Тамо далеко (1941) (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 38

Немцы тем временем спустились в ложбину и пропали из виду, а я метнулся вдоль цепи, проверяя, как замаскировались партизаны. Большинство послушались советов, только дед на меня окрысился, но сказать ничего не успел — немцы появились снова, заметно ближе.

Впереди дозор, четверо, дальше один в фуражке с автоматом и две цепочки в затылок. Раз, два… четыре пулемета. Это лучше, чем пять, но для нас все равно многовато.

— Марко, давай дуй с докладом к Здравко, скажи, мало нас.

— Не пойду!

Блин, вот пионер-герой.

— Лука?

— Нет.

Но дед и без нас сообразил отправить — скользнул боец по склону и пропал в лесочке.

А немцы тем временем уже неплохо различимы — шли молча, не особо и прятались, пяток очкариков стеклышками поблескивали. На небо смотрели — тоже, видать, дождик не по нраву.

Только я хотел сказать, чтоб целились, как дед заорал:

— Огонь!

Немец в фуражке мягко упал на землю, рядом еще несколько. Себе я выбрал здоровенного ганса с пулеметом на плече, попал — и он грохнулся, аж земля вздрогнула. Остальные вроде бы на секунду растерялись, но тут же быстро метнулись по укрытиям, и уже в нашу сторону ударили два пулемета, а потом третий.

— Лука, выцеливай командиров!

— А как узнать?

— Кто больше орет!

Один из упавших поднялся на четвереньки и тяжело пополз в сторону своих. Наши тут же высунулись, начали в него палить и поплатились — пулеметы срезали двоих. От немцев слышались отрывистые команды — командиры отделений собирали своих бойцов, гефрейтор или кто там остался старшим, указывал, куда поставить третий пулемет.

Э-хе-хе, сейчас прижмут нас огнем, подберутся перекатами и гранат накидают. Или еще какую пакость сделают.

Вот чего они из Валево сюда поперли? На прорыв гарнизону на север, а сюда зачем? Такое впечатление, что точно знали про маршрут Верховного штаба, про него утром на митинге во всеуслышание сказали. Но если у немцев в Каменице нет агента с радиопередатчиком, (а это точно фантастика), то узнали не позже, чем вечером и успели подготовиться и выдвинуться.

Дедовы партизаны в паузе после первой перестрелки подуспокоились, один даже закурить хотел, но дед его остановил. Снизу же, от дороги, стрельба только нарастала и часто бухали минометы.

Так что ждать подмоги нам неоткуда, надо что-то придумывать самим. Посмотрел я на свой маузер, прикинул, дернул за рукав Марко, показал ему на небольшой гребень выше по склону.

Ну и поползли мы, стараясь делать это и быстро, и незаметно. Со вторым не очень вышло — жахнули в нашу сторону две пулеметные очереди, но одна захлебнулсь. Как Лука сумел пулеметчика подловить — понятия не имею, но сумел же! Ну а когда добрались до места, дальше пошло проще — Марко высунул ствол шмайсера и полоснул по ногам пятерке, отправленной нам наперерез. А я, невзирая на пальбу и недобрый свист над головой, достал-таки второго пулеметчика. Или показалось, что достал — немцы как-то быстро разорвали дистанцию и откатились назад, а нас слишком мало, чтобы вцепиться и не дать им выйти из боя.

Потом отошли мы — весь заслон смещался в сторону Пакле. Немцы опять насели и опять отошли, но мы уже перебрались от дороги в лес и там стало полегче.

Ну и к полудню комиссар Мило привел Валевский отряд и ударил по открытому флангу немцев, и они свалили окончательно.

Правда, сучьи дети, забрали почти все наши трофеи.

Лязгнула дверца несгораемого шкафа, папки шлепнулись на стопку своих близнецов, почти невидимое облачко бумажной пыли достигло носа и Юрген Клопф чихнул. Каждый день одно и то же — нападение на патруль, брошенная в окно информатору граната, сходка коммунистов. Фельдгестапо сбивается с ног, отсекая головы у большевицкой гидры, но они отрастают снова и снова! Такими темпами лагерь в Банице скоро забьют до отказа, как и наскоро восстановленную тюрьму Главнячу.

