Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри - Страница 105

• Предыдущая
• 105/153
• Следующая

Прежде чем они начнут состязаться в красноречии подобно вергилиевым обитателям Аркадии131 мы должны сказать, что наши друзья испытывали известную тревогу. Покинув трактир «Венеция», они еще раз зашли в дом на Певческой улице. Никаких новостей о Лагардере не было. Что с ним стряслось? Плюмаж и Галунье понятия об этом не имели.

— Только короче, — велел Гонзаго.

— Ясно и четко, — добавил Навайль.

— В двух словах дело обстоит следующим образом, — начал брат Галунье. — Объяснить истину всегда недолго, а те, кто любит разводить турусы на колесах, просто сбивают людей с пути истинного, я так считаю. Таково мое мнение, и я имею причины думать так. Эх, жизненный опыт… Но не станем отвлекаться. Итак, утром я ушел отсюда с приказом вашей светлости. Мы с моим благородным другом сказали себе: «Два шанса лучше, чем один, поэтому пусть каждый пойдет по избранному им следу». У рынка Вифлеемских младенцев мы разделились. Что делал мой благородный друг, мне неизвестно, а я отправился в Пале-Рояль, который работники уже приводили) в порядок после праздника. Там только и было разговоров/ что об одном. Примерно на полпути между индейским вигвамом и домиком садовника и привратника мэтра Лебреана была обнаружена лужа крови. Чудно: я сразу смекнул, что здесь нанесли удар шпагой. Я пошел взглянуть на эту лужу, мне показалось это разумным, а потом двинулся по следу — о, это было не так-то просто! — тянувшемуся от вигвама через переднюю покоев регента на улицу Сент-Оноре. Слуги меня спросили: «Приятель, ты что тут потерял?» — «Портрет своей любовницы», — ответил я. Они засмеялись, как остолопы, а они остолопы и есть. Ежели бы я заказывал портреты всех своих любовниц, то провалиться мне на этом месте, если бы мне не пришлось платить ого-го сколько за дом, где бы они все поместились!

— Короче, — велел Гонзаго.

— Да что вы, ваша светлость, я и так стараюсь, как могу! По улице Сент-Оноре ездит столько верховых и карет, что след совсем затоптали. Я двинулся прямо к реке…

— Каким путем? — осведомился принц.

— По улице Ораторианцев, — ответил Галунье. Гонзаго и его сообщники переглянулись. Если бы Галунье назвал улицу Пьера Леско, то теперь, когда они знали о похождениях Ориоля и Монтобера, нормандец сразу потерял бы всякое доверие. Но по улице Ораторианцев Лагардер вполне мог спуститься к реке. Тем временем брат Галунье преспокойно продолжал:

— Я говорю вам все как на духу, прославленный принц. На улице Ораторианцев я снова вышел на след и дошел по нему до самого берега. Там опять ничего. Неподалеку болтали какие-то матросы, я подошел. Один, говоривший с пикардийским акцентом, рассказывал: «Их было трое. У раненного дворянина срезали кошелек, а потом сбросили его с откоса у Лувра. Я спросил: „А самого дворянина-то вы разглядели, господа хорошие?“ Сначала они не хотели отвечать — думали, что я из шпионов господина начальника полиции. Но я добавил: «Я служу у этого дворянина, его зовут господин де Сен-Сорен, он

Родом из Бри и всегда был добрым христианином». — «Упокой, Господи, его душу! — сказали они тогда. — Мы его хорошо рассмотрели». — «А как он был одет, друзья мои?» — «На лице черная маска, а сам в белом атласном полукафтане».

По кучке слушателей пробежал шепоток, они стали обмениваться знаками. Гонзаго одобрительно кивнул. И только на лице у мэтра Плюмажа-младшего играла скептическая улыбка. Он думал про себя: «Вот хитрющий нормандец, раны Христовы! Но погоди, мое сокровище, мой черед еще не пришел, битый туз!»

— Ну, стало быть, так, — продолжал Галунье, ободренный успехом своей побасенки. — Может, я изъясняюсь не как литератор, но ведь моя работа — держать шпагу, да и присутствие вашей светлости меня смущает, при моем чистосердечии этого не скроешь. Но в конце концов правда есть правда. Исполняй свои долг, и плевать на то, что о тебе будут говорить! Я прошел вдоль Лувра, потом между рекой и Тюильри до самой заставы Конферанс. Затем двинулся по Бур-ла-Рен, потом трактом на Бийи и бечевником на Пасси, миновал Пуэн-дю-Жур и Севр. У меня была одна мысль, сейчас увидите. Наконец, я добрался до моста Сен-Клу.

