».

Теперь остается только найти фигуранта. А для этого неплохо, во-первых, съездить в Топчидерские казармы — должны же у него в корпусе остаться друзья, вдруг он там всплывал? Вот и расспросить тех кадетов, кто его знал (то же вршацкое гестапо допросило и воспитателя Tsh… Tschudinow и младшего Сабурова — не видели с момента отчисления). А во-вторых, надо проследить дорогу до Сплита, наверняка он пытался выбраться как можно быстрее и поехал поездом. Размножить фотографию, опросить железнодорожников — пусть сербы займутся этим, уж такую простую задачу можно доверить даже славянам.

Но в любом случае, дорога «Вайса» лежала через Хорватию, а там другое подчинение — Юрген скривился, представив новые бюрократические проволочки. Ничего, господни мельницы мелют медленно, но верно…

Самое главное изобретение человечества — вовсе не колесо, а горячее водоснабжение. Груз можно и на волокуше дотащить, а вот кайфа от мытья горячей водой не заменит ничто. И пофиг, что тут не центральная котельная, а дровяная приблуда в подвале, греющая воду по заказу. Зато освещение электрическое — ниже на реке стоит первая трехфазная ГЭС в Европе, построенная с подачи самого Теслы. Почти цивилизация, даже телефон в конаке, то есть гостинице, есть, а вместо телевизора — радиоприемник. Как в лучших домах Лондона энд Парижа. Во всяком случае, мыльная пена и полная ванна горячей воды наличествовали, можно себе позволить в награду за тяжелый маршрут.

После боя на повороте мы оторвались от немцев и дальше двигались с Валевским отрядом. В Дреновцах выдержали еще один бой, но куда менее напряженный — немцы старались уже для галочки. Там же, в Дреновцах воссоединились с моими подопечными — Бранко, Глишей и Небошем.

И вот тут у нас случился третий бой, да похлеще первых двух — Иво заявил командиру отряда, что забирает его «штурмовиков». И Здравко взвился, будто у него под задницей взорвали гранату! И без того похожий на грузина, он в гневе выглядел как сущий генацвале, еще чуть-чуть — и точно заклевал бы Иво носом, а будь у него кинжал, так зарэзал! Командир орал, что это его люди, он их собрал, обучил, вооружил, готовил к атаке на Валево, что сейчас ослаблять отряд никак невозможно, что с таким командованием и врагов не надо. Иными словами, подошел вплотную к пожеланию увидеть весь Верховный штаб в гробу и остановился ровно перед тем, чтобы это пожелание выполнить.

Иво, к моему удивлению, не отставал — давно я не видел таких управленческих техник, чтобы два начальника в присутствии подчиненных друг на друга чуть не матом орали.

А когда они выдохлись, я влез с компромиссом:

— Всех штурмовиков забирать действительно негоже, проще на месте подготовить новых.

Иво развел руками — а чего они тогда спорили?

— Но Бранко, Лука и Марко мои ребята, без них вообще ничего не сладится.

Здравко только встопорщил усы.

— И еще Глиша, Небош и Живка.

Расчет оказался верным — вместо того, чтобы по новой переругаться из-за двух бойцов, Здравко кинулся выяснять, кто такая Живка. И очень обрадовался, когда понял, что она вообще никак к его отряду не относится.

— Договорились?

— Да забирай, черт с тобой.

— Бранко, Лука, Марко, Живка, Глиша и Небош.

— Ах ты хитрая задница! — но сил у Здравко на продолжение спора уже не было, да и отдал он всего двух своих бойцов.

Зато уперся комиссар Мило, только не из-за партизан, а из-за рукописных наставлений — бумага же! И торговался с Иво еще добрый час, пока не выбил компенсацию.

