Дело спящей красавицы (СИ) - "Каин" - Страница 51

— Уточните, пожалуйста, кто занимал это место до меня? — осведомился я.

Официант заколебался, но, очевидно, решил, что может открыть мне правду, учитывая, что оплачиваю весь стол.

— Госпожа встретилась тут с парнем, которого называла Романом. У него была с собой профессиональная камера.

— Понятно, — усмехнулся я. — Спасибо.

Полагаю, что дама решила поставить шоу. Главная роль была отведена ей. А я должен был сыграть восхищенного адвоката. Наверно она полагала, что сможет заполучить в моем лице очередного поклонника. Вот она — обратная сторона славы. Хотя я и не стремился к тому, чтобы обо мне говорили, но выходит и впрямь «слухами земля полнится». С этими мыслями я направился в сторону машины, которая стояла чуть дальше по улице.

Фома нашелся на перекрестке. Он стоял неподалеку от уличных музыкантов, которые играли какую-то веселую незатейливую мелодию. Парень ритмично покачивался под музыку и заприметив меня, махнул рукой. Затем с улыбкой поклонился девочке-певице. Та смотрела на парня с таким восторгом, что оставалось только диву даваться, как сам Питерский не замечал внимания к своей персоне со стороны прекрасного пола. Помощник положил в раскрытый футляр от скрипки несколько монет и быстро направился ко мне.

— Обычно ты бережливый, — заметил я, когда слуга поравнялся со мной.

— Надо же понимать, вашество, что экономить можно на расходах, которые требует государство или барыги всяческие. А вот простым людям платить надобно.

— Мне нравятся твои рассуждения.

— Вот я, к примеру, завсегда на рынке торгуюсь за специи или рыбу, которую перекупы продают, — с важным видом продолжил слуга. — А ежели какая женщина предлагает со своего огорода зелень, то всегда куплю за ту цену, которую она просит.

— Но певцы же ничего тебе не продают, — уточнил я, садясь в машину.

— Как же, Павел Филиппович, — удивился парень. — Они продают радость. Это, конечно, не дороже хлеба, но все же важно. Ежели не будем платить таким вот людям, которые нас облагораживают, то их не останется. Птички, конечно, тоже поют хорошо, да только они на скрипочке не играют.

— Не поспоришь, — усмехнулся я.

Фома кивнул и вырулил на дорогу. Некоторое время мы ехали молча. А затем парень нерешительно произнес:

— Я вот надумал подарок сделать Иришке на день ее рождения.

— Дело хорошее.

— Но я не уверен, что ей понравится, — выдал парень, когда мы уже были на полпути к дому.

— И что же это за подарок? — заинтересовался я.

Слуга подал мне сверток, и я осторожно развернул серую бумагу. Внутри оказалась увесистая книга в красивой бархатистой обложке, на которой золотыми буквами светилась надпись «Лучшие рецепты». Открыл её, но внутри были чистые листы.

— Я хотел подарить ей книжку про готовку. Но подумал, что она может решить, что плоха на кухне. И еще обидится на это. Я конечно не очень опытный в общении с женским полом, но точно знаю, что вряд ли девушке понравится такой намек.

Я подумал, что парень проницателен и предложил:

— Она поступит на учебу в этом году. И мы с Любовью Федоровной добавим к твоему блокноту еще купон на писчие принадлежности.

— А так можно? — восхитился Фома.

— Конечно. Она сама сможет выбрать себе все, что посчитает нужным. И наверняка останется довольной.

— Это хорошо. Но все же не знаю, вашество, — с сомнением покачал головой Фома. — Может быть, она ждет чего-то другого. Может, мне стоило бы подарить ей что-то романтичное. Но кроме ветчины и сыра мне ничего на ум не идет. Но такое девушке не подойдет. Верно?

— Думаю, тебе нужно просто быть собой. Можно спросить у Иришке, чего бы ей хотелось. Мне кажется, что она оценит твою искренность. И тогда ты точно угадаешь с подарком.

— Спасибо, вашество. А я уже и голову себе сломал, — смущенно продолжил парень, — хотя подумывал у модиста того, к которому вы ездили, заказать Иришке новый плащик. Ее-то совсем истрепался. А она страсть как уважает красный с большим капюшоном. И смотрится в нем как куколка…

— Отличная идея, — похвалил я. — А говоришь, что ничего годного на ум не приходит.

