Вперед в прошлое 2 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 33

— У тебя сколько?

— Чего сколько? — Она все еще гоняла кусок котлеты по тарелке.

Я потер пальцами, изображая пересчет денег.

— А, — сообразила она. — Сорок.

— У меня двадцать… Прикинь! Всего семьдесят! — я наклонился над столом. — Не тридцать! В два раза больше!

Теперь надо посчитать чистую прибыль. Потратил я на абрикосы 4500, а получили мы с них примерно 37000, ведь несколько килограммов продали по тысяче, а не по полторы, и сколько-то потеряли на поштучной продаже. В картошку вложена 1500, получено 8500 чистыми. Орехи — 200 вложено, 1300 получено. Фантастика! В черешни не вложено ничего, они с бабушкиного дерева, а получено 26000, ведь сколько-то мы выбросили и немного раздали.

Из прибыли вычитаем вложенные 6700, получаем 62800. Отнимаем двадцатку за лекарства, и выходит, что на руках у нас 42500! Я обвел цифру кругом и подвинул блокнот бабушке. Она глазам своим не верила и беззвучно шевелила губами.

— Я потратил свои, что заработал на ставриде, ни из отцовских ничего не взял, ни из тех, что занял! Шестьдесят за рейс!

— А что же будет, когда наши абрикосы пойдут, они красивее этих мелких армянских, — задумчиво проговорила бабушка.

— Они не только у нас поспеют, а везде, и стоить будут, как сейчас — черешня. Только везти их сложнее — уж очень хрупкие.

— Наши созревают в начале июля и раньше, чем у всех, успеем снять сливки.

— И хорошо! — кивнул я, потер руки. — Просто здорово! Абрикосы и орехи, вот что самое интересное.

— А осенью — хурма…

— То вообще экзотика! — согласился я, хотел припомнить, как они с тетей Ирой меня отговаривали и чуть ли не за придурка держали, но не стал.

Простимулированный победой, я крутил в голове планы, как бы увеличить оборот. Нанять грузчика здесь и там? Почему бы и нет, с такими доходами мы сможем себе это позволить. Да хоть на такси возить товар на рынок! Вот только нужно присмотреть другой рынок, желательно поближе, и нормальный, а не как этот был; выкупить место, охранникам отстегивать, чтобы никто не вздумал нас гонять, как эти азеры или кто они, нанять продавца…

Стоп! А вот с этим сложности. Сейчас девяностые, он сбежит с деньгами и ищи-свищи. Свой человек нужен, надежный.

— Сбегаю-как я еще раз деда наберу. — Я поднялся, бабушка осталась сидеть.

От еды клонило в сон, пошатывало. Чую, буду дрыхнуть в поезде без задних ног. Выносить будут — не проснусь.

Дед так и не ответил. Да что ж такое! Сейчас же около восьми. У него есть дача, и он там, как и многие москвичи? Я повесил трубку, планируя позвонить ему в девять, перед самым нашим отъездом. Жаль, что не получилось, и столько свободного времени пропало!

Когда я вернулся, бабушка дремала, держа на руках рюкзак с деньгами.

— Который час? — спросил я.

Она встрепенулась, глянула на часы.

— Пятнадцать минут девятого.

— Поезд придет на свой путь через час. Нет смысла толкаться на вокзале, сидим и дальше здесь.

Бабушка дремала, я за ней приглядывал, хотя и сам готов был заснуть сидя. Кафе по-прежнему было полупустым — еще бы с таким-то обслуживанием! Бледная официантка нас предпочитала не замечать, и, когда пришла перемещаться на вокзал, демонстративно отвернулась.

— Четыре тысячи сэкономили, — сказала бабушка на улице. Надо же, и как ты почуял, что борщ испортился? У меня нюх хороший, кислятиной он точно не вонял.

Промелькнула мысль, что, догадавшись, что мы с деньгами, нас хотели наклофелинить и обобрать, но я отогнал ее. Скорее всего, борщ даже не прокис, а простоял несколько дней, и в нем расплодилась кишечная палочка, сальмонелла или что похуже.

Но на всякий случай, когда мы шли по улице, я оглядывался, выискивая слежку. Было чисто. Перед зданием вокзала мы разделились: я с тележками шел впереди, бабушка — отставая метров на пять. У нее были только второй рюкзак и пакет.

