Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри - Страница 104

• Предыдущая
• 104/153
• Следующая

— Они сильно опаздывают.

— Дело не такое быстрое. Мэтр Плюмаж и брат Галунье…

— Так вы их знаете? — снова удивился Гонзаго.

— Я знаю всех понемножку, ваша светлость.

— Тьфу, дьявол! Послушайте, мой друг: а известно ли вам, что мне не нравятся люди, которые слишком много знают?

— Согласен, это может быть опасным, — мирно признал горбун, — но может и принести пользу. Давайте по справедливости. Не знай я господина де Лагардера…

— Черт бы меня побрал, если я стану пользоваться услугами этого человека! — прошептал Навайль, стоявший позади Гонзаго.

Он полагал, что горбун не услышит, но тот ответил:

— И зря.

Впрочем, вся остальная компания придерживалась мнения Навайля.

Гонзаго медлил. Горбун продолжал, словно хотел сыграть на его нерешительности:

— Если бы меня не перебивали, я уже рассеял бы ваши подозрения. Когда я остановился на пороге дома вашей светлости, я тоже колебался и пребывал в сомнениях. Это был столь желанный мне рай, но не тот, что сулит наша церковь, а магометанский со всеми его утехами: прелестными женщинами и отборными винами, нимфами в венках из цветов и пенящимся нектаром. Готов ли я на все ради того, чтобы заслужить этот сладостный рай, чтобы мне, ничтожному, обрести убежище под вашей мантией принца? Вот о чем я спросил себя, прежде чем войти, и я вошел, ваша светлость.

— Потому что ты чувствовал, что готов на все! — прервал его принц.

— Да, на все! — решительно ответил горбун.

— Боже милостивый, что за аппетит к наслаждениям и благородству!

— Я мечтаю об этом уже сорок лет, эту поседевшую голову распирает от желании.

— Послушай-ка, — проговорил принц, — благородство можно купить — спроси у Ориоля!

— Мне не нужно благородства, которое покупается.

— Спроси у Ориоля, как может тяготить имя.

Эзоп II комическим жестом указал на свой горб и заметил:

— Неужто сильнее, чем это? Затем, уже серьезно, продолжал:

— Имя и горб — две эти ноши могут раздавить лишь слабого духом. Я слишком незначительный человек, чтобы сравнить меня со столь выдающимся финансистом, как господин Ориоль. Если его гнетет имя, тем хуже для него, меня мой горб не смущает. Маршал Люксембург был богат — разве он показал спину врагу в битве при Неервиндене?129 У героя неаполитанских комедий, непобедимого Пульчинеллы горб спереди и сзади. Тиртей был хром и горбат, таким же был Вулкан, ковавший молнии. Воплощение мудрости Эзоп, чьим прославленным именем вы меня наградили, тоже имел горб. Горбом титана Атласа был небесный свод130. Ни в коей мере не сравнивая свой горб с этими прославленными наростами, я хочу напомнить, что мой стоит сегодня пятнадцать тысяч экю ренты. Что я был бы без него? Я с ним не расстанусь, он ведь воистину золотой.

— Видимо, в твоем горбе заключен ум, друг мой, — заметил Гонзаго. — Обещаю, ты будешь дворянином.

— Благодарю, ваша светлость. И когда же?

— Тьфу, черт! Что за спешка? — послышалось вокруг.

— Это делается не так быстро, — сказал Гонзаго.

— Они правы, — отозвался горбун, — я спешу. Простите меня, ваша светлость, но вы только что сказали, что не любите получать услуги бесплатно, поэтому я беру на себя смелость просить у вас вознаграждения немедленно.

— Немедленно? — воскликнул принц. — Но это невозможно!

— Позвольте, я вам объясню; речь не идет более о дворянстве.

Горбун подошел поближе и вкрадчиво проговорил:

— Совершено не обязательно быть дворянином, чтобы сесть рядом, скажем, с господином Ориолем сегодня вечером за ужином.

Все расхохотались, за исключением Ориоля и принца.

— Как? Ты и это знаешь? — спросил Гонзаго и нахмурился.

— Случайно услышал несколько слов, — смиренно пролепетал горбун.

В компании раздались возгласы:

— Ужин? Значит, мы сегодня ужинаем вместе?

