Королевская пешка (СИ) - Буланова Юлия - Страница 27

— Так не должно быть, — голос Яры был тихим и вкрадчивым.

— Жизнь иногда играет не по правилам, придуманным хорошими девочками. – Раду грустно улыбнулся.

— Ты считаешь меня глупой?

— Удивляюсь, как ты смогла сохранить такие наивные представления о жизни?

— Они правильные. Родители должны любить своих детей в противном случае, не стоит их заводить.

— Долг престолонаследия, — возразил Энираду как-то потеряно.

— Плевать на эти твои долги, — начала распаляться девушка. – Вот у тебя было хорошее детство?

— Да!

— Врешь. Не знаю, правда, мне или себе. Оно у тебя было еще более паршивым, чем у меня. Потому что тебе с рождения пришлось доказывать своим родителям, что ты достоин быть княжичем. Потому что правящая семья видела в тебе не ребенка, а Наследника.

— Ты, выросшая в совсем другой среде, вряд ли поймешь. Тот, кто возглавит эту страну однажды, должен быть этого достоин. Власть – серьезное испытание. Чтобы пройти его с честью...

— Раду, ты – человек. Пусть и тысячу раз генно-модифицированный. Наверное, я первая говорю тебе это. Но каким бы совершенным ты не выглядел внешне, как бы не закалили твой характер, разум и волю, тебе может быть грустно, страшно и больно. Ты совершишь сотню ошибок. И совсем не потому, что родители недостаточно тщательно культивировали в тебе чувство долга перед родиной. Ты останешься всего лишь человеком, даже если решишь положить на алтарь служения всего себя без остатка.

— К чему эта пламенная речь? – с раздражающей усмешкой спросил мужчина.

— Ты не стал бы плохим наследником престола, если бы мама и папа окружили тебя нежностью. Это не сделало бы тебя слабей. Безразличие родителей может дать человеку броню, способную выдержать любой удар. А их любовь – крылья. Нет, броня – это не так уже и плохо. Но что-то мне подсказывает, что она мешает тебе дышать. А своей ледяной маской ты разучился по-настоящему улыбаться.

— Я все еще не понимаю смысла данной тирады.

— У нас будет ребенок?

— Мы еще даже не целовались. А дети случаются от кое-чего поинтересней. Но, полагаю, со временем...

— А у нас оно есть? Впрочем, это неважно. Вряд ли наши принципы и взгляды претерпят кардинальные изменения. Я буду любить своего ребенка. А ты будешь старательно изображать любовь, если на нее неспособен. Иначе, наш брак станет для тебя весьма тягостным.

Энираду набрал в грудь побольше воздуха, словно готовясь сказать в ответ что-то весьма колкое, но промолчал. Ненормальная девчонка бесила его неимоверно. Она раз за разом бросала ему вызов, словно не понимая, что не способна сражаться с ним на равных. А ведь ему ничего не стоило ответить на ее выпад. Поставить на место идиотку с атрофированным инстинктом самосохранения. Сломать эти идиотские крылья, которыми она так гордится.

Откуда бралась ее отвага? Ведь у принцессы «забытой» в трущобах варварского мира не может быть такого огня во взгляде. Она должна бояться лишнее слово сказать. Как смеет эта девчонка угрожать и дерзить, подвергать сомнению правильность его воспитания, ставить какие-то условия?

А на задворках сознания зудит крамольная мысль: может его несгибаемая жена права? Может она, действительно, в чем-то лучше, сильнее его, если без страха и сомнений смотрит вперед, если готова любить и защищать его ребенка? Просто потому, что это правильно.

И вдруг словно пелена слетела с его глаз. Перед ним стояла шани Старой династии Джанната. И он понял почему шахди Гаяр смотрел на нее с таким восхищением.

Энираду любил историю. Будучи подростком, зачитывался хрониками времен колонизации и объявления независимости.

Гениям тяжело жить в системе, стремящейся заглушить любые колебания и привести все и вся к статистической норме. Это рождает протест, ненужный традиционному обществу. Потому что все перемены болезненны. Радикально настроенных юнцов, которым не нашлось места в их родном мире отправили умирать на дикую, малопригодную к жизни планету «Тысячи островов» — Таний.

Но они не просто выжили. Эти одержимые построили свой идеальный мир, свободный от паутины религии, которая в стремлении сохранить себя душит любое инакомыслие, оплетая людей миллионами иррациональных запретов.

А ведь первой, кто сбросил оковы была женщина – дочь шахди, которую отец отдал асару* миссии «Колонизация».

* Асар – командующий. Воинское звание джанната. Прим. автора.

Легенда гласит, что однажды простолюдин, выросший в приюте для беспризорников, будучи еще совсем мальчишкой увидел внучку шахдияра и загорелся безумной мечтой.

«Она будет моей», — твердил он всем, кто желал его слушать. Над ним смеялись другие мальчишки и воспитатели. Позже, когда судьба занесла его в армию, сослуживцы сокрушенно качали головами, считая, что негоже детские фантазии забирать с собой во взрослую жизнь. Подчиненные полагали всепоглощающую страсть к недостижимому идеалу невинной блажью. Но так как командиром тот был строгим, но справедливым и за своих стоял горой, то, что когда-то казалось невероятной глупостью, обрело романтический ареол.

Только никто не верил, что ему улыбнется удача. А этот человек шел к своей цели, не желая довольствоваться меньшим. И однажды шахди Ансар предложил ему свою младшую дочь. Как взятку. В обмен на клятву, что те, кто улетел, не вернутся.

Полюбила ли она его в ответ? Кто знает? Но она постаралась разделить с мужем груз, который возложила на него эта сделка с совестью. Их дети стали первыми модификантами, адаптированными под нынешнюю среду обитания. А они сами положили свои жизни на то, чтобы колония жила и развивалась. На родине этого ей так и не простили, постаравшись вычеркнуть из памяти шани, ставшую женой того, кого потом назовут мятежником и нечестивцем.

«Честь мне судья, — сказала она и слова ее вошли в анналы истории. — Разум – мой проводник. Бога нет. Нет его суда, которым пугают священники, стремясь призвать нас к покорности. Нет ничего за гранью смерти. Но у каждого из нас есть бесценное время, которую нельзя тратить на бессмысленные, но привычные ритуалы. Вместо поклонения чего-то, что находится за гранью человеческого понимания, мы должны искать ответы на вопросы вселенной, жить в мире с самими собой и делать тех, кто рядом с нами немного счастливее».

А ведь Яра вполне могла сама сказать нечто подобное, искренне веря в свои слова. И, возможно, он будет гордиться тем, что именно эта девушка стала его женой. Если сумеет защитить эту хрупкую, несмотря на все свое бесстрашие, красоту.

— Нас ждет флаер, — сказал он спокойно. – Все, что тебе может понабиться на моем острове, уже собрали. Пойдем.

Я никогда не была на море. Смешно. Всегда мечтала туда попасть, но не получалось. С папой не успели. Летний лагерь, в который нас возили от детского дома находился в лесу. И там даже ручейка не было. А когда я выросла и могла бы поехать туда сама, банально не хватало денег.

А тут в моём распоряжении оказался целый остров, на котором мне предстояло жить неделю или даже две. Но, особенность грез заключается в том, что мысли о чем-то желаемом и недостижимом всегда приятнее их воплощения в реальности.

Я смотрела в окно флаера на клочок суши, которую покрывает бурная растительность, на притаившуюся вдоль берега песчаную косу и должна была радоваться. Мне даже хотелось радоваться. Но получалось лишь равнодушно оценить эстетическую составляющую. Да, красиво. Да, похоже на райский уголок. Но в сердце ничего не шевельнулось.

Вспомнились кокосы. А это, между прочем, одно из моих самых больших разочарований в жизни. В той глупой рекламе они казались такими вкусными. И я с первой своей зарплаты купила себе кокос. Самый большой из тех, что были в магазине. Как я его открывала – отдельная история полная боли и страдания. Потому что ни молотка, ни скалки, ни даже большого ножа у меня не нашлось. А в итоге: кокосовую воду я пролила, не успев даже попробовать, а мякоть напоминала, даже не траву, а позапрошлогоднее сено.