Рикэм-бо «Стерегущий берег» (СИ) - Кротков Антон Павлович - Страница 58

Игорь вспомнил, как во время послушанного им разговора в коридоре университетской клиники, когда заказчики инструктировали лже-врача, тот обмолвился, что знаком с настоящим хозяином кабинета, в котором принимал Исмаилова.

— Это точно вам поможет выйти на их след!

Родригес демонстративно водрузил ноги на стол, за которым сидел подозреваемый, так что Исмаилов мог лицезреть пыльные подошвы его ботинок. Пуэрториканец разглядывал Исмаилова с выражением палача, примеривающегося, как лучше затянуть верёвку на шее будущего клиента.

Гуллер же произнёс с жалостью:

— Грегори, мы разговаривали с твоим врачом. Он не похож на описанного тобой врача. Лукас Росс — уважаемый специалист, характеризуется всеми с наилучшей стороны. И главное, он уверяет, что принимал тебя в тот день. Об этом имеется запись в твоей личной карточке. Психоаналитик сказал нам, что он был крайне обеспокоен тем обстоятельством, что ты внезапно прервал курс психоанализа после первого же сеанса. Он сказал, что только обязанность хранить тайну клиента не позволяет ему быть с нами полностью откровенным.

— Негодяй! — возглас негодования вырвался у Исмаилова. — Значит, он тоже с ними в сговоре!

Гуллер понимающе кивнул:

— Ладно, Грегори, положим, ты говоришь правду, и на психоаналитика действительно кто-то надавил с целью заставить его свидетельствовать против тебя. Либо его подкупили. Всё равно прижать «мозговеда», заставить сознаться в преступном поведении почти нереально. У нас просто нет ничего существенного на него, кроме твоих слов. А с точки зрения закона он ничего не нарушал: выписал тебе рецепт на легальный препарат.

— Но ведь имел место сговор между ним и этой аптекаршей! Она их слабое звено, я её видел.

— Ты говоришь, у неё были какие-то проблемы с законом раньше? — задумчиво протянул Гуллер.

— Да, я сам слышал, как аналитик говорил об этом тем двоим! — энергично тряся головой, подтвердил Исмаилов. — Он сказал, что её приняли на работу в университетскую поликлинику лишь благодаря протекции главного врача, с которым она состоит в связи.

— И всё же если аптекарша не расколется, что подменила лекарство, тогда твоё дело дрянь, Грегори, — честно предупредил Гуллер, и как-то странно взглянув на напарника.

— И вот ещё что, Грегори. В твоём университетском кабинете мы нашли эту записку. Наши криминалисты сумели быстро провести почерковедческую экспертизу и сравнили её с записями из записной книжки убитого иностранца. Установлено, что все записи сделаны одною и тою же рукой.

Гуллер показал Исмаилову записку «Литератора», в которой было всего одно предложение: «Игорь Петрович, в прошлый раз мы плохо расстались, надо бы объясниться» и подпись «соотечественник».

— Что скажете? — торжествовал сержант Родригес. — Ведь до сих пор вы утверждали, что даже не были знакомы с убитым. Похоже, что вся та ложь, которую вы нагромоздили, чтобы уйти от ответа, развеивается, словно туман.

Исмаилов чувствовал, будто огромная тяжесть навалилась ему на плечи. Этот допрос страшно вымотал его.

— Честно, я не знаю, что сказать… Мне надо всё осмыслить. Сейчас я ничего не соображаю.

Игорь опасался, что его не выпустят из здания и прямо из кабинета он отправиться в камеру. Было заметно, что и сержант Родригес явно на это рассчитывает, потому что молодой коп даже изменился в лице, когда его мягкотелый начальник неожиданно согласился отпустить почти дожатого подозреваемого домой. И это вместо того, чтобы отправить интеллигентика в камеру! Подержать там немного, чтобы подышал тюремным воздухом и окончательно сломился морально, а спустя пару часов снова вызвать на допрос и поставить эффектную точку! Босс в очередной раз неприятно поразил Родригеса. Но Гуллер даже не взглянул в его сторону, принимая решение:

— Хорошо, Грегори, — сказал он усталым глухим голосом, — иди, подумай. Но учти, я отпускаю тебя в расчёте на полную откровенность на завтрашнем допросе.

Игорь кивнул.