Ну а дальше мы быстренько добрались до Ужице, настоящего города, тысяч на пятнадцать населения и поселились в сарай без всякого водоснабжения. Да еще сено, на котором спали, попалось то ли пересушенное, то ли из злых травок, но весь следующий день я чесался, как безумный. То еще зрелище — человек по поручению Верховного штаба мотается по всему городу, изыскивая место, снарягу и людей для обучения и чешется, чешется, чешется. К вечеру желание помыться стало нестерпимым, но лезть во мраке в холодную и почти что горную речку я не рискнул. Но когда узнал про гостиницу, бросил все.

Беженцы, дельцы, крутившиеся вокруг местного завода, офицеры забили конак почти под завязку… Я-то надеялся снять комнатку с ванной на полдня, намыться и свалить, но пустовал только номер на третьем этаже, через стенку от «королевского».

Вроде попроще, но с золотыми шнурами на бархатных портьерах и балдахином над кроватью, застеленной накрахмаленными простынями. Правда, без положенных флакончиков с шампунями-кремами и прочих комплиментов, и сдавали его не меньше чем на сутки за совершенно неприличные деньги, но я уже нафантазировал себе горячую ванну посреди войны и в случае облома, наверное, убил бы.

Так что выудил и разменял соверен, договорился о быстрой стирке и сушке одежды и теперь отмокал и отпаривал чертово сено и прочую грязь, включая ментальную, налипшую за последние полгода.

А когда отмок, завернулся в полотенце и сел в кресло у телефункена в корпусе красного дерева. Щелчок — и внутри загудели, нагреваясь, лампы, зашуршал мировой эфир. Разгорелся зеленый огонек, поворот верньера переместил риску настройки по стеклу с гравированными названиями городов — Стокгольм, Берлин, Лондон, Париж, Нью-Йорк…

Москву, как ни старался, не поймал. Немцы вещали о непрекращающихся победах и наперебой цитировали речь фюрера — Россия практически разгромлена, осталась одна, решающая битва года, Рейх способен разгромить любого противника. Итальянцы транслировали преимущественно музыку, а вот на Лондонском радио я залип.

Создан Национальный фронт освобождения Греции, в Москве совещаются Гарриман, лорд Бивербрук и Молотов, арестован премьер-министр протектората Богемия и Моравия, в громадный котел под Киевом попали сотни тысяч человек — и среди подобных новостей мелочные и нелепые сообщения о смене династии в арабском княжество Масфут, которое продолжает пиратские налеты на остров Тунб.

Остро кольнула совесть — расселся, сибаритствую, а ребята там в сене. Можно к ним свалить, но ведь уплочено! Надо забрать одежду и послать за Марко и Живкой, вселить в номер, пусть посмотрят, какая должна быть жизнь у каждого.

Пошел в ванну повесить полотенце и чуть заикой не сделался, когда прямо над головой раздался голос Слободанчика.

А затем и недовольный голосок Верицы.

Задрав голову, увидел источник — медную заглушку вентиляции, прорезанную насквозь красивыми завитками, не то что наша унылая штамповка из пластика. Залез ногами на ванну, поближе к решетке — так и есть, из другого номера в канал врезана такая же, свет пробивается и голоса четко слышны.

— Прекрати, Верица, я должен ехать, это приказ Драже. Я вернусь послезавтра.

— Мог бы взять меня с собой в Пожегу!

Ого, да там практически семейная сцена, судя по интонациям.

— Мы будем ездить верхом по селам на Моравице, тебе лучше остаться здесь, в конаке. Я распоряжусь, чтобы тебе подавали еду в номер.

— И вина.

— И вина, — согласился Слободанчик. — Не скучай, я скоро.

— Буду скучать.

Дальше последовали сюси-пуси, но тут свет и звук пропали, наверное, Верица или капитан закрыли дверь в ванную.

Как Слобо уехал — похватал еще сырые после стирки шмотки, метнулся вниз и бегом к своим, за Марко и Живкой, притащил их в гостиницу, насладился раскрытыми ртами. С помывкой, правда, не все сразу получилось, я как-то упустил из виду что деревенские ребята смеситель в глаза не видели, пришлось начинать с инструктажа. Ничего, справились, оставил их плескаться, а сам в ближайшую цирюльню.