— Ах, принц, — проникновенно заговорил горбун, — что за танталовы муки я испытываю? Мне так и видится маленький домик с потайными дверьми, тенистый сад вокруг, будуары, куда сквозь плотные занавески проникает приглушенный свет дня. Потолки расписаны нимфами и амурами, мотыльками и розами. А какая перед моими глазами встает раззолоченная гостиная! Гостиная для роскошных празднеств, где цветут улыбки! Я вижу ослепительные канделябры…

Горбун даже прикрыл глаза ладонью.

— Вижу цветы, чувствую их благоуханье, а рядом стоят кубки с отборными винами, сидит множество прелестниц…

— Его еще не пригласили, а он уже пьян, — заметил Навайль.

— Это правда, — сверкая глазами, отозвался горбун, — я |и вправду уже пьян.

— Если желаете, ваша светлость, — шепнул Ориоль на ухо Гонзаго, — я предупрежу мадемуазель Нивель.

— Она уже предупреждена, — ответил принц.

Затем, словно желая подчеркнуть всю необычность причуды горбуна, добавил:

— Господа, сегодняшний ужин будет не такой, как всегда.

— А в чем же отличие ?^У нас будет царь?

— А вот угадайте.

— Комедия? Господин Лоу? Обезьяны с ярмарки Сен-Жермен?

— Гораздо лучше, господа. Ну что, сдаетесь?

— Сдаемся! — в один голос вскричали повесы.

— У нас будет свадьба, — объявил Гонзаго.

Горбун вздрогнул, но все решили, что это от предвкушения.

— Свадьба? — переспросил он, всплеснув руками и закатив глаза. — Свадьба в конце небольшого ужина?

— Настоящая свадьба, — подтвердил Гонзаго, — с полной церемонией бракосочетания.

— А кого мы поженим? — поинтересовались весельчаки. Горбун затаил дыхание. Только Гонзаго собрался было ответить, как на крыльце появился Пероль и воскликнул:

— Ура! Вот наконец и наши молодцы!

За ним шли Плюмаж и Галунье с выражением той невозмутимой гордости на лицах, что так идет людям, сознающим свою полезность.

— Друг мой, — обратился Гонзаго к горбуну, — мы с вами еще не закончили. Далеко не уходите.

— К услугам вашей светлости, — ответил Эзоп II и направился к своей будке.

Он лихорадочно размышлял. Едва дверь конуры за ним закрылась, как он тут же рухнул на матрас.

— Свадьба! — бормотал он. — Да это скандал! Но речь не может идти о каком-нибудь дурацком представлении, этот человек ничего не делает просто так. Что же кроется за этим спектаклем? Никак не соображу, в чем тут дело, а время идет.

Он крепко обхватил голову руками.

— Хочет он этого или нет, — продолжал Эзоп II со странной решимостью в голосе, — а я, клянусь Господом, буду на ужине!

— Как дела? Что новенького? — с любопытством восклицали между тем придворные Гонзаго.

Они уже начали принимать близко к сердцу все, что касалось Лагардера.

— Эти удальцы желают говорить только с вашей светлостью, — сообщил Пероль.

Плюмаж и Галунье, проспав большую часть дня за столом в трактире «Венеция», были свежи словно розы. Они гордо проследовали сквозь толпу повес низшего ранга, подошли к Гонзаго и поклонились с игривым достоинством истинных фехтмейстеров.

— Ну, рассказывайте скорее, — велел принц. Плюмаж и Галунье переглянулись.

— Давай ты, мой благородный друг, — сказал нормандец.

— У меня не получится, голубчик, — отвечал гасконец, — лучше ты.

— Дьявол вас раздери! — вскричал Гонзаго. — Долго еще вы будете испытывать наше терпение?!

Тогда оба громко затараторили разом:

— Ваша светлость, дабы оправдать высокое доверие…

— Тише! — вскричал оглушенный принц. — Говорите по очереди.

После нового ряда взаимных любезностей заговорил Галунье:

— Будучи человеком более молодым и не столь заслуженным, я повинуюсь моему благородному другу и приступаю к рассказу. Начну с того, что мне повезло больше. Если я и оказался удачливее, чем мой благородный друг, то это вовсе не моя заслуга.

Плюмаж гордо заулыбался, поглаживая свои чудовищных размеров усы. Напомним читателю, что эти два милых плута условились посоревноваться друг с другом во вранье.

• Предыдущая
• 104/153
• Следующая