Ирландская колдунья - Фетцер Эми - Страница 65

• Предыдущая
• 65/80
• Следующая

Она застыла, не зная, что и сказать.

— Их больше нет?! — Фиона попыталась ощупать себя, но не удовлетворилась этим и отправилась к зеркалу. Реймонд перехватил ее на полпути и поднес ее руки к губам.

— Просто поверь мне — и все. Их нет. Ее счастливая улыбка словно осветила просторную спальню, став для Реймонда лучшей наградой.

— А ты, мой рыцарь, тоже не лишен своей магии! — прошептала чародейка и поцеловала его так, что у Реймонда стало жарко в паху.

— Ты пришла в замок, чтобы быть рядом с Шинид, верно? — спросил он. — Чтобы защитить ее.

— Я надеялась, что люди мало-помалу снова привыкнут ко мне, и тогда можно будет открыть нашу тайну. Ты должен хранить ее, Реймонд! — Тонкие пальчики с силой впились в его голые плечи.

— Но зачем вам теперь таиться? — Ему было больно видеть, что Фиона по-прежнему боится за свою дочь. — Я никому не дам ее в обиду!

— До сих пор я и сама с этим справлялась! — ревниво возразила она. — И почему же мы должны перестать таиться?

— Потому что мы поженимся, и она станет моей дочерью.

— Я не могу за тебя выйти. — Фиона отвернулась, и Реймонд окинул ее усталым взглядом. Ну и упрямая ему досталась женщина!

— Почему бы нам не пожениться, если мы любим друг друша?

Ох, временами он делается таким же тупым, как и прочие мужчины!

— Потому что над тобой стоит твой король! Если не ошибаюсь, он велел тебе жениться…

— На ирландке!

— Вот именно! Но я больше не дочь вождя и не имею никакого веса!

— Да, ты не дочь вождя! Ты — дочь королевы и полноправная наследница Гленн-Тейза! Поверь мне на слово — его величеству этого будет более чем достаточно!

— Реймонд, но как же приданое? У меня нет ни гроша за душой!

Он понял, как стыдно Фионе в этом признаваться, и поспешил возразить:

— Меня интересует только то чудо, которое ты сотворила с моей жизнью, и судьба маленькой девочки, мечтающей при всех назвать тебя мамой!

— Она так хочет жить вместе со мной, что часто плачет, — с трудом призналась Фиона.

— Вот и пусть живет! — подхватил де Клер. — Она знает, что я тебя люблю!

Фиона, натягивающая на себя платье, застыла. Неужели он уже успел поговорить с Шинид?

— И что она тебе сказала?

— Что тебе нужно, чтобы тебя любили! — Реймонд тоже решил одеться и поднял с пола штаны. — Должен признаться, что именно этим я и собирался заняться в первую очередь, — добавил он, окинув многозначительным взглядом ее дивное тело. Она не выдержала и рассмеялась.

— Вряд ли она имела в виду именно это.

Крепко поцеловав Реймонда в губы, чародейка расправила подол платья и вытащила из под ворота длинные волосы. Он повернул ее спиной к себе и принялся затягивать шнурки, с довольной улыбкой любуясь гладкой здоровой кожей. Теперь ему самому было невдомек, почему он так долго не решался поверить в магию, хотя имел доказательства под самым носом. Реймонд оглянулся и заметил в углу над камином одинокую орхидею, все еще торчавшую из стены.

— А почему ты не спрашиваешь, кто отец Шинид? — осторожно поинтересовалась Фиона, когда с тесемками было покончено.

— Это меня не интересует. Потому что теперь ее отцом буду я. Только скажи мне… — де Клер замялся, собираясь с духом, — …скажи, что это не Йен! — чуть ли не с мольбой закончил он.

— Конечно, нет! — Реймонд не скрывал своего облегчения, и Фиона с горечью добавила: — Я была совсем молодая. И я не расспрашиваю тебя о твоих женщинах, де Клер. А ведь их было у тебя немало!

Реймонд виновато улыбнулся в ответ.

— Только я знаю, кто отец Шинид, и эта тайна останется моей навсегда. Этот человек был случайным прохожим, подарившим мне немного тепла, когда я больше всего страдала от одиночества. Он ничего не значит для меня — кроме того, что я родила от него Шинид и у меня появилось близкое существо, которое я могла любить.

— Не мне тебя судить, — торжественно кивнул Реймонд. — Тем более что я сам не могу похвастаться своим прошлым. Ведь когда-то я поступил так же — искал утешения от одиночества.