Ожидая, когда объявят наш поезд, мы подперли стену, разделенные семейством с двумя галдящими мальчишками лет шести и десяти. Младший донимал старшего, получал подзатыльники, жаловался родителям, которые, не особо разбираясь, срывались на старшем. В итоге он надулся, скрестил руки на груди и отошел к бабушке.

— Ну и иди, — сказала мамаша, — пусть тебя эта цыганка заберет!

Бабушка рассмеялась, а я подумал, что ее одежда и правда напоминает цыганскую, так что вряд ли она привлечет стервятников.

А вон и менты движутся по залу — трое жирных, холеных, один тощий — или новенький, или у него глисты. Узаконенный рэкет. Двигались они синхронно, только головы вертелись по-разному, выискивали жертв. Идущий впереди жирдяй остановил взгляд на мне, и я прочел: «Объект опознан. Объект опознан» — и, тряхнув брылами, шагнул ко мне. Видимо, на тележки возбудился.

— Где взрослые? — рыкнул он.

Я покосился на бабушку и взмолился мысленно: «Только не лезь! Пожалуйста, не лезь!» Она напряглась, как кошка, готовая отбивать котенка у хищников.

— Здравствуйте, товарищ милиционер, — промямлил я и развел руками, — жду.

— И чего ты ждешь? — Он жадно уставился на кравчучки.

Диспетчер объявила: «Будьте осторожны! На пятый путь прибывает поезд номер 306, Сухуми — Москва».

Я отлип от стены и сказал:

— А вот мой поезд пришел. Тетя из Краснодара должна передать картошку.

— Чего ты один? — не унимался мент.

Тощий потянул его за руку, сообразив, что поиметь с меня нечего. Я выдохнул. Наблюдающая за нами бабушка приложила руку к сердцу и устало закрыла глаза.

Квест «покори Москву» близился к завершению. Нам осталось погрузиться в поезд, не засветиться, что мы с деньгами, и пережить две ночи.

Только два человека знали, кто мы и зачем ездили: Вероника и Валя, но о наших успехах лучше не распространяться. Потому я притормозил у вагона, обернулся к бабушке и сказал:

— Про деньги молчи. Спросят — скажи, что набрали лекарств, всякой мелочи и все потратили.

Она кивнула, помахала Валентине, которая обрадовалась нам, как родным. А Вероника, наоборот, скисла, ведь на наше место они могли кого-то взять за деньги. Впрочем, тетя Ира наверняка им что-то обежала за перевозку нас.

В поезде я сразу же полез на третью полку и вырубился, положив под голову рюкзак. Звуки — крики, грохот, мерный перестук колес — проходили фоном и особо не мешали. Вроде ночью кто-то даже подрался, но мне было все равно.

Домой! Наконец-то домой. Да не на щите, а со щитом и надеждой. Жаль только, что дед не ответил, но ничего. Восполню этот пробел дома.

Во вторник рано утром нас на вокзале встретили Толик и тетя Ира. В отличие от меня, бабушка им не звонила и не передавала никаких вестей, и они приехали на свой страх и риск, даже не зная, успели ли мы на поезд. Ирина завизжала, увидев нас, бросилась навстречу, расшвыривая прохожих, обняла бабушку и замерла так на пару секунд, Толик остался курить в стороне. Тетушка отстранилась и дрожащим голосом сказала:

— Господи, мама, на тебе лица нет! Худая, грязная… Ну хоть не зря? — Судя по голосу, она собралась сочувствовать, а не радоваться за нас.

— Шестьдесят, — ответила бабушка.

Толик услышал, поперхнулся дымом, закашлялся и прохрипел, пуча глаза:

— Что? Кхе… Сколько⁈

— Шестьдесят тысяч чистыми, — ответил я, с трудом сдерживая: «А я что говорил».

Тетя Ира отстранилась от бабушки. «Не верю!» — читалось на ее лице.

— Во так, — развел руками я.

Приятно было наблюдать, как светлеет тетушкино лицо. Не сдержавшись, она запрыгала на перроне, потрясая руками.

— Круто! Какая ты молодец, что решилась!

— Я-то что, это все Павлик. — Она кивнула на меня. — Я-то как раз до последнего не верила, что все получится.

Тетушка озадачилась, смерила меня взглядом. Упертая какая! Не может принять, что мелочь пучеглазая в лице меня оказалась права, а она, зрелая и мудрая женщина — нет. Главное, чтобы это не породило неприязнь. Впрочем, бабушка на моей стороне.