Жизнь моя - Пейвер Мишель - Страница 92

А может, подумала она, у него появился вариант получше, и он в спешке покинул дом. Может, позвонил месье Панабьер и предложил выпить в «Бар-Табак». Может, он и сейчас там.

Она быстро нацарапала записку, попросив Патрика позвонить ей, прижала ее пакетом молока и покинула дом.

Всю дорогу до «Бар-Табак» она бежала. Но Патрика там не оказазалось. Местные жители заверили ее, что он в деревне не появлялся, что он в Лондоне.

У него, наверное, все прекрасно, сказала она себе, возвращаясь на мельницу. Скорее всего он просто ушел прогуляться и забыл о времени.

Была половина седьмого.

Если она собиралась прочесывать подвалы, то это надо было делать сейчас. А с Патриком — она сделала все, что могла. С этого момента пора кончать.

Через три с половиной часа, когда она пыхтела, переворачивая корзины с покрытыми паутиной чрезвычайно тяжелыми бутылками, зазвонил телефон. Она бросилась наверх и схватила трубку в последний момент, когда автоответчик уже выдавал: «Оставьте, пожалуйста, сообщение».

— Где, ты, черт возьми? — закричала она. — Я несколько часов не могу до тебя дозвониться!

— Ах, — сказала Кейт, — так он не звонил?

— Что? Что?

На другом конце линии помолчали. Потом Кейт произнесла:

— Антония, извини. Но мой никчемный муж только что вспомнил, что час назад он получил сообщение от твоего юриста. Ну, от Патрика. Он говорил, это срочно, вот я и подумала, что надо позвонить.

Антония вцепилась в трубку.

— Что он сказал?

— Фил не может точно вспомнить.

— О, Кейт!

— Знаю-знаю, завтра утром он получит шестьдесят ударов плетью. Но он действительно не может вспомнить, кроме того, что это срочно и что Патрик просил тебя перезвонить как можно быстрее.

— Когда? Когда он звонил?

Шепот на другом конце линии.

— Примерно во время ланча. Фил помнит, потому что ел сандвич.

— Ланч… Это было часа два назад.

— Откуда он звонил?

Опять бормотание.

— Прости. Он не может сказать.

Антония прикрыла глаза.

Кейт вздохнула.

— Антония, милая, так продолжаться не может. Почему ты не скажешь ему о своих чувствах?

Она перевела дыхание:

— Потому что я не могу его найти! Знаю, что это звучит нелепо, но я все облазила и нигде его не нашла! Он здесь, я уверена, потому что машина, взятая напрокат, стоит у его дома. Но входная дверь открыта, и дверь холодильника тоже… Кейт, а я не могу избавиться от ужасного чувства, будто что-то случилось.

Вновь наступило молчание. Затем Кейт сказала в своей чрезвычайно прагматичной и деловой манере:

— Я не буду просить тебя, чтобы ты не беспокоилась, — вряд ли это поможет. Но когда я разговаривала с твоим парнем по телефону на прошлой неделе, мне он показался довольно разумным. Господи, Антония, он же юрист! Он сам о себе позаботится. И он не мог уйти далеко без машины!

— Верно, — с надеждой произнесла Антония.

Кейт выдержала паузу.

— Короче, если он не объявится до полуночи, звони в полицию.

Когда Антония повесила трубку, мельница показалась ей очень темной и тихой. Она стояла у холодильника, гадая, что делать. Время приближалось к одиннадцати, а она поверхностно прочесала подвал, который, чего она и опасалась, оказался полосой препятствий из пустых бутылок и других непонятных вещей, о назначении которых она даже не догадывалась. Это место должно было быть раем для Майлза, он мог спрятать кантарос где угодно. А у нее было чуть больше часа, чтобы его найти.

Или, рассматривая другую возможность, у нее было чуть больше часа, чтобы карабкаться в надвигающейся темноте по замерзшему склону горы, в то время как мужчина, которого она пытается найти, возможно, благополучно ужинает с невестой в Сент Эвлали, в ресторане, отмеченном тремя звездочками в Мишлене.

Она устало села у стола и встретилась глазами с задумчивым взглядом Кассия с открытки.

— Но ведь дело не в этом, — мысленно обратилась она к нему. — Дело в том, Кассий, что я должна найти Патрика. И если это означает, что я упускаю последний шанс тебе помочь, то я его уже упустила.