— Если же всё и дальше пойдёт так, то я стану считать тебя виновным во всех этих убийствах — предостерёг Гуллер.

И всё же Игорь почувствовал облегчение от мысли, что сможет вернуться в родные стены, запереться от мира и спокойно обдумать своё положение.

За окном шёл дождь, усыпляюще барабаня по карнизу. Часы в кабинете пробили полночь, но Исмаилов не шелохнулся. Свет он не включал, чтобы ничто из обстановки комнаты не отвлекало от размышлений. Игорь и не заметил, как задремал в кресле.

Прошло, наверное, часа два, как что-то вернуло мужчину в реальность. Дождь по-прежнему продолжал барабанить по карнизу. Но на фоне его монотонного перестука появилось нечто новое. Вот оно снова: приглушённый, но настойчивый стук, доносившийся из глубины дома, повторился. Определённо кто-то тактично и вместе с тем настойчиво просил впустить его. Нежданный ночной гость почему-то не воспользовался электрическим звонком у входной двери, а стоял у чёрного входа.

Поднявшись с кресла, Игорь прошёл в заднюю часть дома и спросил:

— Кто?

Ему не ответили. Эта дверь не была оборудована ни глазком, ни цепочкой.

— Кто там?

Ответа вновь не последовало.

— Послушайте, если не отзовётесь, я вызову полицию. И учтите: в руках у меня оружие и я имею полное право защищать свой дом.

Только теперь из-за двери послышалось едва-слышное:

— Это ни к чему.

Щёлкнул открываемый замок, и визитёр проскользнул мимо хозяина.

— Капитан? — Исмаилов проводил удивлённым взглядом сгорбленную фигуру полицейского начальника.

— Тише! Прошу, говори тише! — гость торопливо затворил за собой дверь.

Малколм Гуллер был в армейском дождевике оливкового цвета, на голову накинут капюшон. Детектив сам на себя не был похож, будто решил примерить роль беглого преступника.

— Что случилось, офицер?

— Давай пройдём в ванную комнату — попросил сыщик.

Там он первым делом открыл на полную мощь оба крана. Затем, повернувшись к Игорю, сообщил:

— Ты должен знать: я никогда — ни единой минуты не верил в твою виновность!

— Всего несколько часов назад вы говорили другое.

— Прошу тебя, Грегори, не перебивай, у нас мало времени!

— Ну, хорошо, — озадаченно кивнул Исмаилов, впрочем уже следующая фраза полицейского удивила его ещё больше.

— Тебя хотят убрать нашими руками: застрелить якобы при попытке оказать сопротивление полиции при аресте. Мой заместитель настроен резко враждебно по отношению к тебе и только ждёт случая…

Сообщив это, полицейский будто сбросил себя тяжкий моральный груз. Он устало присел на край ванны и вымученно улыбнулся.

— Я просто хочу дотянуть до пенсии. Но ты славный парень, Грегори! Я ведь знаю, что ты был награждён медалью «Пурпурное сердце». Это особая награда, которая вручается в основном посмертно. Ты настоящий герой и не заслуживаешь того, что тебе готовят. Потому я и пришёл… Но это всё, что я могу. А теперь мне надо идти, нельзя чтобы они узнали, что я был у тебя.

Уже взявшись за ручку входной двери, Гуллер сказал:

— Обращаться к властям не советую. Бесполезно! Уже сегодня может быть выписан ордер на твой арест. Если имеешь надёжных друзей, которые помогут тебе скрыться, то немедленно свяжись с ними.

Слышать такое от полицейского детектива было по меньшей мере странно, Игорь ошарашено кивнул.

— Мне очень хотелось бы ещё с тобой потолковать — вздохнув, сказал Гуллер, — но мне надо ехать в больницу к сыну. Мой мальчик очень плох, ты же знаешь.

— Знаю, — кивнул Исмаилов. — Спасибо вам, офицер.

Они пожали друг другу руки.

Однако в половине десятого утра Исмаилов как обычно отправился гулять с собакой. Он не последовал совету полицейского. И на то, имелись свои причины…

Старый полицейский вышел из больничной палаты, когда там ещё оставались два нанятых им клоуна. В дверях Гуллер оглянулся. Сын повернул голову в его сторону, на осунувшемся страшно бледном лице мальчика едва теплилась вымученная улыбка: