Рикэм-бо «Стерегущий берег» (СИ) - Кротков Антон Павлович - Страница 68

— Давай на кулаках! Ну, кто первый!

Островитяне удивлённо уставились на него, они ничего не понимали. Удар прилетел откуда-то сбоку. Кто и чем его огрел по голове, Игорь не понял, ибо сразу отключился.

Снова в себя он пришёл уже на берегу океана. Над ним склонилось тревожное лицо Клео. Голова его покоилась у неё на коленях. Клео протирала ему виски и лоб мокрой губкой. Всё племя собралось тут же. Но о европейцах на время все забыли, в их сторону никто не глядел. Туземцы напряжённо вглядывались в ночное море. Совсем неподалёку, сразу за коралловым рифом происходило что-то зловещее. Правда, во мраке было не разобрать, что именно там твориться, но слышны были сильные всплески, треск ломающегося дерева и ужасные вопли людей.

Несколько воинов посланных вплавь за риф — разведать ситуацию вернулись, таща окровавленного человека. Бедняга лишился правой ноги. Всё его обнажённое тело покрывали ужасные раны, будто его долго рвала свора свирепых псов. Он трясся всем телом, словно в лихорадке, жизнь едва теплилась в нём. Местные стали кричать на него и бить. Пленник испуганно им отвечал.

— Что они от него хотят? — спросил Игорь у Инвчика.

Тот пояснил:

— Там в море отряд воинов с одного из соседних островов. Враждебное племя намеревалось внезапно напасть и убить всех наших мужчин, а женщин и детей увести в рабство. И у них всё бы получилось, если бы не «Стерегущий берег».

Жестокие местные нравы не предполагали проявления милосердия к пленённым врагам. Над единственным выжившим участником набега уже были занесены копья и топоры. Но Клео удалось остановить расправу. Через Инвчика она обратилась к вождям с просьбой сохранить пленнику жизнь. И самое удивительное, что те согласились, хотя ещё недавно европейцев самих на этом острове готовы были предать смерти.

Клео дала раненому воды. В благодарность несчастный стал на пальцах объяснять доброй женщине с необычной внешностью, что всего флот вторжения состоял из десяти больших пирог, в каждой из которых находилось по тридцать воинов и гребцов. Но страшный бог здешних вод жестоко покарал их. Пленник старался показать, что теперь он раскаивается и считает, что все они получили по заслугам, ибо желали зла народу, которому покровительствуют дух океана и небесная богиня добра.

Клео выпрямилась и что-то выкрикнула, обращаясь в первую очередь к местным вождям, одновременно указывая им на Исмаилова. Игорь не понимал её слов, но по интонации почувствовал, что Клео бросает им какие-то обвинения, возможно, даже грозит. Она была великолепна — с горящими гневом глазами и развивающимися на ветру волосами. Настроение островитян кардинально поменялось, Исмаилов почувствовал это по выражению их лиц. Туземцы стали с благоговением касаться его тела, кланяясь ему, словно божеству. При этом десятки голосов принялись скандировать одно слово «рикэм-бо!», «рикэм-бо!».

Двое самых рослых и мускулистых воинов очень аккуратно подняли лейтенанта с земли, усадили к себе на плечи и торжественно понесли в деревню. Остальное племя двинулось следом, продолжая нестройным хором выкрикивать странную мантру в честь героя.

Была половина первого ночи. Спросонья Исмаилов долго не мог понять, что происходит. Потребовалось некоторое время, чтобы до него дошло, что кто-то настойчиво звонит в дверь.

На пороге стоял Джефф. Выглядел он скверно, в руке бутылка, на дне которой плескалась жидкость изумрудно-зелёного цвета.

— У меня появился бронебойный повод принять ваше предложение, — пояснил он. — Конечно, если оно всё ещё в силе.

— Что ж, я очень рад, — Игорь посторонился, чтобы пропустить позднего гостя.

— Я буду звать тебя Гришей, — бросил через плечо Джефф как о деле решённом. — Я читал про вашего Григория Распутина. Он для меня настоящий русский мужик. Такой напарник мне подходит. На рассвете выходим в море.

— Только у меня условие — сказал Игорь.

— Неужели?! И какое же?

— Раз я плачу, то мы пойдём туда, куда укажу я. И будем оставаться в выбранном мною районе, пока я не скажу, что пора уходить.