— Сети! — прошептал Ориоль.

— Вот именно, сети, — подмигнув, согласился Галунье, — вы попали в самую точку.

«Неплохо, весьма неплохо, — подумал мэтр Плюмаж. — Этак я и впрямь сделаю из этого плута Галунье что-нибудь путное».

— И что же ты обнаружил в сетях? — недоверчиво нахмурившись, осведомился Гонзаго.

Брат Галунье расстегнул свой полукафтан. Плюмаж вытаращил глаза. Этого он никак не ожидал. Предмет, который Галунье достал из-за пазухи, был найден им вовсе не в сетях у моста Сен-Клу. Этих сетей он в глаза не видел. В те времена, так же как и сегодня, сети у моста Сен-Клу были скорее всего широко распространенным мифом. То, что брат Галунье извлек из-за пазухи, он нашел в покоях Лагардера этим утром, во время первого их посещения. Он взял это без каких-либо определенных целей, просто потому, что не любил, чтобы что-нибудь валялось без дела. А Плюмаж тогда ничего не заметил. Это был ни много ни мало белый атласный полукафтан, в котором Лагардер явился на бал к регенту. Галунье предусмотрительно окунул его в трактире «Венеция» в ведро с водой. Он протянул полукафтан Гонзаго, и тот в ужасе отпрянул. Все вокруг испытали то же чувство: это был вне всякого сомнения наряд погибшего Лагардера.

— Ваша светлость, — скромно проговорил Галунье, — труп слишком тяжел, и я сумел принести только это.

«Ризы Господни! — подумал Плюмаж. — Мне придется Держать ухо востро, этот плут — малый не промах!»

— А ты видел труп? — осведомился Пероль.

— Позвольте, — приосанившись, заметил брат Галунье. — Разве мы с вами вместе пасли гусей? Я вам не тыкаю. Оставьте свои непристойные фамильярности, его светлость ничего такого вам не позволял.

— Отвечай на вопрос, — потребовал Гонзаго.

— Вода там глубокая и мутная, — ответил Галунье. — Сохрани меня Бог что-нибудь утверждать, когда я не уверен.

— Вот так-то! — вскричал Плюмаж. — Именно этого я от него и ждал! Раны Христовы! Да если б мой кузен соврал, я перестал бы с ним знаться!

Подойдя к нормандцу, он отсалютовал ему шпагой и добавил:

— Но ты не соврал, золотце мое, Господь тому свидетель! Да и как мог труп оказаться в сетях в Сен-Клу, если я видел его в нескольких добрых милях оттуда, в сырой земле!

Галунье опустил глаза. Все взгляды обратились на Плюмажа.

— Миленький мой, — снова заговорил тот, обращаясь к приятелю, — с позволения его светлости, я готов дать блистательное подтверждение твоей искренности. Ты — редкий человек, и я горжусь, что ты — мой брат по оружию.

— Оставьте, — перебил его Гонзаго, — я хочу задать этому молодцу один вопрос.

И он указал на Галунье, который стоял перед ним с самым невинным и чистосердечным видом.

— А как насчет тех двух удальцов, что охраняли молодую женщину в розовом домино? — проговорил принц. — О них вы можете что-нибудь сообщить?

— Должен признаться, ваше высочество, — отвечал Галунье, — что я занимался только другим делом.

— Битый туз! — вмешался Плюмаж, чуть заметно пожимая плечами. — Не надо предъявлять к мальчонке чрезмерных требований. Мой друг Галунье сделал, что смог. Слышишь, Галунье, я считаю, что ты достоин всяческих похвал. Я доволен тобой, сокровище мое, но все же тебе со мною не тягаться. Куда там, тебе до меня далеко.

— Значит, вы добились большего? — с оттенком недоверия поинтересовался Гонзаго.

— Oun per рос132, ваше высочество, как говорят во Флоренции. Раны Христовы! Уж коли Плюмаж берется искать, он находит не тряпки в воде, а кое-что посущественней.

— Посмотрим, что вам удалось сделать.

— Прежде всего, принц, я поговорил с двумя мошенниками — ну, точно так же, как сейчас имею честь беседовать с вами. Secundo, то бишь, во-вторых, я видел тело…

• Предыдущая
• 105/153
• Следующая