Водитель густо покраснел и пробормотал:

— Не уверен, что это будет удобно. Не стану же я спрашивать, какой у нее размер.

— О таком можно узнать у Арины Родионовны. Она все же девушка внимательная, так что наверняка сможет подсказать.

— Неудобно как-то, — пробормотал Фома.

— Если ты стесняешься, я могу уточнить это у секретаря вместо тебя.

Питерский с облегчением вздохнул:

— Спасибо, вашество. Я вам так буду благодарен.

— Буду рад, если окажусь полезен.

Машину он припарковал, как обычно у порога. Я вышел из салона и потянулся. С удивлением заметил уголок конверта в почтовом ящике, который накануне приколотил Фома. Открыл открыл маленькую створку и вынул корреспонденцию. Письмо было без обратного адреса и имени отправителя. На бежевой бумаге виднелись напечатанные слова «Адвокату Чехову». Отчего-то мне это показалось странным, и потому я решил не вскрывать его сразу. Поднялся по ступеням крыльца, отпер дверь и вошёл в дом.

В приемной меня встретила Виноградова, которая заявила:

— Приходил какой-то прохвост. Сунул в ящик письмо и ушел. Даже в дверь стучать не стал. Я следила, не сопрет ли чего.

— К примеру, что он мог стащить? — удивился я.

— Да хоть лавочку!

— Так нет у нас лавки, — растерялся я.

— Даже лавки у нас нет, — возмутилась призрачная дама. — Ты хоть понимаешь, насколько мы скромно живем?

— Будет вам лавка, раз желаете.

— Хорошо. Пусть будет поближе к порогу. Чтобы я могла сидеть на ней, и если кто-то попытается ее стащить, припугнуть мерзавца.

— Как он выглядел? — уточнил я.

— Кто?

— Тот, кто кинул письмо в ящик

— Прохвост, — повторила женщина, словно это все объясняло, а потом продолжила, — одет был в потертую куртку, которую обычно носят рабочие на мануфактурах. Лица я не рассмотрела, его капюшон закрывал. Руки были грязные. Так что я бы хотела проверить письмо. Вдруг в нем будет какой-нибудь сюрприз вроде того порошка.

Напоминать о ядовитой пыли мне было необязательно. И потому я отдал призрачной даме конверт и проследил, как она направилась в подвал. Впрочем, она вернулась через минуту и с облегчением сообщила:

— Внутри только бумага. Хотя я брала бы ее в перчатках. Вдруг она пропитана чем-то опасным.

О таком я даже не подумал и предложил:

— Любовь Федоровна, не могли бы вы эту бумагу вынуть.

— Будешь читать при мне? — удивилась соседка, но по ее блеснувшим глазам стало ясно, что ей эта перспектива нравится.

Я развел руки в стороны:

— Вы мой бухгалтер. Кому я могу доверять больше?

Виноградова довольно улыбнулась, ловко открыла конверт и вынула из него сложенный пополам лист. Развернула бумагу и поднесла ее ко мне стороной, на которой виднелись ряды слов.

Я пробежал глазами по строкам и нахмурился.

«Не продолжайте поисков, если желаете остаться живым и здоровым, господин некромант. Добрый совет: оставьте дело Потемкиной и позвольте несчастной княжне спокойно остывать в семейном склепе».

— Очень интересно, — задумчиво пробормотал я, рассматривая буквы.

Почерк был ровным. Бумага не была продавлена пером, словно тот, кто писал, делал это часто и не особо напрягался. Ошибок в письме не нашлось, и знаки препинания присутствовали. Даже точка в конце стояла.

Любовь Федоровна взглянула на лист через просвет. Нахмурилась:

— Вот оно что. В ход пошли намеки.

Я равнодушно пожал плечами:

— Значит, я на верном пути. Это письмо только доказывает, что Литвинов невиновен. А настоящий убийца начинает паниковать. И допускать просчеты.

— И отступать ты не собираешься, я права? — с ноткой недовольства в голосе уточнила Виноградова.

Я покачал головой и попросил:

— Уберите это в большой конверт. Его следует сдать в жандармерию. Может быть, жандармам удастся установить принтер, на котором было напечатан конверт. Или снять отпечатки пальцев с бумаги послания. Хотя я сомневаюсь, что почтальон в деле. Скорее всего, был нанят за десять копеек на улице.