— Моим утешением стала моя дочь. Ты даже понятия не имеешь о том, что она для меня значит! — Фиона наклонилась, чтобы надеть чулки.

— Имею. Я уже был отцом.

— Что значит — был? — испуганно спросила она.

— Несколько лет назад к моему дяде пришла женщина, медленно умиравшая от чахотки, и оставила ему ребенка. Она уверяла, что это мой сын.

Фиона следила за ним широко распахнутыми глазами, позабыв про чулок.

— Я не мог ей не верить. Мальчишка как две капли воды был похож на меня, и я стал воспитывать его как своего сына. — Реймонд прислонился к столу и скрестил руки на груди. Он не решался взглянуть на Фиону и обращался к ней стоя за кроватью. — Однажды я нанялся в войско к какому-то эрлу и собрался на войну, но Марк не хотел меня отпускать. Он умолял взять его с собой, но я запретил ему даже думать об этом. Мне казалось, он все понял.

— Ох, Реймонд, только не это…

Он посмотрел на нее, и в бездонных серых глазах Фиона прочла затаенную боль — те самые горе и скорбь, что он старательно скрывал от других.

— Увы, он не послушался меня и спрятался в обозе. Он проделал это так ловко, что я не подозревал о его присутствии до самого первого боя. Я оказался в самой гуще, и Господь свидетель, это было жестокое сражение. Это случилось уже под конец: я услышал, как Марк меня зовет. — Реймонд потер затылок. — Я был так потрясен, что застыл на месте, а он сжимал в руке свой детский клинок и бежал ко мне, сияя от счастья, ужасно гордый собой. Но враги не упустили своего шанса, и его ударили мечом. — Его голос прервался.

Фиона мигом оказалась рядом, чтобы обнять и утешить сильного и отважного мужчину, такого трогательно-беззащитного в эти минуты. Она чувствовала его боль как свою. Теперь было ясно, что все эти годы Реймонд оставался наедине со своей скорбью, и она сломила его, навеки уничтожив того добродушного, общительного человека, которым он был прежде.

— Этот ублюдок разрубил его почти пополам! Не понимаю, как можно сделать такое с ребенком?! — яростно выкрикнул Реймонд, понимая, что никогда не получит ответа на свой вопрос. — Марк так и не выпустил свой клинок. Мой сын умер у меня на руках. Он умолял простить его за непослушание. А потом он забился в агонии и сделал вот это. — Реймонд прикоснулся к шраму на щеке. — Я никогда не прощу себе то, что позволил сыну погибнуть.

— Ох, Реймонд, — прошептала Фиона, стараясь заглянуть ему в лицо, — он всего лишь хотел быть вместе с тобой! Только настоящая любовь и отвага могли подтолкнуть его на такой шаг! Он хотел во всем походить на своего отца!

— И я его подвел.

— Нет-нет, — горячо возразила она, и сердце ее обливалось кровью: такая боль прозвучала в его сдавленном голосе. — Ты подарил ему самые счастливые годы жизни! Его мать умерла, и он наверняка погиб бы один, без нее! Ты взял его к себе и полюбил так, как только отец может полюбить сына. Он был счастлив и горд — иначе ни за что не пошел бы за тобой на войну, Реймонд!

— Но я — рыцарь! — выкрикнул де Клер, оттолкнув ее от себя. — Война — мое ремесло, и я дал обет защищать слабых и невинных! И все равно я не смог защитить собственного сына!

— Ты же не знал, что он там! — Чародейка снова привлекла Реймонда к себе и с болью увидела, что его по-прежнему терзает чувство огромной вины. — Ты не знал, что он там! — раздельно повторила она. — Так уж повелось, что дети — это наше слабое место. — Фиона осторожно провела рукой по его искаженному лицу, стараясь разгладить морщины — эти суровые отметины прожитых лет. — Здесь не помогут ни богатство, ни власть. Но мы все равно продолжаем их любить, потому что они — самое прекрасное, что есть у нас на этом свете.

Реймонд понимал, что она права, ведь ему самому довелось изведать эту любовь, хотя была она недолгой и закончилась так трагически.

— Я не подведу тебя, Фиона. И я не подведу нашу дочь, — прошептал он. — Я ни за что не расстанусь с тобой. Я люблю тебя. Я тебя люблю.

• Предыдущая
• 65/80
• Следующая