Сербское подполье доставляло Юргену Клопфу головную боль, причем не только фигурально — затылок ломило уже с утра, а две таблетки аспирина, выпрошенные у коллеги Рольфа, ушли как в никуда. Фельдполицайкомиссар распахнул окно, вдохнул прохладный осенний воздух и решил сделать небольшой перерыв, тем более, что только что с почтой доставили последний номер «Сигнала», наполненный бравурной пропагандой.

Статью «Сталин отправляет женщин в огонь», пустопорожнюю этнографию вроде заметок о воскресном дне в Марселе или о датской королевской гвардии Клопф пропустил, а вот фоторепортажем о наступлении на юге России заинтересовался. Роскошные цветные кадры показывади танковые колонны под Житомиром, артиллеристов, ведущих бой в городе, веселых солдат с закатанными рукавами. И тут же — освобожденные колхозники приветствуют немецкую администрацию и даром что не выпрыгивают из штанов от счастья, когда с ними говорят на русском.

Юрген сморщился — видали мы таких счастливых. В России унтерменши еще более тупоголовые и упрямые, чем югославы, наверняка так же днем улыбаются, а по ночам пакостят. Ничего, скоро все переменится — здесь со дня на день начнется наступление на бандитов, фюрер приказал не церемониться и расстреливать по пятьдесят сербов за каждого убитого немца! И до Москвы остался один бросок! А там наверняка дивизию «Рейх» отведут на отдых и пополнение, можно будет послать фотографии Забурова на опознание Гюнделю и Кемпински. Если, конечно, они не сложили головы во имя Великой Германии.

Клопф отложил журнал на столик у окна и достал заветную папочку с делом «Вайса-Забурова» — занимался им фельдкомиссар, так сказать, в частном порядке, ради отдыха от рутины. И еще потому, что после предъявления фотографий Сабурова Чареджичу внутри поселилось хорошо знакомое опытному полицейскому чувство, что он встал на верный и очень интересный след.

Чареджич тогда подтвердил, что допрашивал именно Сабурова, но от Юргена не ускользнуло мгновенное замешательство серба. Полчаса даже не допроса, а форсированной беседы — и Радован, потея и заикаясь, выложил утаенное в тщетной попытке избежать наказания. Сабуров по словесному портрету полностью совпадал с юнцом, возглавившим погром посольства Рейха! После чего вытрясти из местного полицейского (Клопф избегал называть этого сукина сына «коллегой») контакты информатора с черного рынка было сущим пустяком.

Он еще раз проглядел полученные от матери Сабурова карточки — фигурант с семьей, с братом, в кадетской форме… Подумал, что у Владимира настоящее арийское лицо, прямо хоть сейчас на обложку того же «Сигнала», но тут же фыркнул, вспомнив, как села в лужу «Берлинер Тагеблатт» с фотографией «Дер идеале дойче Зольдат» — красавчик Вернер Гольдберг-то мишлинге, полуеврей, хе-хе!

А Сабуров оказался сущим бандитом — его надежно опознали те участники погрома посольства, что нашлись под рукой, то есть в тюрьме и лагере. А жучок, торговавший оружием, ткнул в снимок Сабурова среди десятка предъявленных вообще без малейших колебаний. Более того, он навел на фотографа, щелкнувшего Сабурова для паспорта и сохранившего, по счастью, негативы.

Протокол допроса матери Сабурова вызвал мимолетное раздражение — Рауш фон Таубенберг, надо же! Аристократию Юрген недолюбливал и считал, что в будущем рейхе ей не место, но соблюдать приличия было необходимо и он заставил себя не обращать внимания на поджатые губы фрау Ольги.

Появился внезапно, в деревенской одежде. Нет, в деньгах не нуждался. Как объяснил? Сказал, что получил выплату в корпусе (справка из вршацкого гестапо — в корпусе никаких выплат кадету Сабурову не производили). Купил городскую одежду. Просил сшить пояс с потайными кармашками для денег и документов, собирался в Сплит. Нет, оружия не видела. Нет, бумаги только старые, на фамилию Сабуров. Нет, больше не появлялся и о себе знать не давал.

Очень жаль, что она не видела немецких документов. Пропавшие бланки, фото с рынка и общая дерзость действий Сабурова прямо-таки вселяли уверенность, что он обзавелся рейхспаспортом, но теперь только гадать, на чье имя.