Она вытерла глаза грязными костяшками пальцев.

— Извини, Кассий, — сказала она вслух. — Мы были почти у цели. Мы были близко… так близко. — Она перевела дыхание. — Но я должна это сделать. Ты ведь понимаешь? Из всех людей ты один понимаешь. Я должна убедиться, что с ним все в порядке.

Патрик блуждал в небе, где-то в районе Бетельгейзе, и было ужасно трудно избежать столкновения с Луной. Она менялась, резко поднимаясь перед ним: огромный изменчивый серебряный диск, слепящая яркость которого безжалостно сверлила его больную голову.

Потом кто-то тряс его за плечи, и Луна превратилась в газовую лампу. Внезапно он осознал, что рядом с ним на коленях стоит Антония и зовет его по имени.

— Антония, — пробормотал он, пытаясь сесть, что вызвало разряд молнии в черепе.

— Какого черта ты здесь делаешь?! — кричала она, схватив его обеими руками за плечи.

— Я был…

— Посмотри на себя! Ты весь в крови! Лицо как бумага! Почему ты, никому не сказал, куда идешь? Даже записки не оставил!

Она нашарила в кармане носовой платок и бросилась в пещеру, к источнику. Потом вернулась обратно и начала грубо стирать кровь с его лица. Ее руки так тряслись, что большая часть воды попала ему на шею. Он попытался отобрать у нее носовой платок, но она шлепнула его по руке.

— Что же с тобой произошло? — спросила она.

— Голова не моя, — пробормотал он, — и в колене стреляет. Господи, как хорошо увидеть тебя, я…

— Твое колено?! — воскликнула она. — Боже правый, не могу поверить! Насколько я помню, у тебя и двенадцать лет назад были проблемы с мениском. Неужели нельзя было обратиться к врачу?!

Он засмеялся.

— Ты же не собираешься сейчас распекать меня за это?

— Идиот! Это не смешно. Я думала, ты умер! Я думала, ты упал с утеса! Какого хрена тебя сюда понесло?

Она ругалась, как сапожник, больно сжимая плечи Патрика обеими руками. В серебристом свете луны ее лицо было бледным, глаза блестели от слез, а губы — белые, как мрамор. Она выглядела изумительно.

Он ей так и сказал.

Она засопела и вытерла нос тыльной стороной ладони.

Он коснулся ее щеки.

— Не плачь. — Он попытался сесть, игнорируя железные обручи, сжимающие череп. — Антония…

— Не двигайся, — сказала она, толкая его вниз. — Я иду за помощью. Лежи здесь. Я быстро.

Он схватил ее за запястье.

— Постой, сперва я должен тебе сказать кое-что. Это важно.

— Что?

Он подыскивал слова. Черт, его снова начинало уносить. Он знал, что должен сказать ей что-то, он знал, что это «что-то» невероятно важно, но не мог вспомнить, что именно. Вместо этого он спросил, получила ли она его сообщения.

— То, что на холодильнике?

— Нет-нет, другое. По телефону.

Она озадаченно посмотрела на него.

— Ты оставлял сообщения?

— О Боже, ты их не получила… Именно поэтому я и пришел сюда.

Снова она выглядела озадаченной, и он вспомнил, что надо говорить.

— Я ждал тебя, — произнес он. — Ты не ответила на мои сообщения, но я знал, что ты придешь сюда, чтобы попрощаться. Я имею в виду, не со мной, а… — Он глубоко вздохнул и начал снова. — Антония, я все бросил на полпути. Нельзя оставлять все на полпути…

Он с недовольством осознавал, что есть гораздо более простой способ все это выразить, но его мозг отказывался подсказать ему какой.

Потом он почувствовал, как Антония обнимает его за плечи и кладет его голову себе на грудь, как теплой рукой она убирает его волосы со лба и как ее дыхание согревает его щеку. Она нагнулась к нему, и он уловил мятный запах от ее волос.

— Патрик, — мягко сказала она, — теперь все в порядке. Я поняла.

Он почувствовал себя очень усталым.

— Мы пустили все на самотек. — пробормотал он. — Теперь с этим покончено, Антония.

— Я знаю, — шепнула она, и он ощутил прикосновение ее губ к своим, и соленый привкус ее слез. — Теперь это кончилось. У нас все будет хорошо. У нас обоих все будет хорошо.