Джефф допил своё пойло, после чего швырнул пустую бутылку в угол прихожей.

— Надеюсь сведения у тебя верные, Гриша. Если это так, то я согласен.

Для первой охотничьей экспедиции профессора Хиггинса, которая правда закончилась ничем, власти штата выделяли дизельную яхту под названием «Octopus», которая являлась списанным с флота эсминцам. Тот корабль был оснащён радаром, гарпунной пушкой, снятой с китобойного судна, а также бомбомётом с запасом глубинных бомб. Правда Джефф презрительно называл «Octopus» «лоханью за сто тысяч долларов» и «плавучим публичным домом».

Лодка, на которой им предстояло выйти в море на этот раз, хранилась в обычном сарае на берегу небольшого залива. Выглядела она немногим крупнее двухместной байдарки, и оказалась совсем не тяжелой, вдвоем они смогли столкнуть её в воду. В сарае так же имелись весла и древний мотор «Джонсон». Джефф заверил, что «движок» надёжный, старик у которого он его приобрёл, следил за ним должным образом. Они загрузили в лодку две канистры с десятью галлонами топлива каждая, пакет с сэндвичами и бутылки с водой. Этого должно было хватить на весь переход до места охоты.

Напоследок Джефф забросил в лодку старый спасательный пробковый жилет для пассажира и уложил несколько гарпунов, пояснив:

— Я видел акул, на теле которых зияли глубокие раны от взрывчатки, а они спокойно плавали, не потеряв способности убивать. Гарпун — наиболее простое и эффективное оружие против них, если точно знаешь, куда и как его бросать. Наконечники моих гарпунов сделаны на заказ из особого сплава, секрет которого я держу в секрете. Именно поэтому они так хороши. При сильном желании я мог бы приобрести противотанковое ружьё, только оно мне без надобности. Я знаю, что мои гарпуны легко пробьют самую толстую акулью кожу и вонзятся в мозг, сердце или в печень хищника. Хотя я всё же предпочитаю бить в глаз.

Заметив лёгкое недоумение на лице напарника, Джефф внушительно взвесил в руке один из гарпунов.

— Да что там акулья кожа, пусть и самого толстокожего гиганта в истории! Если понадобится, своим гарпуном я прошью танковую броню! Простота в оружии, как правило, всегда соседствует с надёжностью!

Нам самом деле гарпун в руке опытного борца с акулами не был примитивным копьём. Это было весьма остроумное охотничье приспособление. Его острие крепилось к древку и сигнальному бую хитрой системой узлов ярко-оранжевого цвета. Когда гарпун вонзался в тело животного, на его острие раскрывалось жало, которое не позволяло наконечнику выскочить наружу. Дальше буй разматывал веревку, узлы распускались, древко отскакивало от наконечника, всплывало, и его можно было хозяйственно подобрать (к любому добру у промысловиков отношение бережное).

Тем не менее, Исмаилову стало не по себе, когда он представил, что будет, если им удастся выследить чудовище и вступить в схватку с тридцатиметровой акулой. На утлой лодочке с по сути дедовским китобойным оружием! Есть ли у них вообще какие-то шансы? Наверное, решиться на такое могут только сумасшедшие.

Владелец лодки точно был настоящим психом. Каждый раз в одиночку выходя в океан, Джефф знал, что смерть в любой момент может явиться в облике большой белой или крупной тигровой акулы.

— Мой катерок, как видишь, невелик, — пояснял он. — А хищники, которых мне приходилось убивать, бывали значительно крупнее. Попадались экземпляры, самые крупные из пойманных людьми!

Несколько лет назад я загарпунил почти восьмиметровую белую акулу. С ней пришлось провозиться более суток! Уже думал, что эта тварь перевернёт мою посудину и сожрёт меня. Но в итоге я оказался удачливее.

Джефф хищно усмехнулся и стащил с себя рубашку, чтобы переодеться в рабочую робу. Его руки и торс были покрыты татуировками и рубцами — кошмарным напоминанием о встречах с океанскими монстрами. Старый охотник явно любил демонстрировать свои глубокие шрамы, подчёркивая, что всё это сплошь следы акульих зубов. Но, как заметил Исмаилов, некоторые раны явно были ножевыми. Да и среди наколок морской тематики — якорей и русалок попадались изображения явно криминальной традиции. Так что эта личность была гораздо сложней и многогранней, чем могло показаться с первого взгляда.